Золотой империал - Ерпылев Андрей Юрьевич (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
– А сам он разве дорогу не укажет? Может, пошлет с нами кого помоложе…
– Ни он, ни кто другой из ныне живущих никогда не пересекали порога Черных Врат. Туда отправляют только разные дары, животных и, конечно, людей (не морщитесь, господин Конькевич), предназначенных в жертву богам, в частности, Отцу Небесному, богу-громовержцу Индре. Дабы никто, став демоном, не мог вернуться оттуда, чтобы смущать живущих, ворота заперты и надежно охраняются.
– Ага, видели мы эту охрану.
– Через Золотые Врата люди под предводительством Трихоподжаты…
– Трихо… Чего поджаты?
– Трихоподжаты. Местный Александр Македонский, Атилла или Чингисхан, не разберешь. Так вот, под его предводительством люди тысячи лет назад и заселили этот мир, до того необитаемый.
– Прямо как мы с Парадизом поступили…
– Николай Ильич, Георгий! Если вы намерены переводить речь жреца самостоятельно, пожалуйста!
– Все-все-все! Молчим…
– Эти ворота заперты, чтобы никто не смел осквернить своим нечистым присутствием священную Родину Предков. Туда тоже отправляют дары и жертвы…
– А красные?
– Через Красные Врата некогда, тысячу лет назад, в этот мир попытался прорваться Враг Рода Человеческого…
– Не может быть!
– Не знаю, так это или не так, но старик даже задрожал при упоминании об этом происшествии. Ворота эти не открываются никогда, а ниша за ними, вроде этой, – ротмистр кивнул на открытые Черные Врата, – в несколько слоев заложена глыбами, каждую из которых едва могла сдвинуть с места упряжка слонов.
– А жертвы как же?
– Видно, обходится как-то Враг Человеческий без жертв…– развел руками ротмистр. – Или другим каким-нибудь способом его улещают. Посажением в его честь несчастных на кол, например. – Палец Чебрикова указал на ниши в стене, забранные решеткой. В каждой торчал заостренный металлический штырь и на полу были рассыпаны человеческие кости.
Все присутствующие почувствовали, как по спинам пробежал холодок. Старец, доброжелательно сложивший тонкие морщинистые губы в милую улыбку, уже не производил впечатления доброго деревенского дедушки.
– Фашисты! – пробормотала Валя, сжимая кулачки. – Знала бы я, что они такие…
– Ну что? – Ротмистр решил разрядить несколько напряженную атмосферу шуткой. – Какие ворота выберем?..
Ответить ему не успели.
Из темного коридора, откуда появились путешественники, петляя, словно заяц, выскочил некто в пятнистом красно-розовом одеянии и опрометью кинулся к ногам верховного жреца, оставляя за собой на шершавых плитах пола ярко-красный блестящий след…
Худенький, бритый наголо мальчишка лет пятнадцати, храмовый послушник, пробитый насквозь сразу несколькими стрелами, умер спустя всего несколько минут на руках жреца с забинтованной головой, который рыдал над ним, словно над родным сыном (а может быть, так оно и было?). Помочь ему не смог бы никто на свете, даже если бы рядом «под парами» стояла передвижная реанимация с полным комплектом аппаратуры и врачами-кудесниками, не то что Валюша – Гиппократ, Парацельс и Склифосовский этого мира в одном лице, – ревевшая сейчас в неуклюжих объятиях Жорки, самого бледного как смерть.
Николай, который был более привычен к виду мертвого тела, машинально, с профессиональным интересом вертел в руках окровавленный обломок тяжелой боевой стрелы с зазубренным треугольным наконечником длиной в указательный палец, извлеченный из тела покойного. Как он вообще сумел пробежать несколько сотен метров с такими вот железяками в самых «убойных» местах организма? На каком чувстве долга и внутренних резервах? Это ведь не жалкие тростиночки, которыми слабосильные старцы пытались поразить путешественников…
Однако перед тем как умереть, паренек, захлебываясь кровью, пузырившейся у него на губах, успел рассказать кое-что важное, что заставило нахмуриться жреца, а за ним следом – и ротмистра.
