Солдаты - Форстчен Уильям Р. (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
Джурак посмотрел на них двоих, и устало покачал головой.
— Неужели я поверю вам, что воин, которого я начал уважать, сделает эту вещь?
— Вы первыми сделали это с нами.
Джурак явно вздрогнул и опустил голову.
Он снова замолчал, и затем очень медленно он ухватился за колесо повозки, напротив которой сидел и потянул себя вверх, вздрогнув, когда осторожно попытался положить вес на сломанную лодыжку.
— Война закончена, — наконец он прошептал. — Я хотел бы верить, что вы не желаете продолжить это смертоубийство. Я прошу, чтобы вы пощадили их.
Ганс ничего не сказал, с трудом сдерживая непроницаемое выражение лица.
— Ваши условия?
Это был прорыв для Ганса, который на мгновение застал его врасплох. Двумя часами ранее он надеялся, что Кетсвана припас один последний патрон, чтобы предотвратить муки последующие после захвата, теперь же он договаривался о конце войны. Ему было жаль, что Эндрю не было здесь; его друг был бы намного лучше в переговорах, чем он.
— Немедленное перемирие на всех фронтах. Немедленный вывод войск с территории Рима, Ниппона, и Чина.
— Куда мы пойдем?
— На восток, если хотите, на юг. Мне сказали, что к востоку отсюда есть тысяча лиг, где с трудом можно найти хоть одного человека. То есть достаточное пространство для жизни вашего народа.
— Вы готовы заставить страдать нас, чтобы жить?
— Либо так, либо убить всех вас. — Он сдерживался в течение секунды, затем позволил выливаться наружу чувству. — И если бы я сделал так, если бы мы сделали так, то в конце мы стали бы вами.
Джурак стоял с опущенной головой и наконец, кивнул.
— Я не предлагаю извинений за то, каким стал этот мир.
— Тогда измените его, черт побери. Измените его.
— И что же должно воспрепятствовать тому, чтобы война не началась снова?
— Я не знаю, — сказал Ганс, утомленным голосом. — Я обещаю вам это, тем не менее, если вы пойдете за пределы этой тысячи лиг открытой прерии, если когда-либо до нас дойдет известие, что еще один человек погиб, умерщвленный ради пищи, или захваченный в неволю, то я, или Эндрю, или те, кто придет после нас, будут охотиться на ваш народ без пощады.
— У вас будут фабрики, воздушные суда, машины. У нас нет, — ответил Джурак. — Я, знаю, каков будет результат этого.
— Прекрасно. Я удержу на месте чинов, подальше от ваших лагерных стоянок. Я прикажу немедленно выпустить десять тысяч юрт, они начнут двигаться на восток. Как только ко мне придет доклад, что последние из ваших войск покинули территорию Рима, я выпущу еще двадцать тысяч. Когда уйдете из империи Ниппон и Чина, еще пятьдесят тысяч, и через год, начиная с сегодняшнего дня, мы отпустим оставшихся. Любое нарушение того, что мы согласуем здесь, и все они будут убиты без малейшей пощады.
— Вы действительно сделали бы это? — спросил Джурак.
Ганс посмотрел прямо на него.
Он знал, что в блефе не было никакого смысла, но он также не мог предать свои собственные сомнения.
— Я не думаю, что любой из нас хочет узнать то, что мы способны сделать.
Джурак кивнул.
— Возможно, когда-нибудь мы сможем поговорить еще, Ганс Шудер. Вы можете не верить этому, но я ощущаю, что ваш Эндрю и я более похожи, чем каждый из нас осознает, так же как у Эндрю есть вы, есть старший товарищ и у меня.
Ганс не знал, что сказать.
В некотором смысле все это было настолько просто, и все же все годы мук и страданий, чтобы достигнуть этого момента, и все миллионы мертвых.
Странно, он внезапно подумал об Эндрю, и знал, что с тем, что здесь произошло, Эндрю бы согласился.
— Я подам сигнал, об отмене нападения у Капуа.
Ганс посмотрел на него вопросительно.
— Были слухи, что ваше правительство рухнуло, что Эндрю отправился в изгнание. Мы должны были начать нападение этим вечером, как раз перед закатом.
