Идальго (СИ) - Номен Квинтус (хорошие книги бесплатные полностью .txt, .fb2) 📗
А вот на прочее все времени, похоже, уже не осталось: в начале июля Александр Христофорович приехал в Подольск и очень сильно поинтересовался, как у меня идут дела с ремонтом «Девы Марии». Потому что дел, по его убеждению, пошли совсем уж паршиво: Британия ввела в Средиземное море огромный флот. Пока почти полсотни только больших кораблей (линейных и фрегатов) пришли вроде бы с дружеским визитом в Марсель, но он считал, что для демонстрации дружбы это что-то многовато. И я его убеждение полностью разделил…
Глава 30
Одному богу известно, почему на «Деве Марии» оказался компрессор для аквалангов… в смысле «бога нет». Но бога нет, а компрессор — есть, и компрессор этот был оснащен совершенно бензиновым мотором. Простым карбюраторным мотором, я бы даже сказал «примитивным», без какой бы то ни было электроники и даже почти без электрики. То есть без аккумулятора, без стартера, и даже зажигание на нем было сделано на магнето.
То есть мотор этот было и на технологиях начала девятнадцатого века воспроизвести, разве что ниобиевых магнитов еще нынешняя цивилизация не знала. Но магнето-то плевать, из какого материала магнит сделан, главное, чтобы он магнитить умел — а с магнитами нынешние ученые уже более или менее разобрались. И даже придумали, как делать магниты с помощью электричества…
Лично мне компрессор для аквалангов был вообще не нужен, так что я мотор со спокойной совестью отдал военным инженерам на растерзание. Потом, правда, я им долго рассказывал про компрессию, детонацию, степень сжатия, качество бензина прочие премудрости, о которых где-то когда-то слышал. А когда вопросы у офицеров закончились, появился мотор уже местной выделки. Хороший такой мотор: тоже одноцилиндровый, объемом в литр, с компрессией около четырех — и прекрасно работающий на прямогонном бакинском бензине. И даже, как чуть позже выяснилось, на керосине — но это было не очень-то и важно, поскольку бензина было много.
Бензина было много, а мотор был всего один — но после обстоятельного разговора с Николаем картина довольно сильно изменилась. И меня немного смутило лишь то, как сильно уверился император в том, что «все получится». То есть он был искренне в этом убежден, а у меня все еще оставались серьезные сомнения, что за год все же получится наладить относительно серийный выпуск и таких моторов. Просто потому, что железо — это тьфу, станки хорошие есть, литейщики — тут они вообще творили что-то сильно уже за гранью чуда (лично я видел сувенирного чугунного майского жука в натуральную величину, у которого каждый из растопыренных усиков рассмотреть было можно), а вот по электрической части…
На экспериментальном «первенце» свеча была поставлена их «корабельных запасов»: к компрессору прилагались кое-какие запчасти, в том числе и свеча зажигания. Но «запасная» была всего лишь одна. И я тоже очень подробно рассказал (все, что знал, рассказал) слушателям моей «школы» о том, как такие делаются. И из чего делаются — и люди, как выяснилось, все это выслушали очень внимательно и даже на бумажке где-то записали. А потом они с этими бумажками пошли к другим людям, те — к третьим… И все они — и одни, и третьи, и пятые-десятые где-то собрались вместе, повспоминали все мои «рассказы о науке», подумали, поспорили — и пришли к своему императору со вполне конкретными предложениями.
Точнее, они не к императору пошли, а к Егору Францевичу, и даже не к нему лично, а а работавшему у него какому-то родственнику одного из «вспоминал». Товарищ Канкрин, давно уже ошарашившийся моими технологическими идеями, для того, чтобы не ходить и дальне ошарашенным, в своем министерстве финансов учредил забавную структуру под названием «планово-экономический отдел», в котором специально подобранные люди все предоставляемые проекты изучали (на предмет финансирования и обеспечения ресурсами), смотрели, глее эти ресурсы и деньги можно взять — и либо запускали этот проект в работу, либо — поскольку проекты-то в основном мои были — запускали их в работу «немного погодя», где «немного» составляло он нескольких недель и до бесконечности.
