Заговор - Шхиян Сергей (библиотека книг .txt) 📗
– У вас тут можно где-нибудь поспать? – неожиданно для собеседника спросил я.
– Что сделать? – не понял он.
– Я всю ночь на ногах, голова гудит как котел, мне бы прикорнуть на пару часиков.
Управляющий смутился.
– Место, конечно, найдется, только как бы худого не случилось. Меня здесь не любят, а теперь и подавно... Придется к себе в вотчину вернуться. Там хоть и погорело все, но дома и солома ведома. А отдохнуть тебе лучше на постоялом дворе, когда в людской узнают о смерти хозяина, тут такое начнется!
С этим было не поспорить. Хотя о моей роли в жизни и смерти постельничего пока никто не знал, но укладываться спать в его имении, было, по крайней мере, бестактно.
– Твоя правда, как только вернется Прасковья, мы сразу же уйдем от греха подальше.
– Мне тоже собираться пора, – грустно сказал собеседник, – хотя и собирать-то, правду говоря, нечего. Пока не нажил ни мошны, ни рухляди. Провожу вас и тоже в дорогу...
Он надолго замолчал, говорить нам больше было не о чем, тем более, что на каждого наваливались собственные проблемы. Однако просто молча сидеть друг против друга оказалось неловко, и я спросил:
– Далеко твоя вотчина?
– Нет, считай что рядом, под Калугой. Отсюда всего пять дней пути.
Мы опять замолчали. Я думал, чем мне теперь в первую очередь заняться. Учитывая рассказ управляющего, возвращаться в город было нельзя.
– Что-то долго ваша Прасковья моется, – сказал он. – Может быть, с ней что-нибудь случилось?
– Она же не одна, с ней Семен, ну этот парень, который был со мной. Если бы что произошло, прибежал бы, сказал.
– А... – мне показалось, как-то многозначительно, протянул Василий Григорьевич.
Мне это не понравилось, и я вопросительно на него посмотрел, уж не имеет ли и он видов на Прасковью. Все-таки они вместе провели ночь в темнице. Кто их знает, как они там друг друга утешали. Однако управляющий явно думал в этот момент не о пленных красавицах.
– Скоро вернется, – уверенно ответил я, преодолевая желание пойти посмотреть, чем она там, в бане, занимаются.
– Я не понял, Прасковья кто такая? – спросил он. – Почему ее держали в темной?
– Купеческая дочь, сирота, – начал отвечать я и замолчал. Дверь из сеней широко распахнулась, и в горницу вошел очень тучный пожилой человек в дорогом бархатном камзоле, украшенном золотым шитьем. Как мы все здесь, он выглядел несколько всклоченным. Управляющий вскочил на ноги и низко поклонился. Тот ответил легким кивком головы.
– Здравствуй, дядя, – сказал Василий Григорьевич, – какими судьбами?
– Здравствуй, Васька, – ответил новоприбывший довольно бодрым голосом, – большое горе у нас приключилось! Твой хозяин приказал долго жить!
Управляющий бросил на меня предупреждающий взгляд и неплохо разыграл удивление:
– Не может быть! Неужели! Нечаев умер? Я же его вчера вечером видел живыми и здоровым!
– Убили, – коротко сказал «дядя». – Подло закололи ножом в спину! Вот такие, брат, дела!
– Вот горе, так горе, – так же хладнокровно согласился с дядей племянник. – Поймали убийц?
– Пока нет, никто ничего не видел. Они, проклятые, отвлекли стражников и зарезали нашего Ваню, как барана!
Василий Григорьевич стоял, будто потрясенный несчастьем, а его родственник искоса рассматривал меня. Одет я был в запачканный на груди высохшей кровью караульного грубошерстный:, старый кафтан, своими у меня оставались только сапоги.
– Кто такой? – спросил дядя, не удовлетворившись одним визуальным осмотром.
Я хотел ответить, но меня опередил управляющий:
– Это мой сосед по вотчине, дворянский сын Алексей.
Дядя разом потерял ко мне и интерес и больше в мою сторону не смотрел.
– Думаю, не иначе, как свои убили, – сказал он, садясь на лавку, – больше некому. Там только свои были.
– Так как же получилось, что никто не видел? Человек-то какой значительный!
– Да, значительный. Их там двое было, и обоих в спину! Второй побольше твоего Ваньки будет, хоть и простой дьяк!
– А может быть, это тот, на которого охотятся, постарался? Ну, как его там, птичье такое прозвище? – спросил Василий, предупреждая меня красноречивым взглядом, чтобы молчал, не вмешивался в разговор.
– Шутишь! – почему-то сердито ответил дядя. – На того разбойника по всей Москве охота идет, он теперь, как пьяный заяц, по лесу бегает, каждого куста боится. Да его уже, пожалуй, и убили.
– А чем он так всех прогневил, что на него охоту открыли? – продолжил допытываться мой новый союзник.
– Всего не знаю, – в той же своей краткой манере ответил старший родственник, – слышал, из-за него очень выгодное дело пришлось закрыть, многое хорошие люди большие убытки понесли. Потом он царю что-то в уши поет, а что поет, никто не ведает. Одним словом чужак.
– Правду говорят, что царь приказал его изловить и пытать в крамоле на дыбе?
– Кто его знает, может быть, и приказал, с него станется. Своим умом хочет жить, старых законов не почитает и умных людей не слушается! Одно слово, лях!
– Да, – задумчиво сказал «дядюшка», – не ко времени Ваньку с дьяком зарезали. Встретит лях сегодня Марью, да как та признает его сыном, станет законным царем.
– О чем это ты, дядя? – спросил управляющий родственника.
– Так... не твоего ума это дело. Ты лучше скажи, где покойный Ванька казну прячет?
– Какую казну? Мне про такое неведомо. Я же здесь без году неделя.
– Как это не знаешь? Я тебя зачем на теплое место определил? Все должен знать.
– Да как же узнаешь, дядя? Он, то есть покойник, меня в свои дела не допускал, я больше по холопам и скотному двору управлялся.
– Плохо это, Васька, я не зря сюда первым прискакал, как только о несчастье услышал! Думай, где Ванька мог деньги спрятать! Не его они. Не успею я забрать, другие наследнички набегут, да все и растащат!
«Дядю» так расстроило неожиданное препятствие, что он, забыв и о своей дородности, и о самоуважении, вскочил со скамьи и начал трясти племянника за плечо.
– Экий же ты дурень, Васька! Прямо как мать твоя, покойница! Дурой сестрица была редкой, упокой Господи душу грешную! Меня бы слушалась... Ну, думай же ты, пустой человек!
