Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума - Лазарчук Андрей Геннадьевич (полная версия книги TXT) 📗
Теперь следовало отпустить себя…
Кто-то другой где-то совсем в другом месте ввел удлинившиеся истонченные пальцы в зеленовато-призрачную голову чудовища, нежно и ласково стал поглаживать, оживляя, еще теплые, хрупкие и влажные, как пластинки гриба— сыроежки, участки: мозга? нет: сознания? нет, конечно, нет: но чего-то, что осталось после сознания и даже после мозга: И, отвечая на нежность и доброту, нежные пластинки налились, напряглись, как гребни крошечных петушков, и зеленое мерцание потекло из-под них.
Слова заклинания ложились теперь кирпичами, огромными кирпичами, обкладывая по контуру место таинства: лежащую фигуру и двух людей у ее изголовья. Ряд кирпичей, и еще ряд кирпичей, и еще ряд кирпичей. Уже до плеч поднялся каменный пояс: Теперь — не испугаться, когда начнется самое главное.
На переплетении уродливо длинных пальцев вырастали теперь два морских цветка…
Четвертый пояс замкнулся, и слова зазвучали гулко, с раскатом.
Все сделалось, как в испорченном цветном телевизоре: красное, зеленое и черное.
Стал воздвигаться свод.
Ледяная жижа разлилась по полу. Исчезли, потеряв чувствительность, стопы.
Нельзя было обращать на это внимание…
С бронзовым отзвоном ложились последние камни.
Треугольник, окружность, массивный клин — так это выглядит сверху.
Не стало ног до колен. Потом исчезли колени.
Последнее слово нашло свое место и успокоилось, дрожа. Светлана за спиной закрыла книгу и прижала к груди.
Из оставшегося незакрытым отверстия в своде вдруг ринулись вниз густой клубящейся струей мириады золотых блесток!
Через миг золотое, медовое сияние заполнило собою все пространство таинства.
Цветы на ладонях потяжелели и окрепли.
Уже по пояс исчезло тело. Туда нельзя было смотреть, но здесь, наверху, напротив: все три тела как будто слились, срослись оболочками, а внутреннее пространство у них было общее, разделенное тончайшими радужными мембранами — как то случается у мыльных пузырей, по неосторожности подлетевших слишком близко один к другому…
И осторожно-осторожно следовало прикоснуться к этой мембране — самым кончиком паучье-длинного указательного пальца.
Образовалась круглая дырочка. Стала расширяться. Из нее потянуло холодом и смрадом. Потом откуда-то издалека пришел голос.
— Ты?! — безмерное удивление сквозило в нем. — И здесь — ты?
— Хотел скрыться? — сказал тот, кого видел вместо себя Николай Степанович.
— Отпусти…
— Отпущу, когда придет час. Отвечай: откуда берется в мире драконья кровь?
— Когда мангасы выходят из яиц, капли ее проливаются на землю.
— Почему же ее так много? Рождается много мангасов?
— Нет. Крысы прогрызают яйца: — в голос вломилось отчаяние. — Крысы! Они губят нерожденных!..
— Где хранятся яйца?
— Под Черной Стражей…
— Это ты уже говорил. Укажи места.
— Их знают только Черные мангасы.
— Ты лжешь.
— Я не могу лгать: Ложь — это истина крыс. Мангасы ненавидят крыс.
— Это я понял: — Николай Степанович задумался. — Вот оно что! Ты не знаешь всех мест кладок. Но мне и не нужны все. Назови те, которые знаешь.
— Ты тоже будешь губить нерожденных! Будьте вы прокляты, жадные крысы!
Навек проклят ваш род под Луной и Солнцем…
— Говори.
— Я вышел на озере Хар. Но там уже пусто. Есть Черная Стража на Новой Земле.
Там тоже пусто. На озере Байкал. И там пусто. На болоте Омуро-Гири. Туда недавно пришли люди и взорвали все. На реке Тигр. На острове Шантар. На реке Лена…
— Сколько всего хранилищ яиц еще уцелели?
— Шесть. Шесть! Всего шесть!!! Их было четыре тысячи!..
— Долог путь до Типперери: На реке Чуна — есть?
— Да…
— Напротив Пречистенки…
— Да. Да!
— Фигурка золотого дракона открывала его…
— Ты не можешь этого знать: — испуг.
— Могу. И знаю. Где она теперь, эта фигурка?
