Пушка Ньютона - Киз Грегори (первая книга txt) 📗
– Дайте мне слово, и я сдамся сейчас.
Клеве секунду раздумывал, затем сказал:
– Вы со своими компаньонами пытались убить короля, месье! Вы заслуживаете смерти! Но должен признаться, только ваша смелость и моя честь сдерживают солдат: они готовы застрелить вас немедленно.
– Вам так дорог король? Он вас изрядно облагодетельствовал? Я знаю, какого мнения конница о короле. Те мушкетеры, которых вы убили, всегда, во все времена преданно служили Франции, чего не скажешь о кавалеристах. Все ли вы готовы отдать жизнь за безумного, околдованного короля?
– Я знаю свой долг. Ваши слова не заставят меня ему изменить.
– Я собственными глазами видел, что в короля вселился дьявол, – выкрикнул Николас.
Кавалеристы загудели.
– Советую сдаться, а потом мы выслушаем ваши сказки.
Николас тяжело перевел дух:
– Сударь, я вижу, вы человек чести, поскольку не вынудили меня хитростью отдать вам шпагу. Честь – редкое качество в наше время.
– Не могу с вами согласиться, – ответил Клеве.
– Защищайтесь, – крикнул Николас, – пока я не истек кровью и могу держать шпагу.
Клеве сделал несколько выпадов. С невероятной быстротой он то сокращал, то увеличивал расстояние между ними. Николас не трогался с места, спокойно отражая ложные атаки, пока неожиданно Клеве не перешел в боевую атаку. Николас отразил нацеленный клинок и сделал резкий выпад, стремясь нанести противнику удар в живот. Клеве мгновенно опустил кисть и парировал удар, но Николас успел отскочить, ускользнув от клинка противника, и молниеносно направив свою шпагу ему в горло. Клеве споткнулся и отступил назад, Николас рванулся вперед, пользуясь выигранным преимуществом. К несчастью, его левая нога совсем онемела, и он упал на одно колено. Клеве и не думал давать ему шанс подняться: все в гвардии знали, что Николас еще ни разу не проиграл поединка. Клеве вспомнил об этом как раз вовремя, он с удовлетворением услышал тупой удар: его клинок вошел в тело Николаса и уперся в кость. Ответный удар Николаса безжалостно пронзил ему сердце. Клеве вздрогнул, задохнулся и упал.
Николас, покачиваясь, поднялся на ноги.
– Кто следующий? – выкрикнул он.
Торси перешел на противоположный берег. Он решил, что лучше подойти к бочонку с порохом поближе. С расстояния в десять шагов он мог не попасть в цель из пистолета, особенно если учесть, что руки сильно дрожали, расстояние же в один фут гарантирует, что он не промажет. Торси остановился, не дойдя до намеченной позиции нескольких шагов, отсюда он еще мог видеть Николаса.
Он удостоверился, что мальчик одержал победу, и довольно покачал головой. Затем преодолел оставшиеся шаги и приставил дуло пистолета к деревянному бочонку.
– Вверяю себя тебе, Господи, – сказал он. – Подвластен только твоему суду, и никто более не смеет меня судить. – Он остановился. – Люблю тебя, мой король, – прошептал он. – И только потому, что я любил тебя, я… – Он плотно стиснул зубы. – «Каким сентиментальным делает человека смерть», – подумал Торси и нажал курок.
Николас не слышал взрыва, он его почувствовал. Собрав остаток сил, он добежал до края моста и прыгнул в воду. Вода показалась ему прохладной и ласковой, и он на какое-то мгновение подумал, что все будет хорошо. Сжав волю в кулак, Николас поплыл.
Вынырнув, чтобы набрать воздуха, он увидел мост. Окутанный клубами дыма, тот остался таким же прочным, как и прежде.
Николас почувствовал, как что-то забарабанило по спине, вода вновь сомкнулась над головой. Погружаясь все глубже и глубже, он видел, как красный покров обволакивает его, словно мантия кардинала.
– Его больше нет, – тихо сказала Креси, – он умер.
Адриана не издала ни единого звука, даже не вздрогнула от страшных слов. Слезы не брызнули из глаз, и черное горе не сдавило горло. Она только слышала, как стучит сердце, и от каждого удара кровь волной пробегает по телу.
