Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗

— Что за контора?

— Хороший вопрос, — жизнерадостно заметил Родерик. — Полетим в Париж, там я тебе всё расскажу и познакомлю с нужными людьми.

— Ладно. Когда?

— Прямо сейчас, а чего тянуть?

— С ума сошел? Я сказала, что пошла в магазин за сигаретами.

— Скажи, что сигарет нигде нет, и попробуешь поискать их в другом городе.

— Да ну тебя, — отмахнулась Алистрина, лихорадочно соображая, как же поступить.

— Слушай, я ведь тебя не спрашиваю, хочешь ты лететь сегодня или нет. Предложение действует ровно один час, последствия отказа непредсказуемы.

— Да поняла я, — раздраженно кинула Алистрина и отправилась обратно на квартиру, чтобы захватить вещи и паспорт.

Сказав Дарси, что придётся уехать в Манчестер по неотложным делам на несколько дней, Алекс тут же отправилась в аэропорт с Родериком.

После нескольких часов ожидания рейса и перелета она впервые оказалась в Париже. Восторга не было, только задумчивое ожидание, что же будет дальше. А дальше Родерик привез её к какому-то многоэтажному зданию, внутри которого располагались офисы самых различных компаний. Поднявшись на пятый этаж, Алистрина вслед за Родериком вошла в комнату с табличкой «Языковая школа Гиперион».

В крохотной приёмной сидела миленькая улыбчивая секретарша и разбирала почту. Родерик провёл Алистрину в соседний кабинет, плотно заставленный стеллажами с книгами и газетами. В середине комнаты расположились пара письменных столов с пишущими машинками. Была и другая дверь, которая вела дальше, в соседние помещения, но Родерик её туда не звал.

То, что здесь никакие языки не изучают, Алистрине было понятно с самого начала. Когда-то в Португалии она тренировалась в лагере под скромной вывеской «Агинтер-пресс», штаб-квартиру которого добропорядочные граждане считали издательством. А тут «Языковая школа Гиперион», с названием всё из той же мифологии, что и её позывной «Кастор — 573».

— Здесь нет прослушки, так что располагайся поудобней, — сказал Родерик и указал на стул возле протяжённого переговорного стола.

Сев, Алистрина тут же закурила. Родерик услужливо придвинул ей пепельницу. Достав из кармана пиджака пачку купюр, он отсчитал с десяток и протянул их ей:

— Гонорар за предстоящее интервью, — пояснил он.

Она пересчитала деньги:

— Не дорого ли ты ценишь мои слова?

— Я плачу за честность. Приступим?

Алистрина неопределенно мотнула головой.

— Как твоё настоящее имя?

— Алистрина Конолл.

Родерик изобразил недовольство.

— За такую цену я рассчитываю услышать правду.

Она лишь недобро усмехнулась:

— Имя надо было выяснять, когда принимали меня в свой штат нелегалов, или кем я там у вас числюсь. Сейчас-то чего вдруг озаботились?

— От твоего ответа зависит, куда тебя дальше распределят.

— Не поняла. Зачем меня распределять?

— Затем, что ты талант. Тебе пора вылезти из ольстерского гетто и переходить на международный уровень.

— Зачем? — уже раздраженно спросила она.

— Затем, что это пожелание сверху. Так понятнее?

Алистрина недовольно кивнула.

— Вот и замечательно. Руководство уже давно наблюдает за твоими успехами. Закинуть ручную гранату на балкон бывшего премьер-министра — это какое же должно быть хладнокровие.

Его показное восхищение только смущало. Алистрина недовольно буркнула:

— Это было спонтанным решением. Мой командир назвал его дуростью.

— Он ничего не понимает, — отмахнулся Родерик. — Ты умеешь мыслить быстро и в нужном ключе. Моё руководство ценит такие качества. Тебе дают шанс проявить себя на международной арене.

— Я что, эстрадная певичка, чтобы устраивать мне международные гастроли?

— Нет, знаменитостью вроде Лейлы Халед, тебе становиться ни к чему. Идеальный вариант, если твоё лицо никогда не попадет в объективы репортеров или полиции. Но, это в идеале. Мы же будем исходить из того, что в Европе ты не будешь Алистриной Конолл.

— А кем?

