Царь (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Я протрублю, — отмахнулся Корнилий, — невелика наука.
— Ну, тогда с богом!
Охранявшие башню стрельцы тут же выпихнули в открытые ворота освобожденную от груза тачку и, подложив под нее небольшой бочонок пороха, зажгли фитиль. Пыхая искрами, огонек побежал к заряду, и едва служивые успели запахнуть ворота, как раздался взрыв. В башне ощутимо тряхнуло, так что даже затухла лампада, тускло светившая рядом с надвратной иконой. Стрельцы принялись креститься, а я подтолкнул вперед своего бывшего телохранителя.
— Сигналь, раз умеешь!
Михальский с готовностью схватился за захваченный музыкальный инструмент и довольно сносно протрубил атаку. Как мы и ожидали, услышав взрыв и последовавший за ним сигнал, поляки кинулись в атаку. Первыми пошли на приступ бывшие лисовчики из хоругви пана Кишки. Бегом преодолев небольшое расстояние между разбитой башней и Никольскими воротами они кинулись внутрь и тут же угодили в засаду. Охранявшие ворота ратники обрушились на них со всех сторон и вырубили в яростной схватке прежде чем те успели сообразить, что что-то пошло не так. Однако на выручку им уже двинулась панцирная хоругвь Ржевутского. Еще до начала атаки, их командир приказал, чтобы каждый конник посадил себе за спину одного пехотинца и теперь они мчались вперед, гулко стуча копытами по бревенчатому мосту. Увы, добраться до места схватки им было не суждено. Стоящие на стенах Можайского кремля пушки были наведены заранее, и теперь их прислуге оставалось лишь палить по двигающемуся по узкой дороге противнику. Картечь в мгновение ока смела наступавших в ров и лишь немногие прорвавшись сквозь губительный огонь смогли доскакать до площадки перед воротами, но лишь для того чтобы защитники забросали их там гранатами. Гранаты, или как их еще называли, "чертовы яблоки", представляли собой глиняные горшки, заполненные порохом вперемешку с мелкой галькой. Взрываясь, они пугали лошадей, заставляя их сбрасывать своих седоков и поражая осколками и тех и других. В какие-то минуты все было кончено. Если кому-то и удалось уцелеть под градом картечи и импровизированных гранат, то их не было ни видно, ни слышно.
— Чего ждешь, — снова подтолкнул я Михальского, — труби еще, зови на помощь!
— Вы думаете, они попадутся на это?
— Попадутся, не попадутся… твое дело трубить. Да еще прикажите всем в крепости орать по громче, да саблями звенеть. В темноте все равно ничего не видно, так пусть хоть слышно будет, что внутри бой идет.
— Скоро рассветет и они увидят, что ворота целые, — нерешительно возразил командир стрельцов.
— А вот это вряд ли, — ухмыльнулся я и приказал вытащить наружу загодя заготовленную кучу тряпья, пропитанную дегтем и еще какой-то гадостью. Подожженная она давала клубы густого черного дыма и совершенно закрывала от вражеских взоров наши ворота. Еще несколько таких же куч запалили внутри крепости, и в утренних сумерках все выглядело так, как будто внутри кремля идет жестокий бой. Тем временем Михальский не переставая призывал поляков на помощь. И вскоре на его отчаянный призыв откликнулась еще одна хоругвь, расстрелянная точно так же как и первая.
— Хитро придумано, государь, — прохрипел князь Пожарский, когда я, оставив защитников ворот на Корнилия, зашел внутрь. — Ишь сколько супостатов побили.
То ли еще будет, Дмитрий Михайлович, — усмехнулся я. — мы ведь только начали! А ты чего хрипишь так, или не здоров?
— Ничто, государь, вот отобьем ляхов, того и прихворнуть можно будет… — начал было отвечать князь и вдруг покачнулся.
Стоящие рядом с ним ратники едва успели подхватить, своего воеводу под руки и попытались удержать. Однако одевшийся ради предстоящего боя в бронь Пожарский оказался слишком тяжел и его едва не уронили.
— Батюшка! — тонко вскрикнул его сын Петр и рванулся к отцу.
— Ты чего это удумал, Дмитрий Михайлович? — с тревогой спросил я, когда воеводу наконец усадили на принесенную откуда-то скамью и сняли шлем. — Ты погоди, мы с тобой еще на Петькиной свадьбе погуляем…
— Фух, — с трудом отозвался воевода, — тяжко. Да расступитесь вы, дыхнуть не даете…
— Вот что, служивые, — коротко приказал я, — ну-ка тащите князя в дом, да доспехи снимите. Петька, проследи!
"Час от часу не легче", — подумал я, но предаваться унынию было некогда. Оглянувшись, я заметил стоящих под стражей французов и держащегося за горло хорунжего, которого поддерживал мальчишка-трубач.
— Здравствуйте господа, — кивнул я им. — Я доволен вами и принимаю вас на службу.
Безе и де Бессон учтиво поклонились, а поляк лишь яростно зыркнул в их сторону, но ничего не смог сказать.
