Стрелы Геркулеса - де Камп Лайон Спрэг (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

На следующий день Асто привел шестерых друзей, чтобы они засвидетельствовали факт освобождения Зопириона. Документ был составлен на финикийском и греческом и переписан в двух экземплярах на пергаменте. Асто огласил по-финикийски содержание документа.

«Я, Асто бен-Илрам, проживающий в городе Мачанаф (по-гречески Панорм), купил раба Зопириона бен-Мегабаза из Тарента за три карфагенских таланта и, так как означенный Зопирион выполнил для меня работы, намного превышающие его стоимость, выражаю свое желание в качестве оплаты за его услуги освободить означенного Зопириона от служения мне в качестве раба.

Итак, я, Асто бен-Илрам, в соответствии с вышеупомянутыми услугами, выражаю письменное согласие передать означенного Зопириона в собственность высшего бога, Ваала Хаммона (по-гречески, Зевса), чтобы он служил ему верой и правдой до конца дней своих.

В подтверждение моих слов, я, Асто бен-Алрам, прикладываю руку и подтверждаю это двадцатого дня месяца Аба, в году четыреста восемнадцатом со дня основания Карфагена, а также прикладывают руки означенный Зопирион и шесть свободных ханаанцев из Мачанафа. Копия этого документа будет передана в храм Ваала Хаммона в Карфагене, где будет вечно храниться в подтверждение факта его освобождения.

Документ был подписан. Прозвучали слова поздравления, собравшиеся раскланялись, и Асто передал по кругу чаши с тяжелым сладким вином. Освобожденный Зопирион собрал свой скудный багаж.

— У тебя хватит денег? — спросил Асто.

— Спасибо, хватит. На деньги, которые ты любезно помог мне заработать вычислениями для твоих друзей, я могу добраться в любую точку Эллады.

— Так куда ты отправишься? Будешь снова работать на Дионисия, безжалостного врага ханаанского народа?

— Нет. Даже если бы он пригласил меня, я предпочел бы более тяжелый труд на менее взыскательного хозяина. Думаю, его неприязнь к ханаанцам вполовину меньше: вторая половина не более, чем игра на публику.

— Что привело тебя к такому выводу?

— Я долго думал о взятке, полученной от Гимилка за возможность ускользнуть. Если бы Дионисий на самом деле стремился изгнать с Сицилии всех финикийцев, он никогда бы не позволил карфагенянам так просто уйти. Следовательно, Карфаген ему нужен как пугало, чтобы удерживать в подчинении своих подданных.

— Возможно, ты прав. Да, возможно, ты прав. Большая политика всегда выходила за пределы моего поля зрения. Но если не в Сиракузы, то куда?

— Сначала я попытаюсь найти жену.

— Да помогут тебе в этом боги! Ты можешь обратиться к Инву.

— Потом я вернусь в Тарент в дом моего отца и займусь строительной практикой. Прощай, Асто!

— Кто знает, может, боги когда-нибудь снова сведут нас.

Они пожали друг другу руки, обнялись, и Зопирион решительно направился к берегу.

Прошло много лет. Дионисий как и прежде крепко держал в руках Сиракузы, а после распространил свое влияние на большую часть Сицилии и южной Италии, организовывал государственные службы, покровительствовал искусству, состарился и умер. В Мунихионе-месяце, в первый год сто третьей Олимпиады [67], когда Наусиген был архонтом Афин, Архит, пятый раз избранный архонтом Тарента, склонился над столом в своем кабинете.

На улице запоздалый весенний дождь поливал красные черепичные крыши. Комната была заставлена образцами и моделями различных устройств. Не обращая внимания на окружающих, Архит писал цифры и рисовал линии на вощеной дощечке: он исследовал законы геометрической прогрессии. У его ног возились четыре малыша, двое из которых были его внуками, а двое других — детьми слуг. Архит и в старости не изменил своей любви к детям. Когда дети подрастали, он давал им образование за свой счет.

Вошел слуга.

— О архонт! Пришел господин Зопирион с другом!

— Пригласи их немедля! И не слова о нашем сюрпризе! — Архит показал на малышей. — И отнеси ребятишек к матерям.