– Им не удалось взорвать мост? – спросила она Креси.
– Не удалось, мост устоял, – последовал ответ.
– Тогда они догонят нас через пару часов.
– Раньше, – ответила Креси.
– Пусть карета едет дальше без нас.
– Хорошо.
– Тогда, – еле выговорила Адриана, – выходим. Пусть они гонятся за пустой каретой. Мы хоть немного времени выиграем. Пойдем через лес вдвоем, вы и я.
– Вы не можете. Ваша рука… – попробовала остановить ее Креси.
– Я не могу провести в Бастилии остаток своих дней, – ответила Адриана.
– Уверяю вас, ни одной из нас эта судьба не грозит, – заверила ее Креси.
– Я не хочу умирать, жизнь так прекрасна.
По лицу Креси никогда ничего нельзя было прочесть, но Адриане показалось, что на долю секунды оно осветилось гордостью.
– Прекрасно, – сказала Креси, – в таком случае пойдемте.
23. Пушка
По вечернему небу плыли тучи. Они были похожи на истлевшие лохмотья, влекомые в неизвестность быстрым течением темных вод. У Бена жалобно ныло сердце.
– Интересно, какая она? – раздался голос Василисы, стоявшей у борта корабля в нескольких футах от Бена.
– Ну вот, теперь в тебе философ, наблюдающий природное явление, сменил тирана, подчиняющего всех своей воле, – проворчал Бен. – Интересно, что ты почувствуешь, когда в один миг оборвется миллион человеческих жизней?
– То же самое, что и ты, Бен. Смерть неизвестных мне людей вызовет лишь ужас. А гибель тех, с кем я была знакома, кого знала… – Она беспомощно развела руками. – Я буду молиться за них. Или надеяться, что им посчастливилось спастись, что господин Гиз и Вольтер уговорили их бежать из Лондона. Я буду оплакивать Лондон.
– Мы могли бы спасти его.
– Не думаю, – ответила Василиса. – Я знаю, в глубине души ты благодарен мне за мое тиранство. Ты спасен, и разве человек может мечтать о большем? И нравственная ответственность за эту катастрофу ляжет не на твои плечи. Ты можешь поиграть на струнах совести, теша себя мыслью, что нужно было бы остаться в городе вместе с Гизом и Вольтером до конца.
У Бена внутри все болезненно сжалось, слова Василисы обжигали истиной.
– Она может показаться в любой момент, – сказал сэр Исаак, подходя сзади и осторожно придерживая висящую на перевязи руку. Взгляд у него был зачарованный, остановившийся, будто он уже видел нечто ужасное.
– Возможно, мы вообще ничего не увидим, – сказала Василиса. – В конце концов, нас от Лондона отделяют три сотни миль.
– Значит, здесь глубоко? – отрешенно спросил сэр Исаак, не сводя глаз с южной стороны неба.
– Да, под нами большая глубина, – ответила Василиса.
– Думаю, это очень хорошо, – пробормотал сэр Исаак.
Бен заметил, как Василиса недоуменно нахмурилась, и хотя он совершенно не понял, что хотел сказать этим великий маг, он не чувствовал в себе и тени привычного любопытства.
– Какой величины, говорите, этот камень? – спросил Роберт. Он казался самым подавленным из всех.
– С милю в диаметре, – ответил сэр Исаак. – Может, и больше, а может, меньше.
– А вдруг мы вообще ничего не увидим, – выразил сомнения Роберт.
– Думаю, увидим, – успокоили его.
Стирлинг тоже был здесь, на палубе, скованный цепями по рукам и ногам. Он следил за небом с хищной Улыбкой.
– Что, Стирлинг, с радостью ждете появления кометы? – зло спросил Бен. – Будете наслаждаться ужасным зрелищем?
– Нет, не с радостью, но с удовлетворением, – ответил Стирлинг. – Возможно, это принесет покой моей душе.
– Ваша болезнь значительно серьезнее той, что владела мною, – чуть слышно произнес сэр Исаак. – И все же в этой катастрофе моей вины больше, чем вашей. Если бы я так долго не пребывал в уединении, то смог бы остановить комету.
– Как?
– Точно не знаю. Но не Господь Бог благословил создание этого оружия, и не волей Господа быть этому оружию уничтоженным.
Внимание Бена привлекли произошедшие на небе изменения.
