Государь поневоле (СИ) - Осин Александр Васильевич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Видно мой внутренний разговор стал заметен шуту, хотя к тому времени научились уже мы с царём скрывать свою шизу. Это добавило ещё поинтов Глебу. Захотелось мне задержать его при себе. Очень приглянулся мне этот калека.
— Постой Глеб, уж скоро комнатные мои проснутся. Надобно к матушке идти просить за тебя. Пойдёшь ли ко мне опять шутом, али писарем. — Вспомнил я о его хорошем почерке.
— Пойду, государь, чего б и не пойти. Мне без твоей милости и не жить вовсе. Кем позовёшь тем и буду. Яко пёс у ног твоих спасть буду!
— Вот и добро. — Увидев его покачивание головой, улыбнулся: — Да не тушуйся, Глеб, сам говоришь, я сильно поменялся. Только больше мне таким унизительных слов не сказывай. Не любо мне сиё, помни!
Он ответить не успел. От могучего пинка дверь распахнулась, едва не слетев с больших кованных петель, и я увидел влетающего в мою спальню Капитана. Моргнуть глазом я не успел, как он пробил шуту ногой прямо в ухо. Тот отлетел к окну, но быстро вскочил и набычившись рыча попёр на Апраксина. "Ну, Силён, черт. У другого бы давно головёшка от такого удара отвернулась бы!" Фёдор не стал ждать своего противника и пробил ему второй раз уже просто прямым. Но Глеб оказался тоже не прост. Он резко поднырнул под удар и попытался боднуть противника в корпус. Капитан, видно, не ожидал сопротивления и такого приёма, поэтому словил Фроловским лбом прямо в солнечное. На секунду схватка прекратилась. Горбун тряс головой от удара в кольчугу, а постельничий мой пытался восстановить дыхание.
— Стоп! Брек! Отставить! Бл…! Всё собрал! Прекратить! — не сразу я нашёл правильное по времени слово. — Спокойно, Фёдор! Мне ничего не угрожает! Это лишь шут мой!
— Не угрожает! Да этот Квазимодо и Дюшу, и Антоху завалил! Сука! На дыбе сдохнешь, смерд! Быдло! Пёс! — Из Капитана полез боярин Апраксин.
— Не злобись понапрасну, боярин. Живы царски постельники. Водой отольёшь и будут здравы.
— Ты! Ты, тать, к царю, обманом шёл! — Пошёл было опять в атаку постельничий. — Подсыл!
Мне пришлось уже вставать между ними.
— Охолоди, боярин! При царе лаешься на слугу его! Сам не уберёг государя, так чего яришься по-пустому? Не званным ко мне влетел, да боем решил ближнего моего бить! Али невежда ты, без поклону царю на его слугу пенять!
— Государь, Пётр Алексеевич, — с видимым трудом Капитан преклонил предо мной голову — вели на дыбу свести сего вора. Не ближний он тебе, а ворог злейший! Надобно поспрошать его крепко, каких бесов ему в царских покоях надобно, да кто подослал его!
— Я здесь говорить буду, кто ворог мне, Фёдор Матвеевич, а кто человек ближний! Коли велю, так и ты на его месте шутом будешь! — Увидев яростный взгляд Капитана, я сбавил обороты. — Впрочем, благодарю тебя за службу верную. Вижу о здравии моём печешься более, чем о чести. Не ярись на Глеба боле.
Насилу успокоился боярин. Однако шум схватки услышали караульные стрельцы и вломились в палату чуть не десятком человек. Царя они знали, Апраксина — тоже, а вот, горбун может и был им знаком, только ведь надо кого и схватить. Поэтому поволокли его вниз на двор, и меня слушать не стали. Что им слова царствующего отрока, если царица-мать уже в передней грозится всех их с семьями со свету сжить, коли вора не добудут. Вот и было потом от меня задание ребенку — упросить мать не казнить Глеба, а напротив, вернуть его ко двору. Удалось первое, но не второе. Отделался горбун плетьми у ссудного приказа и неделей в холодной.
Я заходил к нему, перед отъездом. Сам принёс помилование, всё-таки выпрошенное мной у матери. Дал и один стянутый мной угорский из именинных подарков. Велел на прожитие стать в Черкизово, при Якове Брюсе, но каждый день быть у меня.