— Так, поляка с мальчишкой в темницу, а французов в воеводский дом покуда отведите. — Приказал я караульным, — не до них сейчас.
— Сир, могу я задавать вам вопрос? — неожиданно воскликнул один из них.
— Да, конечно, — отозвался я, — правда, не могу гарантировать, что отвечу вам сразу, я теперь несколько занят.
— Сир, почему вы затащили нашу петарду внутрь, а не подорвали ее перед воротами?
— Как вам сказать, месье, все дело в том, что я ужасно люблю все эти взрывающиеся штуки и мне стало любопытно, как она устроена.
— Да, но это могло быть опасно…
— Жизнь вообще чертовки опасная штука, месье. Вы не поверите, но от нее умирают!
Де Бессон с немалым удивлением проводил меня взглядом, а Безе толкнул его в бок и наставительно сказал.
— Вот видишь Жорж, я же говорил тебе что герцог, то есть русский царь, понимает в инженерном искусстве и умеет ценить знающих людей!
— Да, вижу, — помотал головой Бессон, — он такой же чокнутый, как и ты Жак!
— Зато богатый.
— Я еще не видел ни единого су, но уже успел стать изменником в глазах поляков!
— Не стоит беспокоиться об этом, дружище. У наших прежних работодателей начались неприятности и им, держу пари, не до нас!
В Можайском кремле, помимо Никольских ворот, устроенных прямо в Никольском соборе, были еще и Петровские ворота, смотрящие в другую сторону. Опасаясь, что гарнизону через них может подойти подмога, гетман отправил туда сильный отряд под командованием Мартина Казановского. Выполняя приказ, польский военачальник еще ночью поднял своих людей и тайком вывел их из лагеря. Укрыв основную часть своих войск за ближайшими холмами, он стал дожидаться развития событий. Поначалу все шло по плану. Прогремевший взрыв и последующие звуки боя, со всей определенностью показали, что осаждающим удалось ворваться внутрь и в Можайске идет бой. Как и ожидалось, на рассвете, из московитского лагеря строем вышел отряд пехотинцев и, перейдя по мосту через речку Можайку быстрым шагом направился по направлению к Петровским воротам. Криво усмехнувшись, Казановский ударил шпорами своего коня и, подняв буздыган, выскочил перед гусарским строем.
— Братья-панове, — крикнул он им, потрясая своим оружием, — покажем москалям, где их место! Вперед, марш-марш!
Те громко выразили свой восторг и, повинуясь приказу, двинулись в атаку. Затрепетали на ветру пестрые значки на гусарских пиках, застоявшиеся великолепные кони понесли вперед своих седоков сначала шагом, затем рысью постепенно переходящей в галоп. Следом за первой гусарской хоругвью развернулась вторая, затем за ними двинулись панцирные и казачьи.
Заметив приближающуюся вражескую кавалерию, русская пехота не запаниковала, а принялась строиться, собираясь дать отпор. Немногочисленные пикинеры стали в центре, а на флангах заняли свое место стрелки с мушкетами. Ведущий свою конницу в атаку Казановский, отметил с досадой, что, не смотря на обычные русские кафтаны, эта пехота обучена по-европейски. А еще у них было две небольшие пушки. "Впрочем, это вам не поможет", — успел подумать поляк, прежде чем они успели выстрелить. Врезавшиеся в польскую лаву, картечные залпы оказались неожиданно болезненными. Особенно от нее пострадали лошади, но и многие храбрые шляхтичи повылетали из седел нафаршированные чугунными пулями. Впрочем, гусары лишь плотнее сомкнули свои ряды и, стиснув зубы, продолжали двигаться на неприятеля. Казалось еще мгновение, и они сомнут, растопчут дерзнувших стать у них на пути, но русские пушкари в который раз успели удивить их своей скорострельностью. Еще один залп ударил практически в упор, а вслед за этим стрелки разрядили свои мушкеты и в тех, кому посчастливилось уцелеть, врезался плотный рой свинца. Идущая первой гусарская хоругвь оказалась практически выбитой, но идущая за ней следом почти не понесла потерь и с яростью обрушилась на ощетинившуюся пиками баталию. Большая часть мушкетеров успела укрыться, пройдя сквозь строй своих товарищей, а те, кому повезло меньше, спрятались им под пики. Пока кавалеристы и пикинеры с воодушевлением кололи и рубили друг друга, стрелки взявшись за сабли и бердыши, подрубали ноги гусарским коням, пытались стаскивать седоков из седел или заколоть ударом кинжала под кирасу. Отчаянная схватка кипела и у орудий. Поскольку у пушкарей не было ни пик, ни мушкетов, они дрались банниками, гандшпугами и вообще всем, что подвернулось под руку. Большая часть из них была тут же вырублена, однако они дорого продали свои жизни. Тем временем отступившие назад мушкетеры успели перезарядить свое оружие и, не дожидаясь команды, принялись ссаживать гусар и панцирных одного за другим выстрелами в упор. К такой подлости паны-братья явно оказались не готовы и напор их несколько стих.