Причем уровень, на котором утверждались проекты, зависел от суммы потребных расходов — а товарищи и денег попросили немного, и из ресурсов только взвод саперов, так что полномочий «родственника» хватило на то, чтобы проект утвердить и пустить в работу. Действительно небольшой проект получился, там и требовалось-то выстроить две избы в месте, которое в советское время получило название «Бокситогорск», а пяток мужиков и пару лошадей с телегой товариши выделили «из своих средств» (то есть из своих собственных деревень). И когда я начал сомневаться уже особенно сильно, они просто принесли мне готовые свечи — и отлаженную технологию их производства. То есть отладили они ее настолько, что в брак отправлялась лишь каждая вторая свеча — но их и делали крепостные мужики «без опыта работы»…
Понятно, что свечного заводика у них еще не было, зато составить сметы и рассчитать сроки его строительства и ввода в эксплуатацию они смогли довольно точно. А Егор Францевич смету на строительство такого завода утвердил (суммы тут были такие, что требовалась уже его виза) и завод немедленно начал строиться. А еще начал строиться завод уже по выпуску моторов — и отдельный завод, где эти моторы должны были устанавливаться на небольшой мотоблок. Совсем небольшой: мотор у военных инженеров получился весом в три пуда, еще примерно в пуд уместился редуктор и коробка передач, затем рама, на которую все это монтировалось. В два пуда уложился дифференциал, колёса (два колеса) были килограмм по двенадцать каждое — в целом мотоблок получился весом слегка так за сотню килограммов. Но на испытаниях он продемонстрировал, что один может конкурировать на равных с парой першеронов — и это за восемь часов работы. Что было важно. Потому что першероны после такой пахоты должны были отдыхать, а в мотоблок требовалось лишь бензин подлить и при необходимости масло…
Правда на испытания мотоблок приволокли, на котором стоял самый первый, еще «опытный» мотор — но посмотреть на эти испытания приехал лично Николай Павлович, так что по завершении испытаний все забегали как в задницу ужаленные. По счастью, мне в этом забеге уже поучаствовать не пришлось, царь быстро (и лично) разобрался в том, кто какую часть работы над мотоблоком сделал и назначил всех их директорами соответствующих производств с огромными окладами жалования и огромными полномочиями. И с не менее огромной ответственностью, так что народ действительно бросился стараться изо всех сил. А я наконец выяснил, что в действительности означает слово «самодержец»: технологию очистки глинозема отработал какой-то студент третьего курса университета «из мещан» — а Николай, уточнив у меня, насколько сей процесс важен, «призвал студента в армию солдатом», немедленно повысил его в чине до поручика, пожаловал ему потомственное дворянство — и отправил директорствовать на глиноземный завод (который этому парню еще и выстроить требовалось). Причем у самого парня никто не спрашивал, хочет он этим заниматься или нет…
Железнодорожникам было приказано «до следующего лета» выстроить железную дорогу от бокситового карьера и глиноземного завода до дороги из Москвы в Петербург, что было для меня совершенно непонятно: по большому счету для доставки глинозема, требуемого для производстве всех свечей для планируемых мотоблоков, хватило бы и пары телег, запряженных… ну в те же мотоблоки и запряженных. Но с другой стороны мне глинозем и для других нужд очень пригодится, причем — очень хочется надеяться — довольно скоро.
Дома у меня все было хорошо: Женька подрастал, Маша себя очень неплохо чувствовала, все были здоровы, сыты и довольны. В Подольске тоже все было прекрасно: население города быстро приближалось к двадцати пяти тысячам человек, в городе уже открылись две гимназии (мужская и женская) и целых три «общеобразовательных» школы для детей. И техническое училище для подростков, в котором готовили будущих токарей и фрезеровщиков. А после небольшой неприятности (Женька слегка простудился) Маша организовала и училище медицинское, в котором готовили теперь медсестер (профессия, ранее в России совершенно неизвестная) и фельшеров. А еще в городе открылись собственный театр — для «благородных господ» и «народная библиотека». По поводу последней у назначенного Александром Христофоровичем «городского головы» имелись серьезные сомнения (главным образом по части сохранности книг, которые все же стоили довольно немало), но с Машей он спорить не стал: все же «дама Большого креста» насчет благотворительности (к коей он и библиотеку отнес) разбиралась априори «лучше всех».
