Попаданец XIX века. Дилогия (СИ) - Леккор Михаил (читаем книги онлайн TXT, FB2) 📗
‑ Ваше высокоблагородие,‑ начал он издалека, ‑ испокон веков так повелось – дворяне создавали семьи с дворянами, купцы с купцами, крестьяне с крестьянами. и ежели порядок нарушался и, скажем, дворяне сроднились с крестьянами, то ничего хорошего не становилось ни тем, ни этим. У крестьян тоже, большие с большими, середняки с середняками, а бедные с бедными. И хоть Катюха наша очень уж благая, но ее никто не хочет брать. Ибо нет у ней приданного. Одни тараканы да мыши.
‑ Да как это нет ничего! ‑ не выдержала Фекла наездов на свою дочь, ‑ а красота какая, хоть амператору показывай? А еще руки какие хорошие, все ее соленые овощи и варенья едят и еще просят!
‑ Да я то... просто… как‑то не трава, ‑ наобум ответил Аким, напряженно глядя не на девушку, а на их барина. Как он посмотрит на его действия? Не оштрафует ли невзначай его или общину?
А Андрей Георгиевич между тем все понимал – и их цели, и их намерения меркантильного и робкого старика и не менее меркантильную, но красивую Катерин. Эти жители XIX века для него, как открытая книга. Ну или, как малышня на песке во дворе. Никаких секретов, все ясно и просто. И от него было все понятно – он почти женат и помещик и хочет только побольше заработать на своих крепостных крестьян.
Позиция была совершенно понятна и Макурин только отличался от остальных помещиков тем, что хотел заработать не НА крестьянах, А С НИМИ. Вот и болтал с ними. Ну и посматривал на Катю. И ничего, что в наглую. Ведь это священная задача мужчин – пялиться на красивых девушек? Пусть посмотрит. Все равно он уже обозначил ее задачи – выйти замуж в этом году, а на следующий год родить первенца. Ну и так далее. В XIX веке крестьянки рожали и по десять детей и более и это никого не удивляло. Правда, детская смертность была офигенная, но с этим потом.
Однако, запальчивые слова о хороших руках дочери заставили его слегка поумерить темпы. Как уже понятно, Андрей Георгиевич хотел развивать своих крестьян не только экстенсивно, что даже в эту эпоху было понятно, но и интенсивно, что являлось, по крайней мере в России, голимым ноу‑хау. А для этого он хотел хотя бы в таблице обозначить, кто что может и зарабатывать на этом. И самому, и им. Только вот объяснять это крепостным будет тяжело. И отнюдь не на словах, ему просто не поверят. Только на практикой и в открытую. Вот когда все его крестьяне увидят, что барин честно отрабатывает и позволяет зарабатывать и им, вот тогда наступит рай земной. Когда только наступит это время
‑ Что там говорила Фекла о твоих замечательных руках? ‑ буквально вломился Макурин в их разговор.
‑ Маменька говорила, ‑ нехотя сказала Катя, ‑ что у меня хорошо получаются соленья и варенья. Будто бы прабабка моя по материнской линии также умела это делать и я в нее пошла. Только кому это надобно по большому счету? Катерина болтала, а сама между тем оч‑чень увлекательно обнажала плечо и часть груди, старательно загибая воротничок платья и изгибая тело так, чтобы барин видел максимум ее прелестей.
Андрей Георгиевич действительно видел бедую кожу плечи и часть груди (3 номер, не менее) и это его по мужски возбуждало. Но одновременно он вдруг понял, что эта глупая девица совершенно не считается своим мастерством, делая ставку на соблазнение. Сейчас, главным образом, понятно, его, барина. Пустоголовая, ее юная красота уже через лет пять исчезнет, тогда как мастерство будет кормить всю жизнь. Сказать ей об этом? Он посмотрел, как эта вертихвостка старательно пудрит ему мозги, перейдя от верхней части тела (в основном, груди), на нижнюю часть (ноги).Тело у нее, действительно, было великолепно, жаль только в таком виде не на долго.
Но для его задач можно было и подыграть, пусть крестьяне думают, что очередной помещик стал жертвой похоти и не тревожатся по поводу своих денег и хозяйства. А там им будет ждать огромная подлянка.
‑ Я понял тебя, Катерина, ‑ посмотрел он ей прямо в глаза, ‑ с сегодняшнего дня ты переедешь в людскую в моем доме. Об остальном поговорим позже.
