Наследник (СИ) - Кулаков Алексей Иванович (книги полностью .TXT) 📗
— Так я же только после того, как на Гжели побываю, все проверю да новые уроки мастеровым задам!.. Как раз и Волгу льдом хорошо схватит, чтобы санным путем до Кирилло-Белозерской обители и обратно.
— Ах вот оно что!..
Иоанн Васильевич невольно умилился тому, каким разумником растет его старшенький — даже и направлять не надо. Сам понимает, что вначале дело, и только потом все остальное, от поездок на богомолье и до потешных игр.
— Тогда позволяю. Что еще? Не мнись, не девка!..
— Батюшка. А нельзя ли пригласить из Италии какого хорошего художника?
— Это еще зачем?
Десятилетний мальчик чуть наклонил голову — так, чтобы нельзя было увидеть выражение его глаз, и признался:
— Матушку забывать стал. Голос помню, как у нее волосы ландышем пахли, а лик уже путаю. Еще хочу, чтобы тебя, батюшка, меня и братьев с сестрой на большом холсте нарисовали, всех вместе: ты на стольце своем, а мы вокруг тебя сидим. А еще, пока живы те, кто бабушку Елену и деда Василия помнит — чтобы их парсуны нарисовали тоже.
— Гхм!..
Приняв неясный горловой звук за вопрос, царевич с готовностью пояснил:
— Я дедов лик в трех летописях зрел, и во всех трех он разный. В первой худой, во второй у него глава несуразная, в третьей же ростом мал и на лицо невзрачен.
Качнув головой в невольном согласии (он тоже видел те малые парсуны), великий князь на краткий миг задумался — а каким будут изображать его? Выходило так, что если он не озаботится этим вопросом заранее, то каждый холстомаз будет малевать его образ по своему вкусу.
— Кха.
Поэтому предложение сына ему понравилось, причем до чрезвычайности — только и приходилось удивляться, как он сам до того не додумался. Мудрый правитель должен думать и о том, что будет после его смерти!..
— Чем же тебе наши золотописцы не угодили, что хочешь рисовальщика аж из Италии?
— Наши когда парсуны малюют, или приукрашивают безбожно, или искажают. Мне же дьяки посольские сказывали, будто италийские художники приучились отображать видимое, ничего от себя не добавляя… К тому же, когда первый фарфор получим, его надо будет добро расписывать. Вот пусть этот итальянец заодно и недорослей мастеровых научит своему ремеслу.
Вспомнив о сладостях и питье, наследник окинул взглядом стол и прикоснулся к кружке. Едва заметно поморщился (остыл), и отодвинул от себя подальше недопитый взвар иван-чая.
— Молодец ты у меня, сыно.
Вздох, с коим прозвучали эти тихие слова, сделал похвалу какой-то… Грустной. Впрочем, долго печалиться правителю не дали — один из двадцати его стольников, появившись на пороге светлицы, для начала согнулся в низком поклоне, а после разрешающего жеста что-то тихо доложил. Увидев небрежный кивок, стольник моментально исчез за дверью — а в государев Кабинет зашел князь Андрей Дмитриевич Палецкий. Представитель самой младшей линии рюриковичей на Руси, дальний родственник некогда удельных Суздальско-Владимирских князей, довольно близкий — Стародубских, и, вдобавок ко всему — шурин хозяина покоев и державы Московской. Через сестру свою Иуланию, законную супругу родного брата царя, удельного угличского князя Юрия Васильевича.
— Многие лета тебе, великий государь!
Выпрямившись после поясного поклона, царский шурин (самый старший из четырех) тут же еще разок утрудил спину, легонько обозначив свое уважение и десятилетнему наследнику великого князя. Надо сказать, что род Палецких, несмотря на столь удачный брак с представителем правящего дома, никогда своим положением особо не кичился, да и вообще — в сварах, обычных среди родовитых семейств, участвовал мало. Возможно, если бы младший сын великого князя Василия Ивановича всея Руси не был от рождения немым и юродивым, они бы себя и проявили во всей красе… Заодно разделив участь еще одних царских родственников, князей Старицких — кои всегда были как под негласным присмотром, так и под вечным подозрением. Но коли уж все сложилось так, как сложилось, князья Палецкие в дела государственные не лезли, место свое знали, и великому государю частыми просьбишками не докучали, целиком и полностью сосредоточившись на верной службе и управлении вотчинами слабоумного угличского князя.
