Ведущий в погибель - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗

Тишины не было и утром – с невероятной стойкостью, достойной, по мнению Хоффманна, и лучшего применения, пирующие воители все еще держались, по-прежнему оглашая зал криками, опустошая тарелки и кружки, натыкаясь на девиц-разносчиц, и, пользуясь тем, что их руки заняты, пощипывали оных за всевозможные места.

– Пятнадцатое марта, – произнес Курт медленно, когда заказанный ими завтрак довольно нескоро возник на столе. – А ведь сегодня мой день рождения…

– В самом деле? Примите поздравления, – кивнул инквизитор, поднимая стакан. – Двадцать три, я не ошибаюсь?

– Мне порой кажется, что мою биографию не знает только ленивый… Двадцать три, все верно.

– Неплохо, – отметил Хоффманн искренне. – Всего два года на службе, и уже в первом ранге, уже замешаны в таких делах, рыцарское звание выслужили… Вы что творите, святотатец? – нахмурился он грозно, когда Курт поднес кружку к губам. – Вздумали такое событие отметить пивом? Ересиарх…

– Да бросьте, – отмахнулся он, когда попутчик придвинул к нему наполненный пряным горячим вином стакан. – Не отмечаю уже давно; так, вспоминаю, что прошел еще год, не более.

– Ну так выпейте здоровья ради; впереди еще pro minimum [10] двое суток пути, на улице холод, мокро и ветер. Давайте, Гессе. За дальнейшие успехи. Может статься, лет через пять я уже буду звать вас «майстер обер-инквизитор»… или раньше?

Курт лишь покривился, однако стакан послушно опустошил, не отказавшись и от второго – глювайн [11] был приготовлен на редкость удачно, оставшись на языке и небе приятным терпким послевкусием.

Трактир они покинули тотчас же после завтрака, устремившись по выезде из поселения сразу в галоп; гористая и неровная дорога, местами исчезающая вовсе, вскоре окончилась, сменившись сплошным лесом по обе стороны от нее, отдохнувшие кони шли свободно, и, если путь будет лежать столь же легко и впредь, с попутчиком Курт должен был разминуться к вечеру. Спустя еще час бега уже по лесной плохо проезженной стезе, еще укрытой утоптанным снегом, кони начали коситься на седоков недовольно, и Хоффманн призвал замедлить ход.

– Мне что-то не по себе, – нехотя сознался следователь. – Судя по всему, утренняя порция жаркого была не к месту… Да и стар я уже для таких дел, как верховые путешествия; мне надо сидеть в городе, перемещаться по ровным улицам степенно и греть старые раны у очага по вечерам.

– Старые раны?.. – переспросил Курт. – Не вы ли тот следователь, что когда-то и привел Хауэра в Конгрегацию?

– Хм, а вас и впрямь не перехвалили, – заметил тот одобрительно. – С чего сделали такой вывод?

– Ваша правая рука гнется плохо, и несколько раз в день вы потираете плечо – похоже на то, что этого движения вы уже не замечаете; с Хауэром вы общались весьма дружественно, да и несколько слов в вашем с ним разговоре навели на эту мысль… Возраст совпадает.

– Excellenter [12], – кивнул инквизитор и, поморщась, прижал ладонь к груди над желудком. – Треклятое жаркое с треклятым перцем; пора переходить на водяные кашки… Да, Гессе. Вы правы.

– Значит, – неведомо отчего понизил голос Курт, – вы в самом деле… История с оборотнем – это правда, или же Хауэр попросту прогнал мне байку для олухов?

– Ох, молодость, молодость, – мечтательно протянул Хоффманн. – Нет, Гессе, он вам не лгал. История была. Эта самая история до сих пор ноет в сырую погоду и не дает руке работать должным образом; благодарение Богу хоть за то, что со службы не погнали.

– Года два назад я сказал бы, что вам завидую и что хотел бы увидеть живого оборотня или стрига…

– А теперь?

– Теперь не скажу.

– Умнеете, – усмехнулся Хоффманн, и, тут же стиснув пальцы прижатой к груди ладони, пригнулся почти к самой луке седла; Курт нахмурился:

– Вы в порядке?