С тех пор я старался часто пересекаться с Глебом. Капитан пытался мешать, грузил занятиями. Даже ставил во фрунт царя, за нарушение режима. Ведь не подчиниться своему же уставу потешного полка я не мог. Поэтому шут часто не успевал много рассказать.
Лишь с началом игр в футбол Капитан немного ослабил диктат. Вот вчера, наконец, когда искали сбежавшего Ваську, я в овраге поговорил с Глебом обстоятельно. Он верный данному обещанию следить за Борисом Голицыным донёс мне о его афере с кладом в Китай-городе. Видно Майор из того времени узнал, где будет зарыт клад на Варварке, вот и попытался купить нужный дом. А когда хозяин, гость суконной сотни, отказал ему, он подослал поджигателей. В огне погиб сам купец и почти все слуги, с десяток душ, спаслись лишь его жена и дочь. Голицын уже у них купил пепелище, куда потом с неделю не пускал никого, даже приказных из Кремля. Глеб, помня мою просьбу следить за кравчим, смог разузнать кое-какие обстоятельства покупки пожарища через убежавшего от купца пацанёнка. Потом отыскав и подпоив беглого Голицынского холопа, Фролов выведал, от чего так трясется над пожарищем боярин. Бывший дворовый Бориса Алексеевича боялся за свою жизнь и топил свой страх в хлебном вине. Ведь всех холопов и приказчиков, кто копал и вывозил найденное серебро, Майор либо утопил, либо сослал в дальние свои деревни в степном крае, вырвав языки. Шут обещал беглому царское покровительство и защиту. Теперь и пацанёнок, и горе-кладоискатель хоронились среди нищих у Фроловских (Красных) ворот земляного города, но готовы были на дыбе подтвердить свои показания.
История для меня показалась дикой. Я в неё не особо поверил сразу — Майор, всё-таки был свой человек, из моего времени. Но шут заранее догадался привести холопа, который и показал мне монетку, один в один походящую на те, что получил от Голицына на именины. На вопрос насколько велик был клад — рассказали царю о пяти горшка полных монет. У меня в голове не укладывалась, как мой современник за серебро решился на убийство стольких людей. Если оно нужно для прогрессорства, то достаточно было сказать мне и царской властью клад смогли бы изъять легально. Начитанный Глеб подтвердил мне, что была в Уложение лазейка на это. Неужели только ради денег Борис убил? И не словом, ни взглядом не выдал себя.
Стало страшно — показалось, что при необходимости Майор так же пожертвует и мной. Не дай боже стать на пути его! С того момента царь стал подозрительно посматривать и на Капитана с Химиком, и даже на Учителя. "Ведь все они в одной команде, а я здесь случайно. У них цель есть, они готовились, планировали, а теперь вынуждены исправлять игру незваного в попаданцы дилетанта". Вспомнились странные взгляды Майора на царя, непонятные переглядывания с перемигиванием вселенцев, когда я вроде не должен был то заметить. А ведь думал, что они меня приняли, что я в команде.
Распалил себя так до полного испуга Петра. Его сознание стало сразу подкидывать варианты уничтожения остальных попаданцев. Чрез силу утихомирился. "Нет, хватит мозги себе размножать. Мало шизы, ещё и паранойю заработаю с детства. Надо бороться, Петя! Надо. Нужны они нам все. А что до использования — пусть! Пусть думают, что играют меня. А мы будем играть их! Будем, дядь Дим!" — я потряс головой — "Вот, теперь уже по-настоящему с сам собой разговариваю, не деля сознание!"
Хлебнул ещё сбитню и стал дальше ждать. Но напрасно я вглядывался в кусты. Не пришёл ко мне мой верный шут.
Глава 11
После небольшого перекуса настало время отправляться нам обратно во дворец. Зотов же засобирался в Измайлово на государев стекольный завод. После короткого совещания решили идти туда всем полком и там оставаться до вечера. Апраксин ускакал в Преображенское предупредить матушку, обещая вскоре нагнать нас. Походом остался командовать один Головкин.
До Черкизово добрались довольно быстро, срезали угол через поля. Там на заливном лугу, где в моем времени располагался стадион "Локомотив", устроили привал. Заходить в село и, особенно на летнее подворье к Крутицкому митрополиту, мне совершено не хотелось. Был он близок к новому главе посольского приказа и, следовательно, царевне Софье. Помогать нам он не сильно горел желанием — только заступничеством патриарха и спаслись.