— Ею завладели убийцы Двадцатипятиголового Хотгора Черного мангаса.
— Если я все правильно понимаю, — медленно сказал Николай Степанович устами того, кого видел вместо себя, — за последние века поголовье мангасов упало?
— Да.
— Значительно?
— Да.
— Кто старался больше: крысы или люди?
— Не знаю. Трудно отличить.
— Болото Омуро-Гири в Африке?
— Да.
— Когда там уничтожили кладку?
— Двадцать восемь лет назад.
— Как много интересного можно узнать из простой беседы: А теперь давай поговорим о другом. Кто такой Каин?
— Царь крыс.
— Почему ты помогал ему?
— Потому что…
Вдруг что-то произошло. Мертвец задергался, будто желая освободиться.
Выросшие на ладонях морские цветы затрепетали, обнялись…
— :потому что я полюбил людей: они приятны мне, я хочу защитить их: я держал на ладонях человеческих детенышей, они глупые и пищат: будет несправедливо, что мы, погубившие свои народы, погубим и ваш, и тогда уже точно все прекратится: я жил долго и видел, что люди создают новый прекрасный мир, более добрый в сравнении с нашим, и я вдруг понял, что не могу разрушать его…
— И ты решил стать гассаром?
— Да: но я не успел сделать ничего важного…
— Почему же ты не хочешь помочь мне? Я тоже бьюсь за людей.
— Я: хочу.
— Но ты же хотел погубить меня и мою семью. Почему так?
— Был: должен. Ты вторгся: в тайное.
— Ты действовал как правоверный мангас — или как гассар? Отвечай.
— И то и другое. Ты был мой враг как мангаса. Ты был враг моих друзей как гассара. У меня не осталось иного пути.
— Как войти в покои Спящих?
— Никто не должен стремиться туда: потому что Слово не только открывает дверь, но и пробуждает Спящих: все предусмотрено…
— Вход на острове Шаннон?
— Да: ты опасен, потому что глуп: я боюсь помогать тебе…
— Ты знаешь Слово?
— Нет…
— А кто знает?
— Ты: ты его знаешь: ты им владеешь…
— Покажи мне Каина.
И — будто мигнули перед глазами, меняясь, светофильтры. Желто-серым стал мир. Высокий тощий человек сидел на заднем сиденьи автомобиля, откинувшись назад. Руки его были скованы в запястьях. Неясные тени вдруг появились за стеклами, произошло какое-то перемещение точек зрения: так бывает, если снимают ручной камерой откуда-то из подмышки или от бедра, чтобы не было заметно: Когда высокий человек вновь попал в поле зрения, с него снимали наручники и вели в другую машину, наплывавшую рывками. Несколько очень размытых людей суетились рядом. Мельком увидел Николай Степанович и ту машину, в которой ехал Каин: дверцы ее зияли, и чья-то голова свешивалась из проема…
Будто почувствовав, что на него смотрят, человек резко обернулся. Взгляд его встретился со взглядом Николая Степановича. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом Каин мотнул головой и сел рядом с водителем. Машина тронулась, за ней другая. Автоматически Николай Степанович отметил марки: «ниссан-блюберд» и «байер», — и постарался запомнить номера…
— Я сейчас умру, — за спиной сказала Светлана.
— Все, — сказал Николай Степанович. — Уходим. Твори закрытие.
Он чувствовал, каких немыслимых усилий стоило цыганке прочесть пять строчек: А потом — беззвучным взрывом разметало кирпичи, вновь взвихрились золотые блестки — и возвращение в мир грубой реальности свершилось.
Успев повернуться, он подхватил падающую Светлану на руки.
Надежда стояла, бледно-голубая, как дверь. Губы ее, бескровные, вздрагивали, зубы скалились.
— Что-нибудь видела? — спросил Николай Степанович. Она кивнула.
Светлану пришлось нести.
Бортовой шел навстречу, очень виноватый, а рядом с ним и чуть позади, заполняя собой весь просвет коридора, двигался кто-то огромный, лысый, в камуфляже. Неимоверно знакомым казался этот пятнистый…
— Как кстати, Евген Тодосович, — сказал Николай Степанович, подходя ближе. -
Прими, будь ласка, паненку. А то я сейчас упаду…
Золотая дверь. (Конго (Леопольдвиль), конец марта 1968)
Я проснулся, не будучи до конца уверенным в этом. Полог палатки светился.
