Арбалетчики в Карфагене (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный" (онлайн книга без txt) 📗
А потом прибыли грозные римские послы, потребовали выдачи Ганнибала или хотя бы ареста и суда, полководец сбежал, и отрекаться Бостару стало, собственно, и не от чего. К армии у него никаких претензий не было, и её нужно было спасать от угрозы роспуска, которого требовали римляне. Ведь сбежавший Ганнибал мог в принципе в любой момент вернуться и поднять военный мятеж. Бунт карфагенской черни не страшил ни римлян, ни проримских олигархов, но вот армейский бунт, да ещё и во главе с прославленным полководцем… Но ведь никому не хотелось и повторения Ливийской войны, начавшейся с восстания распускаемых после Первой Пунической наёмников. А тут ведь ещё и Масинисса только того и ждёт! Даже искренним сторонникам дружбы с Римом было ясно, что полный роспуск ветеранов Ганнибала — далеко не самое лучшее из всех возможных решений. Явных сторонников изгнанного полководца начали потихоньку удалять с командных постов, а то и вовсе перетасовывать между собой, и в процессе этих перестановок молодой "одумавшийся" спейрарх как-то "случайно" вырос в хилиархи. Надо же в конце концов сыну большого и уважаемого человека и самому в люди выйти!
— Что всё-таки будет с армией? — спросил Бостар Арунтия, который как член Совета Ста Четырёх был в курсе последних судьбоносных решений.
— Пытаемся отстоять, но тяжело. Римляне настаивают, и не в нашем положении слишком уж препираться с ними. Пришлось согласиться на роспуск иностранных наёмников. Римляне говорят, раньше у города не было гражданского ополчения, а теперь оно в Карфагене есть, и греческим полисам его хватает за глаза. И что тут возразишь, когда это правда? Зашёл разговор и о наших частных наёмных отрядах, но тут уж мы упёрлись рогом. Объяснили им, что такое карфагенская чернь и что такое набранное из неё же ополчение, а сегодняшний инцидент как раз и наглядно продемонстрировал нашу правоту. Думаю, частные дружины мы отстоим.
— А армию?
— Ну, растащим иноземцев по своим частным дружинам. Какая разница? Так, небольшие пертурбации. Сколько там сейчас осталось испанцев?
— Тысячи полторы.
— Ого! Немало! — присвистнул наш наниматель, — Я думал, меньше. Ну, если поднапрягусь… Гм… Максим, ты сумеешь принять сотню?
— Ну… гм… Нехило! — я прихренел от неожиданности.
— Сотню испанских ветеранов Ганнибала! — разжевал мне тесть как малому ребёнку, — И я имею в виду не одного тебя, а всю вашу компанию. Прокормить, а с жалованьем для них я вам помогу.
— Ну, поднапрягусь — придётся суметь.
— Сотню пеших и хотя бы десятка три конных, — дожал он меня, — А я выделю тебе четверть своего нумидийского табуна, — ага, типа подсластил пилюлю!
— Это отличные солдаты, Максим! — поддержал моего тестя и гость, — Ты не пожалеешь!
— Придётся осилить. Но — по моему выбору.
— Хочешь турдетан отобрать, да ещё и лучших?
— А чем плохи? Не такие сорви-головы, как кельтиберы, зато самые вменяемые из всех. Учитывая непростые зигзаги предстоящей политики…
— Ха-ха-ха-ха-ха! Политик! Так и говори, что хочешь иметь войско, преданное тебе лично! Что я, не понимаю? А то — зигзаги, зигзаги…
— Так ведь лишним не будет, досточтимый. Нумидийцы нагрянут…
— Раз нужны — и без всяких нумидийцев отберёшь. Отказываю я тебе, что ли? Ну, политик! То-то Велия сразу глаз на тебя положила, ха-ха-ха-ха-ха!
— Так я ж разве спорю?
— В общем, всех испанцев мы берём к себе, — резюмировал Арунтий, — Сколько этрусков?
— Человек триста.
— Тоже беру. Тяжеловато, но беру.
— Две тысячи галлов.
— Тысячу наши друзья точно разберут, может и полторы. Оставшиеся полтысячи уж точно кто-нибудь, да возьмёт.
— Пятьсот македонян с фракийцами.
— Этих с руками оторвут — я даже знаю, кто именно.
— Столько же примерно греков.
— И эти бесхозными не останутся. И тоже знаю, кто их приберёт.
