Балтийская Регата (СИ) - Ант Алекс (читать книги .TXT) 📗
Я много раз уже сталкивался с понятием Деструктора, но ещё не встречал их и не видел ни одного их трупа. Хорошо бы и не встречаться. Инопланетный гигант, вооружённый как межзвёздный крейсер это что-то нереально мощное и эпическое.
Мы забили багажник «Золотой лани» под завязку. Даже пару котлов прихватили небольших, метра по полтора в диаметре. Устали все, и я разрешил всем спать. Ехать в жилые помещения станции не стали, а повалились все там, где стояли. Здесь везде было чисто и даже, как я полагаю, стерильно. Да, а вот это я и забыл. Когда ещё буду здесь?
Пока все спят, смотаюсь я сам в медицинский блок. Опять шайтан арба, только теперь пришла на одного человека. Ехать пришлось не далеко. Медицинский блок не был похож на больницу. Он больше был похож на шиномонтажку напополам с гаражом-мастерской по ремонту автомобильного хлама где-нибудь в Урюпинске, только очень чистеньким и стерильным. На стенах висели устрашающего вида хирургические пилы и разные неприятного вида приспособления для мучений людей очень высокого роста. Была и постель, похожая на подъёмник для тачек. А уж о зубодробильных агрегатах я просто промолчу. Но оно мне было совсем фиолетово — не садист я, только учусь.
Искал я здесь лекарства от человеческих болезней. Так и спросил робота — врача. Конечно он был вовсе не гуманоидного облика, а был похож на мерзкого осьминога, только на воздухе, но ответил гораздо приветливее, вежливее и толковее моего Гошки. Была видна разница между начитанностью профессионала и апломбом молодого оболдуя.
Да, лекарства были в наличии. Ну я и затарился пилюлями и растворами на все случаи жизни предсмертной. Нет, не себе, а возможным бедолагам. Взял всё против всего, от поноса до рака и вируса иммунодефицита. Мало этого, заставил всё запомнить бездельника, сидевшего у меня в башке. Должен же он отрабатывать свой хлеб нелёгким трудом на ниве. Мне уже порядком надоело таскать с собой везде планшет и соплю в башне. Дождётся — высморкаюсь.
Ещё доктор дал небольшой дубликатор, размером со смартфон, который был способен выдавать все возможные лекарства и ставить самые заковыристые диагнозы на месте. Этакий походный спасатель всех хронических больных и дистрофиков. Но лекарства от Сирийской Черной лихорадки даже у него не было. Он не заливал мне туфту о хороших клиниках в Израиле, а честно и прямолинейно сказал, что это не лечиться пока никем.
Расстались мы с ним большими друзьями. И я поехал от него в оружейку — спать. Приехал, захожу. А это не это, а другая оружейка. Ещё не разграбленная нами.
— Ты куда, ирод, нас привёз? — спрашиваю мою соплю, а он молчит. Обиделся видимо.
— Как нам к своим-то попасть, охломон обидчивый?
Всё, терпежу носить этого в своей голове уже нет и вряд ли будет. Решено — сморкаюсь до потери сознания, но избавляюсь от него, а Гошке Банщиковому скажу, что он сам вылез и помер.
— Ладно уж и пошутить нельзя с ним! — раздался «внутренний голос».
— Дошутишься мне! Вертай меня тудой, куда не сюдой, да побыстрее! Одна сопля здесь — другая уже там! И не забудь запомнить это место. Я хочу потом ту би бэк как Шварценеггер. Запомнил?
Принял молчание за знак согласия, приложил руку и через два часа был на месте. Мои уже постепенно вставали. Ну как тут жить, если не спишь ночами?
Съездили в подземную прекрасную душевую, сходили ещё куда-то, а затем поели в столовке. Ребром встал вопрос о переходе на поверхность. Определились где мы и кто там на верху. Оказалось, что наверху давно амазонская сельва и кромешная ночь. Поехали в Аргентинские пампасы, они были ближе, чем Перуанская Титикака. Нет. Шлюза там не было, просто я помнил Пуэрто Мадеро Буэнос-Айреса и портал туда будет наладить не сложней, чем блинчик испечь.
