Око силы. Четвертая трилогия (СИ) - Валентинов Андрей (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Генеральный медленно встал, крепкие пальцы вцепились в край столешницы.
– Сейчас «контрольный пост» находится здесь, в нижнем правом ящике стола. Его можно в любой момент присоединить к сети. По приказу Инстанции я стенографировал разговоры товарища Троцкого, товарища Зиновьева, товарища Дзержинского…
Каннер задохнулся, долго глотал воздух. В кабинете стояла мертвая тишина.
– После окончания работы инженер по приказу товарища Сталина был арестован и расстрелян…
– Бред! – ладонь Сталина упала на зеленую ткань. – Здесь не ГПУ, я не могу никого расстреливать!..
Изувеченное лицо Гриши Каннера дернулось.
– Не… Не бред. Товарищ Сталин обратился к товарищу Ягоде, начальнику Особого отдела ГПУ, тот оформил…
Ким Петрович махнул рукой, и все трое вышли из кабинета. Каннер двигался с трудом, ноги заплетались, цеплялись о красный ковер. Негромко хлопнула дверь.
– Центральная контрольная комиссия подтверждает эти факты, – комиссар Лунин подошел к телефону, брезгливо прикоснулся пальцем. – Но делу следует дать законный ход, а не использовать для шантажа, иначе мы будем ничем не лучше этих «контролеров». Вы можете меня арестовать, как товарища Куйбышева, но если нет, я сейчас же собираю пленум ЦКК. Заодно рассмотрим деятельность вашего отдела, товарищ Ким. Давно пора!
Николай Лунин попрощался коротким кивком и шагнул к двери. Никто его не задерживал.
– Какой горячий товарищ, панымаишь, – проговорил Ким Петрович с узнаваемыми сталинскими интонациями, когда дверь за комиссаром закрылась. – Пусть теперь кто-нибудь попробует утаить шило в мешке. Все равно бы не получилось, Троцкий рвет и мечет, а у Зиновьева чуть ли не апоплексический удар. Кому понравится такой «контроль»?
– Почему? – Сталин вскинул голову, посмотрел товарищу Киму прямо в глаза. – Почему предал, шэни набичуар[27]? Чем подкупили?
– Предать можно Вождя, – любитель трубок выдержал взгляд Генерального на удивление спокойно. – А ты обычный «каппо», ничем не лучше Свердлова и Троцкого. Рано ты себя «Инстанцией» вообразил. Это первое, а вот и второе…
Из черной папки был извлечен сложенный пополам журнал в блестящей глянцевой обложке. Товарищ Ким расправил его и положил перед Сталиным. «Огонек» – успел прочитать Семен. Над красными буквами надписи был помещен портрет усатого старика в старорежимной фуражке с большим гербом, обведенный жирной траурной рамкой.
Генеральный пододвинул журнал ближе, вгляделся.
– Март 1953-го… Значит, это ты, товарищ Ким, памфлеты подбрасывал? Гербертом Уэллсом себя вообразил? Мог бы и умнее придумать. ХХ съезд, понимаешь, культ личности, пигмеи, козявки… Это, кто по-твоему, Сталин? Ерунда, даже не похож.
– Мне было пять лет, – негромко заговорил Ким Петрович. – Арестовали соседа по лестничной клетке, редактора газеты «Труд», затем другого, командарма 2-го ранга… А потом отключили лифт. Жильцы сами попросили – никто в подъезде не мог спать, слушали, не едут ли за ними. К нам постучали в четыре утра. Я еще удивился, звонок работал, но они предпочли бить кулаками в дверь. Отец думал, что пришли по его душу, но взяли маму, она была дальней родственницей маршала Якира… Ты что думаешь, Усатый, я это прощу?
Товарищ Сталин долго смотрел на обведенную траурной рамкой фотографию, наконец, медленно покачал головой.
– Нет!
Он вышел из-за стола, шагнул к закрытому тяжелыми темными шторами окну, остановился:
– Неправда. Это был не я, товарищ Ким. Кем бы ни стал, какую бы фуражку ни надел, даже если бы царем кликнули, Мономахову шапку напялили… Нет! Нет на мне крови. Клянусь!
Семену Тулаку почудилось, что все трое стоят на краю черной безвидной бездны. Шажок, легкое движения – и земля уйдет из-под ног. А еще стало ясно, что после этого разговора ему не выжить.