— Батюшка?
С некоторым сожалением вздохнув, Иоанн Васильевич отпустил своего первенца:
— Ступай себе с Богом, Митенька.
Сразу после этих слов князь Андрей Дмитриевич вновь согнул спину, приложив перед этим руку к левой стороне груди:
— Государь-наследник.
Оценив неподдельную искренность того почтения, что прозвучало в двух коротких словах, царевич слегка замедлился, с интересом оглядев своего очень дальнего родственника. Немного помедлил, затем чуть наклонил голову, дополнив движение коротким, но притом вполне благожелательным обращением по имени:
— Князь Андрей.
Покинув родительские покои, десятилетний отрок прошествовал до крепостной стены, где немного постоял, наблюдая повседневную жизнь горожан. Когда же это занятие ему прискучило, он совсем было засобирался навестить сестру — и даже частично успел воплотить это намерение в жизнь, добравшись до Золотых ворот, ведущих на женскую половину.
— Ага!..
В отличие от среднего царевича, самый младший в царской семье кричать не любил. Зато на шею старшему брату прыгал даже охотнее чем Иван или там Евдокия — и все трое старались вначале незаметно подкрасться, а повиснув на Дмитрии, моментально поджимали ноги и довольно смеялись.
— Я тебя поймал!..
— Поймал, добытчик, поймал.
Перехватив худенькую «тушку» младшенького поудобнее, старший ласково улыбнулся:
— А ты чего один гуляешь, без нянек своих, без мамок?
Выслушав на диво связный и разумный рассказ Федора, повествующий о том, что вся его челядь занята какими-то непонятными делами и сборами. Причем так занята, что даже поиграть с ним в прятки вызвались всего две служанки (собственно, именно это и дало малолетнему царевичу возможность благополучно ускользнуть из-под их присмотра), Дмитрий разом поменял все свои планы. Развернувшись к бдящим на посту трем постельничим сторожам, он тихо приказал:
— Меня и брата вы не видели.
Затем спустил мелкого с рук, подхватил протянутую ладошку и повел малыша к себе, причем так, чтобы их видело как можно меньше лишних глаз. Пару-тройку раз даже пришлось прятаться в подходящие закутки и ниши и пережидать, а напоследок повторить приказ для постовых уже напротив собственных покоев — но, в общем и целом, все вполне удалось.
— Садись. Вот хитрюга, не ко мне на коленки, ты на ложе садись. Медовых сот хочешь? А халвы?
Плямкнув несколько раз губами, пятилетний сладкоежка серьезно обдумал предложение:
— Неа.
— Значит, спать хочешь. Да?
— Не хочу!
Говоря это, Федор активно вертел головой по сторонам, выискивая то, чем он будет играться в первую очередь.
— Ты моя нехочуха!.. А глазки-то, смотри-ка, слипаются. Баю-бай, засыпай…
Мягко уложив провалившегося в сон брата на свое ложе, хозяин покоев пристроился в изголовье, всматриваясь в его чуть потускневший на время сна Узор. Проследил одну из сине-голубых нитей, затем другую, багрово-красную, нежнейшим касанием воли подправил положение третьей, и напоследок не без удовольствия осмотрел безумно сложное переплетение тончайших разноцветных линий — расположенное в том самом месте, где в тварном мире лежала на подушке голова сладко посапывающего Феди. Еще недавно вместо завершенной целостности в этом сплетении зияли разрывы и темные пятна намертво передавленных канальцев…
— Неужели получилось?
Осторожно положив правую руку на животик малыша, Дмитрий влил в его почти сформировавшееся средоточие крохотнейшую капельку своей силы, придирчиво рассматривая слабо засиявшие линии Узора. Еще капельку. Еще.
— Хмм!.. Ну, будем надеяться, что я нигде не напортачил.
Оставив в покое брата, старший из царевичей поднялся на ноги и с удовольствием потянулся. Бесшумно ступая по тщательно выскобленным плахам пола, он вышел в Комнату для занятий, еще раз потянулся, затем улыбнулся и в несколько движений скинул на лавку свой легкий кафтан из алого шелка. Подошел к стене, попутно пробормотав себе под нос что-то вроде:
