Даймон - Валентинов Андрей (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Вновь остановился Алеша, двинул плечами. Ну ее, песню эту, напророчит еще! Монгол Шуудан едва ли наведается, а вот браться с севера, что дизеля проверяют, очень даже могут. Для них Украина – выдумка графа Стадиона, "историческая химера". Есть в песне рациональное зерно, не одно даже.
Если чужой патруль у ворот, неплохо о дружке озаботится, который бы и погоны носил, и сапоги топтал. В этом деле ни Джемина-баскетболистка не поможет, ни Ева, ни мудрый Профессор, ни упрямый шотландец мистер Ричард Макферсон…
А кто поможет?
– Скажите, этот троллейбус до Неотложки? До Четвертой горбольницы? А какой? Понял, спасибо.
Дорожка 18. "Варяг" ("Плещут холодные волны"). Музыка Ф. Богородицкого, слова Я. Репнинского. Исполняет хор Валаамского монастыря. (7`08).
«Минорный» вариант истории знаменитого крейсера. В свое время песня очень нравилась знаменитому фантасту Ивану Ефремову. И не зря. Сразу видно отличие немецкого «оптимистического» («бодряческого», по словам Ефремова) варианта с «Наверх вы, товарищи» от российского. Мысль проста – радоваться нечему и надеяться не на что. «Чайки несутся в Россию, крики их полны тоской».
Шел Алеша в Четвертую городскую больницу, на праздник попасть думал. Отчего бы и нет? Весна, теплынь, дела против Десанта прекратили, Хорста завтра-послезавтра выпишут. За такое дело он бы и торта съел, и коньячку хлебнул. Много ли в жизни положительных эмоций?
Зашел в палату – нет Игоря, пуста койка. Первая мыслишка – выписали, вторая…
Вторую, верную, соседи, товарищи по несчастью, подбросили. Не выписали десантника, в коридоре он. Разминулся с гостем.
Алексей поглядел на тумбочку у кровати. Ни торта, ни коньяка, только апельсин, один-одинешенек… В коридоре, значит?
Вышел из палаты – и носом к носу.
– Игорь, привет!
– Привет…
Нерадостно получилось.
Посмотрел Алеша на славного героя Хорста Die Fahne Hoch, но уже внимательно. Рука на перевязи, щеки небритые, в глазах…
Осторожно под локоть взял.
– Рассказывай!
Мотнул головой Игорь, дрогнул широкими плечами:
– Рассказывать… Что рассказывать, Алексей? Выгнали меня из Десанта. Понимаешь? Реально турнули!..
Открыл рот Алеша, дабы изумиться вволю (Хорста?! Да за что?!). Подумал чуток, вернул челюсть на место. Не то странно, что выгнали, удивительно, что только сейчас.
Вот тебе и тортик с коньяком… Реально.
– …Столковались они, прокуратура с ментурой – и командиры наши. Мол, дело закроем, только вы своих хулиганов подальше спрячьте. Спрятали… Меня – и еще четверых. Тебя тоже выгнать потребовали, думали, ты главный заводила. Смешно, обхохотаться… Нет, Алексей, я не такой наивный, не думай, с самого начала понимал. Политика, блин, искусство возможного, как Женин Профессор говорит. Реально! Но все-таки… В Десант пацаном вступил, еще в интернате. Вроде, из дому выгнали.
В палату не вернулись – пристроились возле коридорного окна. Тихо, пусто, не мешает никто, из форточки – воздух теплый, весенний. Благодать…
– …Пришел наш старшой прямо в палату, а при нем – холуёк с папкой. И сразу в лоб: вот бумага, вот заявление. Можешь готовое подписать, можешь свое изобразить, если правая рука слушается. А холуёк грамоту филькину достает, и "паркер", блин, с пером золотым. У тебя, Алексей, "паркер" имеется? Вот и я о том. Зажрались, отцы-командиры, прямо как депутаты, противно. Небось, когда товарищ Север… Когда Семен горотдел оприходовал, сами испугались. Как бы чего реально не вышло, блин!.. Как подписал я, старшой и предлагает: запишись пока в "Отечество и Порядок", там спец по безопасности требуется.