— Ещё примерно пятьсот италийцев — тех, которых удалось в своё время припрятать от выдачи римлянам…
— Вот с этими — плохо дело. Римляне прознали о невыданных им перебежчиках и настаивают на их немедленной выдаче.
— И как с ними быть?
— У нас их никто к себе не возьмёт. Масинисса? Тоже выдаст по первому же требованию — он рад римлянам угодить. По малым городам распихать? И там найдут… И Птолемеи ссориться с Римом не рискнут, он им единственная защита от Антиоха…
— К гарамантам, — предложил я.
— А почему к ним?
— Масинисса опасен не только нам, но и им. Он будет создавать правильное войско, и гарамантам понадобится такое же. А перед Римом угодничать им нет никакого резона. И людей спасём, и естественным союзникам против Масиниссы поможем.
— Это мысль, — призадумался тесть, — Ну, политик! Ха-ха-ха-ха-ха!
— То есть, им нужно организовать побег и найм к гарамантам? — уточнил Бостар.
— Только не ты сам. Есть у тебя кто-нибудь надёжный, но неприметный?
— Подыщу. Ради такого дела — подыщу. А с ливийцами как?
— Речь пока шла только об иностранных наёмниках, а ливийцы — местные. Уж твою-то хилиархию теперь точно никто не распустит! Постараемся и остальные отстоять — ну, ещё хотя бы парочку. Придётся, конечно, пойти на некоторые небольшие пертурбации…
— Поскорее бы! А то у меня примерно четверть хилиархии подумывает в Нумидию податься, — пожаловался наш будущий "новый Ганнибал", — Понимают ведь тоже, что у Масиниссы ветеранам-соплеменникам будут рады, и крестьянствовать им там не придётся. Прямо в открытую уже просят отпустить их, и мне всё труднее находить повод для отказа. Самое обидное, что полсотни таких — из бывшей моей спейры. Они родом с тех земель, что отошли Масиниссе по мирному договору.
— Тогда как ты их удержишь? — поинтересовался Арунтий.
— Ну, срок их службы по договору найма ещё не истёк, так что пока имею право. Потом — не знаю. Кого-то, наверное, соблазню наградами и продвижением по службе, кого-то опутаю долгами, с кем-то ещё что-нибудь придумаю…
— А смысл? — хмыкнул я, — Я бы отпустил. Если бы был на твоём месте, конечно.
— То есть как это — отпустил бы? К будущему врагу?
— Тех, кто и так к нему стремится. Разве лучше будет, если они перебегут к нему прямо в бою? Будь доволен, что они предупреждают тебя честно, а не замышляют тайком удара в спину.
— Так потому-то и жалко таких терять!
— Брось, Бостар. Лучше иметь честного и порядочного врага перед собой, чем предателя в собственном строю. Твой выбор именно таков. Сам посуди, кто же будет охотно сражаться против соплеменников? Ты бы стал воевать на стороне нумидийцев против Карфагена?
— Ну ты и сравнил, Максим!
— А для них то, чего ты от них хочешь — то же самое. Ты поставишь их в строй и будешь на них рассчитывать, а у них — свои собственные предпочтения и свои собственные расчёты. Может быть, тебе повезёт, и в первом же бою они ещё не перебегут. Но за первым боем будет второй, а за ним — третий. До каких пор тебе будет везти?
— А если даже и будут сражаться, то как? На совесть или только для видимости? Лучше уж в самом деле отпустить их и заменить другими, понадёжнее, — добавил наш наниматель.
— Ну, может быть, вы и правы… Но ведь они помогут Масиниссе организовать правильное войско! Разумно ли усиливать Нумидию?
— Да что там организует простой солдат! У Сифакса вон были два настоящих римских центуриона, и сильно они ему помогли? Видимость усиления — да, создадут. Ну так и пускай! Сделаем вид, что приняли за чистую монету и испугались, закатим истерику перед римлянами, они это любят. Приглядятся сами, увидят то же, что и мы, призадумаются. А легионов лишних у них нет, они им все на Востоке нужны и в Испании, и запретить Масиниссе наращивать силы нет законного повода. Им понадобится для него противовес, и кто им будет? Ну-ка, взгляни вон в то зеркало!
— Шутки у тебя, почтеннейший… Ну какой из меня к воронам противовес самому Масиниссе?
— А другого не будет, и придётся им лепить подходящий из тебя. А чтобы получился подходящий — придётся допустить и некоторое усиление Карфагена. То, о чём Ганнибал просил Сципиона, чтобы тот похлопотал в сенате. Максим вот считает, что как раз это его и сгубило.