– Может быть, и не ты, Коба, – мертвым голосом ответил Ким Петрович. – Не Иосиф Виссарионович Джугашвили из Гори. Но это был Сталин, Сталин, Сталин! На плакатах, в учебниках, на постаментах… Сталин! «ТС» стала Технологией Сталина, погибли тысячи и тысячи…
Не договорил, умолк, отвернулся. Генеральный подошел ближе, взглянул внимательно.
– Ты совсем запутался, товарищ Ким. «Странные технология» и безумные эксперименты курировал Агасфер, ты знаешь это не хуже меня. А теперь мы с тобой догадались, кого скрывал псевдоним. Это уже Прошлое.
Всеми забытый поручик грустно улыбнулся. Выходит, в тот день, когда им вручили трубки-пароли, большие начальники им лгали? «ТС» – не марсиане и не американские миллионщики, а кто-то из Скорпионов? Зачем же было комедию ломать?
Между тем, Ким Петрович вновь стал самим собой. Еле заметная улыбка в русой бороде, жесткий взгляд.
– Нет, не Прошлое. У Агасфера будет новый псевдоним, и этот псевдоним – Сталин, тот самый, с обложки «Огонька». Мы сами виноваты, что строили не политическую партию, а неаполитанскую каморру. Но еще не поздно, именно сейчас можно создать устойчивое коллективное руководство из тех, кто не завяз в партийных драках. Кстати, в «Письме к съезду» именно это и сказано. Вопрос ясен, и этот вопрос будет решен. По крайней мере, нынешний век мы проживем без тирании…
– Можем не прожить!
Товарищ Ким удивленно вздернул брови, по хмурому лицу Генерального скользнула неожиданная усмешка. Поручик шагнул вперед, стал посередине кабинета. Он тоже улыбался, ибо терять было совершенно нечего.
– Товарищ Ким, я не все ваши намеки расшифровал, но понимаю дело так. Вы уверены, что ближайшие годы в России будет создана сильная авторитетная власть, которая восстановит экономику, наведет порядок и завершит, наконец, революцию. Страну возглавит Сталин. Так чего еще желать? Сейчас мы слабее Персии и Китая, мы – изгои, бывшие союзники не желают с нами считаться. И не будут, пока мы не воссоздадим могучую державу. Вы против? Почему? Из чувства личной мести? Людей арестовывают при любом режиме, это неизбежнее зло. И не всякая жертва – невинна…
Он хотел добавить, что по всем «пламенным революционерам», начиная с того, у кого номер «001», давно плачет пеньковая веревка, но вовремя сдержался.
– Не знаю, зачем вы меня сюда пригласили, но если уж позвали, то слушайте… То, что вы творите, это не просто государственный переворот. Это очень глупый государственный переворот – вы лишаете власти того, кто может вернуть Россию из небытия. А чего хотите вы? Хаоса? Слабой власти безвольных болтунов? Ссылаться на распоряжения умирающего просто, но надо же и своей головой думать! Хватит нам Николая II с его нерешительностью и «гуманизмом». Не нравится товарищ Сталин? Так станьте сами диктатором, это, по крайней мере, честнее!..
– Из товарища Ким получился бы неплохой диктатор, – Генеральный достал носогрейку, прихватил мундштук зубами. – Если бы не его эмоции. В политике нет места личным чувствам.
– Ваша мечта о сильной державе, о новой Империи – тоже личное чувство, – ровно, без выражения, проговорил товарищ Ким. – Что ж, вопрос действительно ясен. Позвал я вас, товарищ Тулак, потому что считал единомышленником. Кроме того, вы были в «Сеньгаозере», ваши свидетельства могут заинтересовать членов Политбюро. Кстати, они сейчас сюда пожалуют, пойду их встречу. Искренне советую в их присутствии не говорить лишнего. Я вас пойму, а вот они – не знаю.
Товарищ Ким вынул из кармана кривую черную трубку, усмехнулся.
– Думаете, нельзя обойтись без диктатуры? А мы попробуем.
Вновь хлопнула дверь. Семен подошел к столу, без особой нужды отодвинул стул. Присесть? Так все равно по стойке «смирно» поставят. Он вспомнил о сгинувшем Вырыпаеве, прикинув, на чем мог погореть парень. Жаль, спросить некого и помочь нечем…
– Товарищ Тулак!
Поручик невольно вздрогнул. Сталинская ладонь сжимала его плечо.
– Быстро уходите, здесь есть вторая дверь.
Генеральный кивнул в левый дальний угол, где стоял высокий книжный шкаф темного дерева. «Зачем уходить?» – чуть было не спросил белый офицер, но быстро опомнился. У живого человека всегда найдутся дела.