— А как тебя зовут на самом деле?

— А не скажу.

Родерик напрягся, явно подавляя желание повысить на неё голос, но вместо этого он сдержанно зашептал:

— Послушай, умница, я ведь не из праздного любопытства спрашиваю. Я прорабатываю стратегию твоего внедрения в европейскую сеть. — Откашлявшись, он снова заговорил размеренно и дерзко. — К Северной Ирландии тебя готовили, чтобы ты смогла вписаться в окружающую обстановку. В Англии ты поработала над собой сама. Я восхищаюсь твоим трудолюбием и внимательным отношением к мелочам. Но сейчас на перевоплощение и заучивание нового языка времени нет. Так что скажи честно, кто ты на самом деле такая, откуда родом и на каком языке разговаривала в детстве. И не юли, я прекрасно знаю, что по-арабски ты говорила так себе, что и понятно, по-английски ещё хуже, пока тебя не подучили в Джерси. Так что признавайся, как тебя в детстве называла мама.

— А у меня в детстве не было мамы.

Родерик, сам того не подозревая, поставил её в крайне сложное положение. Чего он от неё добивался, она прекрасно поняла. Она бы и ответила, будь ей лет тридцать с лишним, как считал Родерик и те, кто знают, что она не так давно работала контрабандисткой на Аднана. Но ей семьдесят пять, почти семьдесят шесть лет и она родилась в иной политической реальности, нежели той, что наблюдается сейчас. Сказать, что первые свои слова она произнесла по-русски, значит навести Родерика на ложную мысль, что она родилась в СССР и вообще тайный агент КГБ. Сказать, что вторым родным языком для неё является немецкий, до сих пор было боязно. После войны она четко для себя уяснила, что в новом мире быть немкой опасно, даже если в Третьей Империи тебя считали полукровкой второй степени и потомком низшей динарийской расы, даже если ты в эмиграции, даже если приезжаешь из пустыни на рынок в тунисскую Джербу торговать коврами, где ходит множество европейцев, особенно горделивых французов, отсидевшихся при бесконфликтном режиме Виши и считающих себя победителями во Второй мировой.

— Ладно, — настаивал Родерик, — не было мамы, значит, были папа, бабушка, опекун. Давай не будем играть в слова, лучше ответь по существу.

Она долго на него смотрела, оценивая свои шансы на успех. Выпустив клубы дыма из ноздрей, она произнесла:

— Mein Name ist Alex Goldhagen. Ich komme aus MЭnchen.

Уши резанули собственные слова. Всё-таки тридцать лет без языковой практики сказались на произношении не самым лучшим образом. Алекс даже стало интересно, как звучит её русская речь, в которой она не практиковалась лет сорок, а по существу, все шестьдесят пять.

Стоило Родерику услышать эти слова, как он расплылся в радостной улыбке, больше характерной для идиота, чем куратора серьёзной спецслужбы.

— Это же прекрасно! — воскликнул он. — Восхитительно! О большем я и мечтать не мог. Ты просто не представляешь, как ты меня обрадовала. Лучше и быть не могло!

Алекс с минуту смотрела на него как на психа во время припадка, а потом недовольно спросила:

— И чего хорошего?

— Давно ты была в ФРГ?

Алекс уже была готова ответить, что никогда и в будущем туда ехать не собирается, но осторожно произнесла:

— Очень давно.

— А что так?

— Не люблю современных немцев, знаешь ли.

— Серьёзно? А что так?

— А то, что с денацификацией в них убили не только дух Гитлера, но и дух Гёте. Мертвая нация.

— Понятно. А ты в курсе, что такое Фракция Красной Армии? А Движение 2 июня? Революционные ячейки?

Алекс поняла, куда клонит Родерик и недовольно ответила:

— Полоумные идиоты, страдающие маоизмом головного мозга.

— Ты не права, — разочарованно произнёс он.

— Ну, ладно-ладно, — пошла на попятную Алекс, — допустим, поджигать казармы бундесвера и взрывать базы НАТО в знак протеста против войны во Вьетнаме — это нормально, это я могу понять. Но угрожать уничтожить половину Штутгарта в интересах классовой борьбы, это как-то не по мне.

— Ты слишком сурова к своим коллегам.