Князь - Мазин Александр Владимирович (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗

   Коли по правде, случись такое в настоящем бою – тут бы недооценившему ромея Духареву и конец. Под мышкой панциря нет, только кольчуга. Тупое деревянное острие скользнуло по коже. Боевое жало не соскользнуло бы: прошило бы кольчужные кольца и вошло между ребер – прямо в сердце.

   Но развеивать миф о собственном великом мастерстве и успокаивать ромея Духарев не стал.

   Патрикий, впрочем, утешился сам. Увидел, что потешным поединком завоевал расположение князя, – и сразу повеселел.

   С тех пор они со Святославом бились не единожды. Вфехтовании неизменно побеждал великий князь. Но политически несомненно выигрывал Калокир. Хитрец-ромей влез-таки в доверие к Святославу, причем настолько, что перед отбытием патрикия в Таврику посол византийского кесаря и великий князь киевский побратались.

   Неизвестно, что думал христианин патрикий, свершая сие языческое действо. Может, считал, что обретает таким образом власть над великим князем. Коли так, то его ждет сюрприз. Не шибко разбиравшийся в «варварских» ритуалах патрикий так и не узнал, что старшим из побратимов стал не он, а Святослав. Согласно же Правде, если старшему надлежит заботиться о младшем, то младшему положено подчинятся старшему. Впрочем, расстались они очень тепло. Калокир мог быть доволен. Поручение кесаря исполнено: киевский князь взял деньги и готов напасть на Булгарию. Более того, патрикий завязал личные отношения с великим князем, что наверняка многократно повышало его политический вес в дипломатических кругах Константинополя. Правда, вряд ли настолько, чтобы сделать Калокира реальным претендентом на верховную власть, но вполне достаточно, чтобы теперь он был уже не пешкой, а фигурой. Хитрый патрикий Калокир… Он ведь и впрямь может привести Святославу ромейских воинов. Вхерсонском номе тоже есть катафракты. Немного, сотни три-четыре, но тут Святослав прав: важен сам факт присутствия ромейских воинов в киевском войске. Никто не станет разбираться – из тагмов [32]ли ромейская кавалерия, или из фемных войск. [33]

   Но с ромеями или без них, а булгарскому походу – быть. Со всех подвластных Святославу земель к Киеву стекались воины: опытные гридни из дружины Роговолта и молодые безусые вятичи, ополченцы-уличи и новгородские охотники. Шли привлеченные славой и будущей добычей хузары, ясы, касоги, гузы и прочие ныне подданные Киеву племена. Готовились присоединиться союзники: нурманы, печенеги и угры. Уже намечены были пути и назначены места сборов. Первым воеводой Святослав определил Свенельда. Духарев получит под начало тяжелую пехоту: варягов и скандинавов. Его личная дружина тоже пересядет с седел на гребные скамьи драккаров и лодий, которые сначала поплывут по Днепру, потом по морю, а затем войдут в устье Дуная. Амноготысячная конница двинет сушей… Весело будет! Булгарии нипочем не устоять!

   Так говорили в Киеве. Но Сергей знал и другое. Кесарь Петр времени даром не терял, срочно наращивал численность конницы, обязал своих боляр воинской повинностью, спешно обновлял и обустраивал римские крепости вдоль Дуная. УПетра был серьезный козырь. Он крепко стоял на своей земле, тогда как русам предстояло высаживаться на берег: с кораблей, вплавь или бродом форсируя многоводный Дунай. Влюбом случае им придется начинать из очень невыгодной позиции, когда даже троекратного превосходства может оказаться недостаточно. Но все равно походу – быть. Алчность и жажда славы сильнее осторожности и рассудительности.

   Духарев, впрочем, не жаждал ни славы, ни добычи. Все это у него уже было. Ивласти ему тоже хватало. Но он соединил свою судьбу с судьбой Святослава, а великий князь киевский сейчас был более всего похож на изготовившегося к прыжку пардуса. Его не удержать. Да и не стал бы Сергей удерживать князя. Кое-кто в Булгарии Духареву изрядно задолжал. Надо взыскать. Спроцентами.