– Не сказал бы, – отозвался тот болезненно, с усилием распрямляясь, и неловко усмехнулся. – Великий победитель оборотней страдает язвой, Гессе, и временами с довольно паршивым чувством пытается вообразить, что случится, если когда-нибудь вот так прижмет в бою. Смерти глупее выдумать невозможно – подставить шею из-за рези в желудке.

– Что вы забыли в учебке? – с искренним непониманием спросил Курт, когда Хоффманн тронул коня дальше. – По тому, как мне описывал вас Хауэр, я сделал вывод, что ему до вас, как до луны пешком, и вдруг… Не могу представить, чтобы он покрикивал на вас на плацу или читал наставления.

– Хауэр парень занятный, верно? – улыбнулся инквизитор, поморщась и снова прижав ладонь к груди. – Ведь он добился неплохой должности, хлебной и безопасной, другой на его месте давно бы успокоился и делал свою работу, не пытаясь прыгнуть выше головы и вывернуться из собственной шкуры. А он продолжает что-то придумывать, изыскивать, испытывать, все пытается выжать из себя больше, выжать все, что может и чего пока не может… Когда-то – да, когда-то мое появление в его жизни научило его кое-чему; теперь я приезжаю учиться у него. Он показывал вам это представление со свечой?

– Да. Надо признать, впечатляет.

– Я пытаюсь повторить этот фокус уже не первый год. Никаких успехов. А под рукой Хауэра, к слову замечу, который не оставляет своих стремлений шагнуть дальше, уже пригибается пламя в очаге. Есть чему поучиться у него, Гессе, и не только таким вот довольно… так скажем – сложным вещам. Как вы полагаете – за кем победа в трех наших поединках из пяти на плацу? Быть может, и возраст сказывается, и поврежденная рука не дает разойтись как следует; можно сочинить для себя уйму отговорок, но фактом остается одно – у него будет что перенять любому, от следователя до курьера, от шарфюрера до обер-инквизитора. Эти амбуляции [13] еще многое и многим могут дать. Мой вам совет: не пренебрегайте этой возможностью. Вцепитесь отцу Бенедикту в глотку и не отпускайте, пока он не согласится направлять вас к Хауэру регулярно.

– Он и мне сказал примерно то же самое, и я с ним согласен, – кивнул Курт и усмехнулся: – С вами Хауэр делился своей идеей внедрить его систему обучения в академию – для рядовых следователей?

– Мне отчего-то кажется, что проще перечислить тех, с кем он ею не делился, – отозвался Хоффманн со вздохом. – Не вижу, отчего бы его не послушаться. Вообразите, Гессе, умения зондергрупп в руках инквизитора; а ведь нам оные умения едва ли не важнее, чем им – зондергруппа прибывает, заранее предупрежденная об опасности, вооруженная до зубов, а мы можем столкнуться с необходимостью ввязаться в бой с неведомо кем неведомо в какой момент. Именно мы и – прав Хауэр – курьеры должны уметь защитить себя. Ну, и напасть при необходимости.

– Отчего-то он решил, будто мой голос что-то значит…

– Верно решил, – серьезно кивнул следователь. – Вы становитесь приметной фигурой, Гессе. Ну-ка, сознайтесь, могли вы предположить лет тринадцать назад, что сделаетесь не последним человеком в Конгрегации?

– Смеетесь, – констатировал Курт, прокашлявшись, чтобы изгнать из горла привкус выпитого не один час назад глювайна; приятный пряный аромат за эти часы превратился в щиплющий горький осадок, от которого горло словно склеилось и пересохло. – Тринадцать лет назад никто не мог сказать, что я вообще сделаюсь человеком; я был убежден, что останусь уличной крысой вечно. Бог с ней, с карьерой; Конгрегация мне дала жизнь как таковую.

– Не вы один это осознали, Гессе. Знаете, что стали вытворять добрые христиане, в чьих городах имеются наши отделения?.. Подбрасывать младенцев к дверям. Считаные разы удавалось выяснить, чьи они.

– И что говорили родители?

– Догадайтесь, – вздохнул инквизитор, приостановившись и снова согнувшись пополам. – Что желают своим отпрыскам лучшей жизни… Вот ведь гадство, это уже не шутки; не хватало приступа посреди глухого леса…