Архит тяжело поднялся и вперевалку направился во двор. Избегая выходить на середину двора, где поливал дождь, он через колоннаду прошел в переднюю. На полпути он столкнулся с друзьями.

— Зопирион!

— Архит! Помнишь Платона из Афин?

— Конечно, я встречался с ним во время его первого путешествия на запад… дай подумать… около двадцати лет назад. Тогда люди обращались к Платону по имени, полученному от рождения. А, Аристокл, не так ли?

Платон снял промокшую дорожную шляпу и стряхнул с полей воду. Ему было около шестидесяти лет. Среднего роста, коренастый и мускулистый, он был крепкий, но не такой тучный, как Архит. Густая, почти полностью седая борода покрывала грудь. Он легко улыбался, но редко смеялся. Говорил на чистом аттическом диалекте высоким резким голосом, сопровождая речь жестами, полными изысканного очарования.

— Старина Архит! Ты стал еще толще, хотя не мне говорить об этом, — сказал он.

— Входите, да снимите плащи. Мои слуги покажут тебе комнату. Как раз время обедать.

— Если мы не вовремя… — начал было Платон.

— Никоим образом, мой дорогой, никоим образом. В это время к нам всегда заходят люди. Но что привело тебя к нам?

Архит привел гостей в кабинет. Слуга принес вино со специями.

— Ты не поверишь, смерть Дионисия.

Архит рассмеялся.

— Бедный старик Дионисий! Всю свою жизнь он провел в борьбе. Я не имею в виду власть, но его литературное творчество. И когда он-таки получил в Афинах приз за трагедию, то заболел и умер. Ну и как тебе его пьеса?

— «Выкуп Гектора»? Неплохо. Однако в тот год была не столь сильная конкуренция. В Афинах поговаривают, что он ускорил свой конец, буйно отпраздновав получение награды.

— Мне что-то не верится. Он всегда отличался умеренностью, и одной оргии недостаточно, чтобы убить человека с его телосложением. Наверное, им овладел тяжелый недуг, и плюс ко всему возраст:

Но я тебя перебил.

— Да. Я получил письмо от Диона — зятя Дионисия-старшего с просьбой приехать в Сиракузы и сделать философа из Дионисия-младшего.

— О, человек! Твои труды будут напрасны! У него ветер в голове. Я буду сильно удивлен, если ему удастся не развалить лет за пять отцовскую державу.

— Зопирион сказал мне то же самое. Но я не могу так сразу отказать Диону после того, как сам же проповедовал о том, что правитель должен быть и философом.

— Желаю удачи, хотя не могу не заметить: ты взваливаешь на себя сизифов труд, — произнес Архит. — Мне казалось, что опыт общения с Дионисием-старшим должен был лишить тебя подобных иллюзий.

— Старый разбойник имел твердые убеждения, тогда как юноша, — я надеюсь, — может оказаться более гибким. А что касается всего остального, то ты прекрасно справляешься с обязанностями философа-правителя. В Таренте лишний раз убеждаешься в возможности честной, просвещенной, конституционной республики.

— Спасибо, о, Платон, но ты не знаешь всей правды, — рассмеялся Архит.

— Что ты имеешь в виду? Ты хочешь признаться в крючкотворстве?

— Нет. Я имел в виду совсем другое: я могу встать и произнести перед тарентийцами хорошую веселую речь. Я пересыпаю ее шутками. Выразительно привожу убедительные примеры. И тем самым убеждаю их в том, что я — честный, мудрый и бескорыстный лидер. Однако, им просто повезло, что я на самом деле обладаю этими качествами. Другой человек, — к примеру, Дионисий, — тоже может произнести прекрасную речь и собрать народ, однако он преследует эгоистичные цели. Когда я покину свой пост, каким образом тарентийцы смогут отличить нового Архита от нового Дионисия?

— Думаю, вам следует ограничить число участвующих в выборах узким кругом лучших людей, исключив ремесленников.

— Вроде меня? — кисло спросил Зопирион.

— Ох, нет, нет. Я отношу тебя к мыслителям, а следовательно, к элите общества, невзирая на твои грубые материалистические интересы, — ответил Платон.