Пасынки (СИ) - Горелик Елена Валериевна (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Для Раннэиль с переменой статуса добавилось головной боли. Мало того, что участие в официальных церемониях сделалось почти обязательным, так ещё навязали целый штат знатного бабья… прошу прощения, статс-дам и фрейлин, жён и дочерей сановников и заслуженных воинов. Альвийские княжны, как правило, тоже были снабжены подобным окружением из младших родственниц и подруг, но не Раннэиль, полжизни отдавшая войне, а вторую половину — интригам и подковёрной борьбе Домов за господство. Дамы трещали без умолку, полезных сведений в их болтовне было крайне мало, так что новоявленная императрица уже через час испытывала желание сбежать. А через два — убить. Она не выдержала и недели, запросила пощады. Реакция Петра Алексеевича наводила на подозрения, что именно этого он и ждал. С того же дня он ограничил общение супруги со свитой парой утренних часов и официальными выходами. Остальное время она тенью следовала за ним. Знакомилась с городом, с людьми, с их родственными и служебными связями, с раскладами сил, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что смотрит на всё это глазами своего супруга. А каково оно там на самом деле, предстоит ещё выяснять тайной службе государевой. То есть ей же самой, но чуточку позже. Пока на этой тайной службе состоят всего трое, если не считать парочки драгун, понятия не имевших, кому на самом деле служат. Никита Кузнецов, сама Раннэиль и её младший брат. Сильно не разгуляешься, тем более, что Кузнецову ещё нужно справлять службу по своей коллегии, императрица у всех на виду, а князю Таннарилу предстоит принять губернаторскую должность в бывших персидских провинциях. Впрочем, в том были и плюсы. Губернатор имел почти неограниченные возможности для сбора информации в своей губернии, и в сопредельной стране, если не вовсе дурак, тоже найдёт способ разузнать интересное; императрица — лицо, приближённое к императору, ближе просто некуда; а дипломат, изыскивающий сведения о связях своих зарубежных коллег, вообще никого по нынешним временам не удивляет. Так что будет императрице-альвийке работёнка. Дайте только освоиться.
Вот уж где ей не нужно было приноравливаться к местным особенностям, так это в политике. Разве что с подробностями ознакомиться, а так, в общем, здесь действуют те же законы межгосударственных отношений, что и в её родном мире. Вот, скажем, та же Персия. Вроде не бедная страна, и народ работящий, и армия не самая слабая, а её сейчас рвут на куски все кому не лень. Всё оттого, что шахиншахи династии Сефевидов оказались слишком слабы, не смогли удержать власть. Последний Сефевид, Тахмасп [39], был ещё жив только потому, что афганские авантюристы во главе с Мир-Махмудом Хотаки не сумели с наскока захватить всю Персию. А теперь выясняется, что и среди афганцев не всё ладно. Мир-Махмуда сверг двоюродный брат, гражданская война вспыхнула с новой силой, а тут ещё Османская империя решила округлить владения за счёт погрязшего в усобицах соседа. Россия тихо переваривала доставшееся ей по прошлогоднему мирному договору, и в ту свару пока не лезла. Во всяком случае, открыто. Именно так Раннэиль поняла словесную ремарку Петра Алексеевича насчёт некоего влиятельного разбойника Кулихана, который, того гляди, целую армию соберёт.
— Слышала я, Петруша, — сказала она, выслушав рассказ о персидских раскладах до конца, — будто в тех краях считается чуть ли не доблестью нарушить слово, данное иноверцу. Так ли это?
— Ежели иноверец силён, не нарушат, — без тени иронии ответил государь. — А ежели брат слаб, так и брата сожрут, не подавятся. Пакостный народец. Однако же только через их земли мы сможем с Индией торговать.
— Туда сейчас англичане рвутся, — напомнила Раннэиль. — То-то им так хотелось торговые пути по Волге проложить.
— Попомни мои слова, Аннушка: вслед за английскими товарами всегда идут английские солдаты. А уж после того — снова товары, но втридорога. И платить за оные приходится собственной кровью, — сейчас Пётр Алексеевич был серьёзен, как никогда. — Поздновато я это понял, но уж когда дошло… Покуда я жив, не ходить их купцам через нас в Персию.