Игорь сжал кулак, хрустнул костяшкой, вниз, за окошко посмотрел. И Алеша посмотрел, хоть и не на что. Двор асфальтовый, серые верхушки деревьев, сараи с крышами черными, под толем.
«Рад познакомиться, Алексей. Если согласны с нами – приходите в гости. Не согласны – тем более приходите…» Неглуп Геббельс-Лапчинский, с разбором кадры подбирает! Его пример – другим наука. Не правда ли, товарищ Север?
Алеша кашлянул, чтобы смущения не показать. Всегда трудно, если в первый раз, даже целоваться с одноклассницей. А уж вербовка личного состава!.. С Джеминой получилось, но там без него начинали, на готовое подоспел. И Хорст Die Fahne Hoch – не очкатая баскетболистка.
Ладно!
Вновь кашлянул…
– К нацистам зовут, значит? Пойдешь?
Поморщился Игорь, руку на перевязи поправил.
Задумался.
– Нет, не пойду. Только… Ты говоришь, нацисты. И Профессор так считает. С Десанта, мол, начнется, но и малиновыми не кончится – коричневые подоспеют. А я программу видел – этих, из "Отечества и Порядка". Никакого нацизма, никакого расизма, сплошная тебе дружба народов. Реально!
Хоть и "реально", но без всякого оптимизма прозвучало. Алеша спорить не стал. В программах известно что пишут, а на практике все просто. Сначала бомжи, потом извращенцы-мужеложцы, затем цыгане, там и до прочих очередь дойдет. Концлагерь-первая ласточка уже построен, можно списки составлять.
И мы список составим, но иной. И пойдет первым номером…Только прямо нельзя. Надо, как Профессор изъясняется, «с подходцем».
– Ну, его, Игорь! Ты лучше… Давно спросить хотел, почему ты Хорст? "Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen…". Из-за этого?
Засмеялся бывший десантник – не ожидал. Головой качнул:
– Ну, ты понимаешь. Из-за Жени, понятно. Наслушалась про Хорста Веселя, "Триумфа воли" с "Олимпией" насмотрелась. Рифеншталь ей все, Рифеншталь…
Кивнул Алеша понимающе. "Искусство в черном мундире" – слыхивали! Фрау Рифеншталь нам не подмога, а вот камрад Вессель…
– …Я статью самого Геббельса читал. Про него, про Хорста Веселя.
– Ага, и я читал, Женя в Сети нашла. Там этот Хорст только что по водам не ходит и хлебами народ не кормит. Реально! А на самом деле… Сутенером был – сутенеры и зарезали. Только Женю поди переубеди.
– Это точно! А я , Игорь, подумал… Тогда, в Германии, нацики с "Рот Фронтом" дрались. У нас Десант против "Опира" – тоже вот-вот начнут. Не то плохо, что дерутся, плохо, что победить могут. Или одни – или другие. Штурмовики вроде как победили…
– Сравнил! Десант – не штурмовики. А "Опир", эсэсов этих, бандер, мы ни за что… То есть, ты хочешь сказать… Сначала Хорста Весселя шлепнули, потом до Рема очередь дошла. Ночь эта…
– …"Длинных ножей". Был Рем – нет его, пепел в картонной коробке остался. Переворот, о котором Профессор говорит, боюсь, не шутка. Если все взаправду, если танки на улицах и аресты по спискам, о ком первом вспомнят, как думаешь? О бомжах? Знаешь, Игорь, песня есть – как раз про такой случай. "Кричи, не кричи, говори быстрей. Стена – кирпича, приговор – расстрел"
– Намекаешь?
– Не я намекаю, Игорь. Это тебе товарищ Север передать велит.
– Семен?! Ты… Ты с ним встречался? Говорил? Правда? Не молчи, Алексей!..
Сжал губы Алеша. Думал, трудно будет, а оказалось, самое сложное – не улыбнуться.