   А кое-кому он сам должен… Имысли об этомдолге волновали Сергея куда больше, чем перспектива высадки на враждебный берег.

   Ромейские корабли появились на второй день.

   – Калокир? – полуутвердительно спросил Святослав, глядя на ползущих по синеве черных жучков с белыми крылышками. Самый меньший из кораблей был впятеро больше самой большой лодьи русов. Но издали ромейские суда казались совсем крохотными. Их было четырнадцать.

   – Он, батька, больше некому, – ответил Икмор. – Посылать к Свенельду?

   – Посылай, – кивнул князь и оглянулся на свой лагерь.

   Там уже возникло привычное шевеление: дружинники проворно, но без суеты седлали коней, надевали брони. Иполучаса не пройдет, как дружина будет готова выстроиться в боевой порядок позади своего князя. Можно и быстрее, намного быстрее, но – ни к чему.

   Икмор знаком подозвал сотника, шепнул ему пару слов. Тот развернулся и поскакал к своей сотне. Ачерез минуту двое отроков сорвались с места и помчались вдоль берега.

   Святослав смотрел на море. Он был неподвижен, словно врос в седло. Иконь его тоже застыл, словно изваянный из светлого камня. Только серебряные бубенцы на узде мелодично позвякивали на ветру.

   Все ромейские корабли, включая дроммоны, шли под парусами. Но боевых дроммонов в приближающейся флотилии было только два. Остальные – транспортники. Ветер был попутный, но прошло, наверное, не меньше полутора часов, пока ромейская эскадра достигла лагеря русов. Кэтому времени походный лагерь русов был уже свернут, а дружина выстроилась в длинную линию шагах в ста от берега. Три тысячи всадников, отборное войско, лучшее: кони ячменём выкормлены, брони горят…

   Ромейские корабли к берегу не подошли: мелко. Встали поодаль, примерно в полутора стрелищах. Святослав прикинул: на каждом может поместиться до сотни пеших или дюжины три катафрактов. Акораблей всего двенадцать. Не так уж много, но и эти сгодятся. Тем более что для первого удара лучше катафрактов не бывает.

   С дроммона побольше спустили лодку. Вней – Калокир (кто же еще!) и десяток воинов.

   – Приветствие тебе, великий князь! Как видишь, я свое слово сдержал! – еще издали закричал патрикий.

   Нос лодки заскреб по камням, Калокир ловко соскочил на берег. Святослав тоже спешился, приказал коню: «Стой», и двинулся навстречу.

   Обнялись.

   – Четыреста копий! – патрикий показал на корабли. – Любо?

   – Добро, – кивнул князь. – А мои витязи разве не хороши?

   – Хороши, – согласился Калокир.

   Губы его шевельнулись. Видно, считал, сколь велика дружина. Посчитал – и огорчился. Невелика.

   – Ужель думаешь, с такой ратью мы одолеем Петра? – уже без улыбки спросил он.

   – Ясно, одолеем! – усмехнулся Святослав. – Да ты не торопись, Калокир, постой немного, погляди, как просторна земля моя, как широк мой Днепр…

   «Борисфен, – мысленно поправил его ромей. – И он еще не твой и, скорее всего, никогда не будет твоим, потому что ты не послушал меня и привел ровно столько воинов, сколько можно нанять за пятнадцать кентинариев…».

   – Думаешь, зря привез мне золото, патрикий? – угадал его мысли Святослав. – Иль вид не нравится?

   Калокир промолчал.

   – А пойдем-ка на взгорок, – предложил великий князь. – Оттуда – красивей.

   Они поднялись и встали рядом: молодой киевский князь, уже успевший стяжать великую славу и преумножить наследство, и не такой уж молодой ромей из Херсона, добившийся намного меньшего, но мечтавший даже не о великом – о величайшем.

   Так стояли они, может, полчаса, может, чуть больше, а потом из-за острова, делившего широкое полотно днепровского устья, появилась первая лодья. Вернее – драккар. Знамя на мачте не разглядеть – далеко еще, но Святослав и так знал, что это «Морской конь» воеводы Серегея. Аза воеводиным драккаром – варяжская снекка, и еще одна, и еще…