Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ) - "Сербский" (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Антон молча согласился.
- Вчера приходила к школе. Посмотреть, как вы танцуете, - у мамы увлажнились глаза. - Ребята такие солидные в костюмах, на девочках белые платья, лучше бальных. Как время пролетело, совсем взрослые...
- Боже, какая она молодая! - внезапно дошло до меня. - Сколько же ей сейчас? Антону семнадцать, значит, слегка за сорок. Женщина в расцвете сил, дай бог здоровья. И я помогу, Антон, ты не сомневайся.
- А когда мама умрет?
Неожиданный вопрос задал парень. А чего, собственно, скрывать? Антон должен знать все. Более того, мне надо передать ему базу данных полностью, без купюр. И хорошее и плохое, важное и бесполезное. Все. Пусть другие учатся на собственных ошибках, Антон будет учиться на моих. Если я уйду, мой жизненный опыт в любом случае ему пригодится.
И моим путем он не пойдет. Зачем? Я уже прошел эту дорогу, и она скоро станет ему известна. Все расскажу подробно. Жить своей жизнью ему будет в сто раз интересней. А если мне доведется остаться с ним... будет совсем здорово. Ведь вдвоем в самом деле веселей.
- Мама умрет нескоро, - я задумался, вспоминая дату, венки у креста и немногочисленных заплаканных родственников. - В возрасте восьмидесяти двух лет она тихо уйдет во сне.
- А папа?
- Отец годом раньше, - я судорожно сглотнул. - Инфаркт.
- Дату своей смерти я знаю, - тихо сказал Антон. - Но, слава богу, об этом думать еще рано. Да, Михалыч?
- Верно мыслите, товарищ, - я допил молоко и сыто икнул.
- А что за девушку в белом платье ты привел с собой? - мама хитро прищурилась.
- Ух ты, - подумал я обескуражено. - Граница бдит, пограничник не спит! Давай, Антон, выкручивайся... А я подремлю пять минут.
- Да это Вера Радина, мы гуляли вместе, потом она домой пошла.
- А как же Алена? - мама не отступала.
- С Аленой тоже гуляли, - отмахнулся Антон. - Мы там все гуляли, я тебе уже рассказывал.
И он плавно съехал на тему подготовительных курсов к институту. Мама живо начала излагать свое мнение, а тем временем я выложил свои соображения:
- Твоя жизнь изменилась вчера - у меня был несколько иной выпускной вечер. Вернее, другое окончание: я проводил Алену домой, и под утро лег спать.
- Алену? - удивился Антон. - А как же Верка?
- Никакой Верки тут не было! Понимаешь? Пошли изменения, Тоха.
- Это плохо?
- А бог его знает. Увидим.
- А что было сегодня, или завтра... вообще, помнишь?
- Не очень подробно. Кажется, весь день я отсыпался, валяясь с гитарой. А потом - месяц занятий без перерыва и отдыха. Учебники, курсы, снова учебники, сплошные серые будни. Алене тоже было некогда, так что вспомнить нечего.
- Интересно, что теперь будет? Как думаешь?
- Старая жизнь вчера закончилась, сегодня началась новая, вот что важно, как факт, - я подумал немного. - И мне это нравится, черт возьми! Я постепенно впитываю твою юность и энергию.
- Молодецкий задор?
Все-таки он ехидина.
- Да, а что? И задор, - я говорил серьезно. - У меня появилось желание жить, как это ни банально это звучит. Жить полной жизнью, понимаешь? Спасибо тебе.
- Да ладно!
- И, надеюсь, что и ты от меня чего-то получаешь. А?
- Да, - пробормотала другая часть меня. - Ответы на некоторые вопросы сами в голове появляются, сейчас только дошло. Приходят без твоей помощи, понимаешь?
После завтрака настало время изучить свое новое тело. Точнее, не новое, а старое... И не мое. И не изучить, а вспомнить. Тьфу, совсем запутался. Назовем просто: вспомнить молодость.
Из высокого зеркала антикварного шифоньера на меня смотрел обычный семнадцатилетний паренек среднего роста. Местами потемневшая амальгама не мешала понять, что на улице таких, с карими глазами да темными волосами, каждый второй. А оттопыренные уши и ровный нос - у каждого первого. Слегка пухлые, четко очерченные губы. С краю лба имели место парочка угрей и один прыщик, которые были немедленно ликвидированы, без всякой жалости.