Девушка робко, но очень привлекательно улыбнулась:
‑ А моя мама? ‑ спросила она тревожно, ‑ она как же будет жить? Сейчас зима, а у нас дрова не колоты.
Молодец девочка, ‑ одобрительно подумал попаданец,‑ родители нас растили в детстве, а потом и приходит наша очередь заботится о них. По крайней мере, тех, кто еще до сих пор пока жив.
Подумал, решил:‑
Если мама твоя согласна служить служанкой, то я могу взять ее себе в дом. А то как‑то около меня стало много молодых девушек. Здоровые кобылы, практически не работают. Так как?
Мать и дочь почти мгновенно переглянулись. Видимо, такой вариант трудоустройства их устраивал, поскольку они вместе сказали:
‑ Да, барин!
‑ Идите тогда в людскую, да скажите ключнице Авдотье, пусть обустроит, я вечером приду, еще поговорим.
Они ушли, а Андрей Георгиевич вместе с Акимом прошли немного поодаль. их работа еще не закончилась. Между делом Макурин поинтересовался:‑ А что, Аким, крестьяне здешние в ранешние времена пчел много разводили?
‑ Дык, конечно, благодетель! Оно ведь как, мед оно и сладко, и вкусно, опять же полезно. Да и воск. И на урожай хорошо влияет. Правда, очень уж работать надо много и знать, как и что для пчел производить. Вот когда прежний помещик Аркадий Митрофанович умер, царствие ему небесное, многие и перестали держать. Но совсем деревня от них не отказалась. Самые упертые по несколько ульев держат. И для себя, и для продажи. Мед и воск на рынке всегда продашь. Далеко только возить. Вот Елизарий один из таких
Аким мотнул головой на один из домов: мол, дошли, здесь. Постучал в ворота палкой, закричал:
‑ Эй, хозяин, открывай, барин‑кормилец пришел!
Постояли немного. Андрей Георгиевич уже хотел спросить у Акима, что их так у ворот держат? Да попенять в очередной раз управляющему за его дела. Вернее, за его безделье.
Но с другой стороны послышались быстрые шаги. Кажется, прибрел хозяин. Он действительно пришел, да не один. Сам Елизарий был косоглазый, темноволосый мужик лет около сорока. То есть такой возраст, когда жизненный опыт уже накопился, а силы в теле еще держаться. Самый смак, лишь только недолгий этот период. Год – два – три и дряхлость навалиться, овладеет человеком до последнего пути на кладбище. Рядом с ним чуть поодаль сзади шла невысокая женщина с остатками неброской русской красоты. Впрочем, и сейчас мужской взгляд на ней останавливался с удовольствием. Это была его жена. Безымянная, поскольку познакомиться с Макуриным простую женщину посчитали излишним. В отличие от мужа, шедшего с пустыми руками, она несла поднос с немудреными закусками и каким‑то напитком.‑
Будьте здоровы уважаемый барин Андрей Георгиевич! ‑ низко поклонился Елизарий и взял у жены поднос, ‑ угощайтесь, пожалуйста!
Андрей Георгиевич попробовал напиток из большой берестяной кружки. Это была медовая брага. Вкусно, однако, и крепко. Но напиваться сегодня не стоит. Отпив глоток и показав этим свое почтение к хозяевам, Макурин взял ломоть свежего крестьянского хлеба, положив на него пчелиные соты и с удовольствием откусил. М‑м! Мед он всегда любил, даже в XXI веке, когда в нем непонятно чего было ‑ то ли естественное, природное, то ли искусственное, дерьмовое. А тут настоящий мед!
‑ Вкусно, Елизарий, ‑ сказал попаданец, ‑ уважил! Давай, веди для серьезного разговора с тобой.
Хозяин и не собирался держать их у ворот. Дав им откушать, он провел в дом, за стол, у красного угла, под иконами.
‑ Чем прикажите угостить, вашбродь? ‑ прямо спросил Елизарий у высокопоставленного и весьма важного гостя.
Аким поморщился этой простоте, но Макурину подход понравился. Зачем насильно кормить и поить гостей, если они не хотят. Ведь гости такие, что и разорят, пожалуй, а то и запорют, если особенно не понравятся.
‑ Спасибо, Елизарий. Жрать особо мы у тебя не будем, поставь около меня чашку с медом да каравай хлеба и хватит. А вот брагу убери! ‑ приказал он, глядя за суетой хозяина, ‑ пить будем в другой раз, лучше отвару на травах подай.