— Покуда в Персии драка, нам там тоже не торговать.
Москва была окружена кольцом лесов. Леса тянулись всюду, куда ни посмотри. Только деревеньки с полями вдоль дорог протянулись. Город быстро скрылся за этой зелёной стеной, разве что громадная Сухарева башня торчала над верхушками [40], видимая едва ли не отовсюду. Но вскоре пропала из виду и она.
Царский «поезд» не особенно торопясь ехал… Нет, не в Петербург. Некие соображения заставили императора буквально на ходу изменить маршрут и проложить его через Ревель. Нет чтобы проездом через столицу, и, оставив там девять десятых попутчиков, поехать к месту назначения налегке. Пётр Алексеевич лёгких путей не искал. Сказал ехать всем в Ревель — все потянутся за ним в Ревель. А что они там забыли, то никого не волновало. И что весь этот табор будет обузой и тормозом, тоже никому не было интересно. Ничего. Раннэиль, скрывая улыбку, уже примерно представляла, что скажет мужу, когда они доберутся до Новгорода. А пока можно наслаждаться неспешной ездой, тихой тёплой погодой за окошком и обществом любимого. Идиллию несколько нарушали неизменные телохранители, скакавшие по обе стороны кареты. Не то чтобы в императора кто-то в окрестностях Москвы действительно мог потыкать ножиком, но предупредить возможных желающих не помешает.
В Новгороде, как и предвидела Раннэиль, Пётр Алексеевич уже кипел от бешенства. В самом деле, где это видано — неделю сюда от Москвы добираться. А до Ревеля путь неблизкий. Тут-то она к нему и подступила, с тихой печалью в глазах и голосе.
— Они нас задерживают, — альвийка кивнула в сторону растянувшегося едва ли не на версту «хвоста» из карет и телег, нагруженных избыточным багажом. — Лучше бы им ехать отсюда прямо в Петербург, а мы с тобой…
— Пускай едут, — зло процедил государь. — И чёрт с ними со всеми.
Но с собой он всё-таки прихватил попутчиков — двух князей, Меншикова и Энвенара. Альву так и так надо было ехать в ту сторону, а Алексашка самым наглым образом навязался. Раннэиль в который раз задалась вопросом, отчего светлейшему прощается такое, за что любого иного давно бы в порошок стёрли. Одной старой дружбой это не объяснишь. Главным «пунктиком» Петра Алексеевича была полезность. Своеобразно понимаемая, иногда довольно странная и не всегда очевидная, но всё же имеющая место. Значит, этот персонаж был ему полезен. Правда, пока не удавалось разузнать, как именно. Но догадки были. К примеру, если царскую свадьбу справляли за счёт казны, то всевозможные приёмы и ассамблеи оплачивал светлейший. Логика в этом была железная: мол, всё едино ворует, пусть хоть так отдаст. Ещё один немаловажный момент — Меншиков был верен воистину как пёс. На понимании, что без Петра его в один момент сожрут родовитые, он сделался одним из столпов этого царствования, и так будет до самого конца. А уж после — возможны варианты. Петру же Алексеевичу нужен был абсолютно преданный человек, пусть вор и негодяй, но тот, кто однозначно не побежит под крылышко его противников. Оттого и терпел его выходки, переходя к крайним мерам лишь тогда, когда Алексашка зарывался.
— Может, я запамятовала, родной мой, но ты, кажется, так и не сказал, зачем мы едем в Ревель.
Выехали они на рассвете, и Раннэиль, откровенно не выспавшись, с большим трудом удерживала нить разговора. Хорошо, что вообще не засыпала на ходу, под мерный глухой перестук лошадиных копыт и поскрипывание колёсных осей. Она заметила, что стала быстрее утомляться; видимо, сказывалась беременность.
— Приедем — увидишь.
Ирония пополам с лукавством. Не хочет говорить. Начнёшь расспрашивать дальше — окончательно настроится на несерьёзный лад, и тогда уже точно из него ничего не вытянешь. Раннэиль, тонко улыбнувшись, пристроилась поудобнее у него под боком, положила голову на плечо, и… сама не заметила, как уснула.