Приказал хорошо запомнить место в подземельях. Буду делать несколько взлётов и посадок — нас много и всех надо доставить на поверхность, а затем на «Звезду». Почему не сразу перевозил всех на «Звезду». Просто схитрил. Хотел побывать в городе, где давно не был, но была жива память о моей милой. У каждого есть свои слабости и сердце моё не камень.
Будни спасателей
Эвакуируемые и эвакуатор уже были готовы покинуть гостеприимные подземелья запасной базы, и я уже занёс правую руку, чтобы жезлом вызвать нашу «Золотую лань» с ништяками на борту, как в помещение вкатился обросший шерстью белый шар двухметрового диаметра.
— Кто есть у вас наш главный спасатель спасаемых? — проговорило шерстяное чудо на правильном русском языке голосом механической читалки любовных романов.
— Видимо я, хотя ваших главных у нас нет. — ответил ему я.
— Ваш ордер исполнять не можно. Он есть плохо переписан.
— Что?
— Вы есть пописан правый рука указательный палец. Это есть нарушение конвенции рабочих бумаг выразится глупо, грубо и пошло.
— А что надо сделать? Переписать есть? — спросил я.
— Переписать надо нет. Делать печать большой палец крови левой руки.
— Где крови печать?
— Здесь есть. — достал напечатанный договор, говорящий кусок шерсти, и протянул его мне какой-то щуполой из центра шара.
— Ребята, порезать мне есть большой палец левой руки, я опасаться и сам не мог. — протянул я мой палец назад и Джас его оцарапал своей лапою.
— Больно то как! Тебя не учили когти точить?! — заорал я.
Взяв себя в обе пораненные бюрократами руки, я мужественно приложил свой палец к документу и шар резво укатил в бесконечный коридор.
— Что это было? — спросил я Гошу.
— Почему ты мне сказал нет есть верно?
— Да верно я всё сказал, просто правила иногда меняют. Им же что-то надо делать.
— Ладно, но больше чтоб ты надо мной не шутил. Высморкаю в два счёта без отработки и золотых парашютов!
Теперь уже точно все дела закончены. Я запросил базу на перелёт по порталу и активировал скафандр. База через симбионта разрешила. Первым перевёз Мухаммеда и зверей. Он измучился больше всех, у него оказалась скрытая форма клаустрофобии — есть такой психопатологический симптом, фобия замкнутых или тесных пространств. Считается, наряду с агорафобией, одним из самых распространённых патологических страхов, как подсказал мне Гоша. Приболел сирийский немец. Высадил я их на спортивной площадке напротив православного собора у парка Лесамо в Буэнос-Айресе. Затем по одному эвакуировал туда всех остальных.
Затем перевез Мухаммеда, зверство и Банщика на «Звезду» по очереди. Мои остались со мной, посмотреть на город, где внук когда-то пошёл первый раз в первый класс. Мы немного просчитались. Буэнос двухтысячного года и семидесятых годов — это просто разные города. Нашего барио (района) цветущего и зелёного в трехстах метрах от Пуэрто Мадеры ещё не построено. На месте фешенебельных зданий старого порта и на месте дома, где мы снимали квартиру — фавеллы. Что такое бандиты в фавеллах мы очень хорошо знали, и я просто всех разом перенёс в двухтысячный год.
Походили, побродили, поели парижжу (это килограмм говядины, обжаренный над костром и толика овощей). Грустно и обидно, что моею жены с нами нет. Это она могла задать хорошее настроение, а без неё всё серо и печально, как на развалинах дома или на кладбище. Без моей суженой всё это просто не имело смысла и не давало отдыха.
Аргентина и так очень отдалённая от всего мира страна. Когда там живешь кажется, что ты попал на другую планету. Это чувство не покидает тебя очень долго. Меня бы оно не покинуло до самой смерти, это уж точно. Это стимулировало меня к тому, чтобы улететь на север от неё в своё время. Многие привычки местных жителей берут начало ещё в прошедших веках. Женщине трудно найти работу после тридцати пяти, она «ама де каса» — домохозяйка и не более, мужчине найти работу после сорока тоже большая проблема — должен иметь свой бизнес. Если у тебя бизнес, то работать на нём могут только наёмные работники. Ты тоже можешь трудиться, только тебя уже никогда не примут в среду таких-же владельцев. Твою квартиру должны убирать Перуанцы, а ты не можешь в противном случае с тобой перестанут здороваться соседи. И ещё множество условностей и местных проблем.