Ганс попытался быстро переварить все, что он только что узнал. Эндрю в изгнании? Предположим, что правительство уже сдалось. Тогда, что? Если это сражение должно было закончиться, то ему лучше что-то быстро предпринять. Он уже решил позволить Джураку идти, но он должен был вернуть его туда, где он мог бы телеграфировать приказы о перемирии, до того, как правительство там дома сдастся первым. Если бы они сделали это, то некоторые другие бантагские вожди могли бы испытать желание в любом случае настаивать на атаке.
— Кетсвана, приготовьте пару животных.
Они вдвоем стояли в тишине, ожидая пока Кетсвана, оставивший их, найдет лошадей.
— Двадцать лет спустя, мне интересно, — произнес Джурак.
— Интересно, что?
Джурак снова затих, поскольку приближался Кетсвана, ведя двух лошадей, одна из них была легко ранена и прихрамывала.
Ганс указал Джураку, чтобы тот взял лучшую лошадь. Он хромал. Гримасничая, он ухватился за луку, перекинул травмированную ногу через лошадь, затем сунул здоровую ногу в стремя.
Ганс, по-прежнему чувствуя головокружение, хотя боль немного утихла, изо всех сил попытался забраться на коня и смутился, когда Кетсвана и несколько других солдат пришли к нему на помощь.
— Ганс, куда, черт возьми, ты идешь? — спросил Кетсвана.
Ганс посмотрел вниз на своего старого товарища.
— Лишь небольшая поездка, вот и все.
— Подожди меня.
— Я не могу ждать тебя, мой друг.
Ганс внезапно наклонился и взял руку Кетсваны.
— Спасибо. Я не знаю, сколько раз я обязан тебе своей жизнью.
— Я обязан тебе свободой, — ответил Кетсвана, его голос, внезапно задохнулся.
— Ни один человек не должен другому свою свободу, — тихо ответил Ганс. — Она всегда была, и всегда будет вашим правом. Помните это.
Он нежно подтолкнул свое животное, не желая навредить ему.
— Жди здесь; я вернусь довольно скоро.
Вдвоем они поскакали прочь, бок о бок, направляясь туда, где собирались оставшиеся в живых после кровавой битвы бантаги. Наверху, как будто неся вахту, кружился корабль. Чинская пехота, отходящая от поездов, развертывалась веером, чтобы окутать фланг бантагов. На востоке, в направлении к по-прежнему горящему городу, продолжал греметь звук сражения, хотя казалось, что он замирал, становясь финальным приступом бойни.
Боль уменьшилась; он на мгновение задумался, что бы это означало, толи он, в конце концов, переживет этот день, толи это был его последний звоночек, опускающегося занавеса, и что скоро он угаснет.
В настоящий момент казалось, что это не имеет никакого значения. Он почувствовал внезапную легкость, умиротворение и бесконечное счастье. Дома, там в Суздале, где для него теперь был дом, Тамира, скорее всего, на улице с его маленьким Эндрю, мальчик ведет свою мать на ежедневную прогулку через луга на востоке и юге города. Мысль об этом заставила его улыбнуться. В прошлом году он провел с ними не больше чем неделю, но каждый момент был просто сокровищем, каждая ночь заново пробужденной мечтой.
Они будут в безопасности, и, в конечном счете, он знал, что человек не может просить что-нибудь, кроме того, чтобы знать, что те, кого он любит, находятся в безопасности.
— О чем вы думаете? — спросил Джурак.
Ганс пошевелился.
— О моей семье.
— У вас был ребенок, я помню это.
— Да.
— И они в безопасности?
— Видимо вы подразумеваете, убежали ли они благополучно со мной? — спросил Ганс, легкий гнев вспыхнул в его голосе.
— Нет. Я знаю это. Я был там, я видел, как она бежала, неся вашего ребенка. Она была храброй. Этому можно гордиться.
Удивленный, Ганс кивнул с благодарностью.
— Они сейчас в безопасности?
— Да, насколько я знаю.
— Вам повезло.
— Почему так?
Удивившись, он повернулся, чтобы посмотреть на Джурака. Странно, в течение краткого момента он почти забыл, с кем он говорил.
— Мой родной мир. Моя семья, родители, та которую я… которую вы назвали бы женой.
— Да.
— Они все погибли. Вид бомбы, я молюсь богам, чтобы она никогда не стала известна в этом мире. Они все умерли. Это было сразу перед тем, как я прибыл сюда.