– Храм окружен, – сообщил Чебриков на ухо капитану, косясь на Конькевича, занятого утешением Вали и, следовательно, слепого и глухого ко всему окружающему. – Моя вина: не позаботился связать снятого на входе часового. Показалось, что перестарался, вот и…
– Ладно, бог простит, – отмахнулся Александров, отбрасывая в сторону обломок стрелы. – Кто окружил и сколько их? О вооружении не спрашиваю…– добавил он, вытирая испачканную кровью руку о штанину.
– Старик говорит, – кивнул ротмистр в сторону жреца, командующего подчиненными, срочно разбиравшими брошенное оружие и строившимися в нечто напоминающее боевой порядок, – Аурвадарта Сильный, владетельный князь здешних мест (это его шатер мы видели на пригорке), самодур и садист по натуре поднял по тревоге всю свою походную гвардию. Принесла его нелегкая именно сейчас на поклонение Золотым Вратам!
– А сколько у этого пахана стволов? Тьфу ты – луков и копий.
Петр Андреевич пожал плечами:
– Жрец говорит, что пять тысяч человек…
Словно подтверждая эти слова, где-то далеко, за стенами храма, взревела боевая труба.
Трое жрецов низшего, «розового» ранга, отправленные на переговоры с боевиками Аурвадарты, так и не вернулись, зато на стрелку с осажденными заявился некто, бывший почти точной копией изображенных на барельефах героев. Разве что росточком не вышел.
Закованный в железо с ног до головы, за исключением пылающей гневом толстощекой мордочки, виднеющейся из-под длинного козырька шлема, увенчанного каким-то гибридом оленьих рогов и королевской короны, парламентер повадками напоминал прапорщика Советской Армии.
Размахивая желтым лоскутом ткани, видимо долженствующим означать белый флаг, посланец князя заголосил почти фальцетом, едва только пересек линию, отделяющую коридор от зала. Вторую руку он держал за спиной. Ротмистр опять принялся переводить вслед за стариком жрецом.
– Божественный повелитель всех подлунных земель, блистательный, словно Солнце, могучий, словно слон, и плодовитый, словно лесной заяц…
– Так и сказал? – прыснул, несмотря на торжественность момента, Николай.
– Так и сказал! – подтвердил, улыбаясь, Чебриков. – Не перебивайте, капитан…
– …повелевает засевшим здесь осквернителям и нечестивцам покинуть опозоренный их присутствием храм, чтобы предстать перед его справедливым судом. Жрецам же, опоганившим себя общением с исчадиями ада, надлежит покаянно выйти из храма, сняв запятнанные священные одежды и посыпав голову пеплом. В этом случае наказание не будет чрезмерным…
Гордо выпрямившись, старый жрец перебил «прапорщика» и указал своим посохом сначала поочередно на все Врата, затем – на коридор.
– Чего он, чего? – поторопил Александров переводчика.
– Чего, чего… Посылает!
– Куда?
– На х…! – усмехнулся граф. Пребывание в дурной среде значительно испортило его благородные манеры.
Парламентер побледнел, потом лицо его налилось кровью, став красным как помидор, и, резко выбросив руку, до того скрытую за спиной, он швырнул в сторону осажденных три шарообразных предмета, связанных вместе.
Стуча, словно бильярдные шары, отрезанные головы младших жрецов, вращая открытыми глазами и оскалив зубы в улыбках смерти, запрыгали по каменным плитам пола…
Николай краем глаза увидел, как Валя, до этого державшаяся по-боевому, осела на руки едва успевшего подхватить ее Жорки.
– Ну, зараза, держись! – Капитан рванул из-за спины верный пулемет, передергивая на ходу затвор. – Изрешечу, как консервную банку!
Ротмистр успел пригнуть к полу ствол до того, как пулемет успел выплюнуть первую очередь.
– Вы с ума сошли, Николай Ильич! Парламентер неприкасаем!
– Шли бы вы, господин граф, куда подальше со своим рыцарством! – Александров, чувствуя, что кровь горячей волной приливает к щекам, повернул к жандарму искаженное лицо. – Вы этого головореза еще на дуэль вызовите! Парламентера, видите ли, не тронь! А они наших?
В запале капитан причислил жрецов, еще несколько часов назад пытавшихся прикончить и ротмистра, и остальных путешественников, к своим.