Умиляли гладкие щеки, покрытые едва заметным, выгоревшим на солнце пухом. Я помнить забыл, как может выглядеть собственное лицо, лишенное растительности. Что ж, будем привыкать. Слава богу, усики под носом уже проклюнулись, но как-то робко, совершенно не требуя бритья. И чем старое зеркало радовало особенно, так это полным отсутствием пучков волос, торчащих из ушей.
Да, в молодости у меня тоже была гладкая кожа, плоский живот с кубиками и тонкая талия. А вот плечи, наоборот, широкие. Мышцы в норме - дельтовидные сформированы, бицепсы четно обозначены. Не качок, но и хиляком назвать трудно. Нормальная фигура у Антона, тут за себя не стыдно. Конечно, на турнике постоянно подтягивается, уже года три мучает этот снаряд. Ноги крепкие, спасибо секции вольной борьбы. Теперь, правда, это в прошлом, травма мениска вычеркнула нас из списка будущих мастеров. Переживем.
Я отошел от шкафа, спустил трусы - мужское достоинство выглядело солидно. Еще вчера это был вялый, куцый сморчок, спрятавшийся в шапке седых волос, а теперь настоящий красавец! Солидный элемент тела, ожидающий массы впечатлений в этом настоящем.
И мы этим новым элементом мир перевернем, как рычагом. Да, а что? Главное, ребята, сердцем не стареть! Вернулась утренняя эрекция, и только за этот уверенный взгляд вверх, безо всяких раздумий, стоит перебираться сюда на постоянное место жительства.
Раскрыв двери шкафа, я нашел повседневную одежду, подобрал пару носков в куче стираных. Надевать не стал, кинул на тахту. Взгляд зацепился за галстук - единственный, он же парадный. Я хмыкнул, плотно затягивая его на голой шее. Нацепил на запястье часы 'Командирские', подарок отца. Выудил из ящика стола самодельное стальное колечко и 'гайку', босяцкий перстень, выточенный из настоящей бронзовой гайки.
- Так-так, - заинтересованно крякнул Антон. - А ты знаешь, у мамы еще бусы есть.
- Хорошая мысль, - согласился я, и пошлепал по комнатам в одних трусах, чтобы хорошенько пограбить мамины богатства.
Оторвался по полной программе: надел кружевной пояс для чулок с подвязками и красный гипюровый бюстгальтер из этого комплекта. Поверх галстука накинул золотую цепочку с крупной брошью в разноцветных стекляшках. Накрутил на шею связку бус, а кисти и бицепсы облепил браслетами, которых оказалось десятка два. Потом, махнув рукой, накрасил губы, брови и ресницы. Густо так намазал, не жалея маминой косметики.
- Зачем тебе румяна?! - спохватился Антон. - Не надо!
- Надо, Федя, - ответил я, цепляя на уши клипсы. - Следственный эксперимент проводится в полном объеме.
И добавил по паре клипс на верхушки каждого уха - место было, ушами бог не обидел.
- Ты еще кольца женские надень! - простонал Антон в надежде, что ирония меня остановит.
- А почему нет? - обрезал я его, украшая пальцы ювелирными изделиями плотно, сколько влезет.
Потом я провел ревизию в тайном схроне отца. Он, наивный, думал, что надежно спрятал тощую пачку денег с парой бутылок коньяка. Ага!
Коньяк нам с мамой без надобности, а вот деньги мы перехватывали до получки регулярно, втихаря и втайне друг от друга. Сейчас я забрал одну бутылку и две купюры.
- Надо проверить, как переносятся вещи в желудке, - я оглянулся в поисках предмета, подходящего для проглатывания.
- Шпаги здесь нет! - закричал Антон плачущим шепотом. - И вообще, я возражаю!
- Ладно, тогда попугая возьму, - я полез в клетку. - Интересно, проходят ли ко мне в квартиру живые существа?
- Это же Кеша! - вскричал Антон. - Ты что, фашист? Он мне как член семьи!
- Мне тоже, - кивнул я. А волнистый попугай Кеша спокойно вертел головой, торчащей из кулака, такие фокусы ему были привычны. - Не пройдет со мной, на веранде полетает, главное дверь не забыть закрыть. А пройдет - обратно принесу, и девочку для пары ему еще придумаю. Там с этим просто.
- Честно?! - сопротивление Антона заколебалось.
Маме было жалко денег на попугаиху для Кеши, а когда она чего-то не хотела, добиться было невозможно.
