Римская рулетка - Ярвет Петр (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗

– Дмитрий Васильевич! – вежливо, но громко произнес Андрей Теменев. Он смотрел только на Хромина и не спешил дивиться здешней обстановке. Карман его плаща был оторван, а в руке он держал сотовый телефон. – Вы забыли, Дмитрий Васильевич.

Санитарный чиновник пискнул, как мышь, которой наступили на хвост, и с разворота, но довольно смешно ткнул кулаком в лицо преследователя. Целил в нос, а попал в зубы, раскровенил себе руку и затанцевал, дуя на покалеченные пальцы.

Старший лейтенант Теменев сплюнул чужим красным, присел на корточки и извлек словно бы из левого носка тупоносый предмет, похожий на пистолет, сказав угрожающе:

– Дурак ты, Дмитрий Васильевич.

Хромин– старший отшатнулся и сел на жертвенный шкаф, придавив руку Айшат.

Хромин– младший, только что выбравшийся из кухни, переступивший через бесчувственного скинхеда и приотворивший неплотно висящую на петлях дверь, в первую очередь увидел колышущийся золотистый свет. Эти идиоты не только повесят на него ритуальное убийство, но и спалят квартиру. Нет, все-таки надо сбрить бороду.

– Вот карты, я принес… – тонким голосом говорил запозднившийся бритоголовый подросток, стоя на лестничной площадке. В квартиру он войти не решался.

Собственно, квартиры и не было. Прямо за дверью висел в пространстве уходящий в неясный туман, огненный мост.

Глава 1

NIL ADMIRARI [1]

Иссушенная солнцем и истоптанная тысячами, миллионами ног белая дорожная пыль мягко глушила поступь двух великолепных коней. Только изредка кремень или потемневшая, отслужившая свое пряжка сандалий звякали под копытом, и тогда благородное животное, чутко прядая ушами, оглядывалось на седока, словно спрашивая, а не высечь ли искры бодрой рысью. Но всадники не были расположены к стремительной скачке в этот жаркий день. Одежды обоих были скрыты под дорожными плащами, и все же сразу чувствовалось, что путешественники – люди тоги, привыкшие повелевать и полагаться на разум и красноречие в той же мере, как на отточенный меч и туго набитый кошелек.

Потому и путешествуют они вдвоем, что даже скучную дорогу летним днем способны превратить в приятное и полезное времяпрепровождение, обсуждая торговый вопрос или политическую интригу или же просто развлекая друг друга содержательной беседой. Ибо лучшее, что может делать человек, это совершенствовать себя без всякой корысти. Подобно тому вниманию, какое вы уделяете совершенствованию своего тела, интеллект, питаясь живой и содержательной беседой, обязан развиваться ежедневно и ежечасно, если вы и впрямь желаете к годам расцвета, то есть к тридцатилетнему возрасту, решать судьбы империи.

Такого мнения придерживались оба всадника, ничуть не страдающие от жары, поскольку позволяли себе одеваться в ткани самого лучшего сорта и вполне наслаждаться той самой дорогой, на которой погибает треть захваченных в плен и обращенных в рабство варваров – на пути в Вечный город. Двое верховых могли спокойно наслаждаться буйством красок, высвеченных горячим средиземноморским солнцем, тучностью стад, пасущихся в отдалении, богатством виноградника, сбегающего по склону холма той области, которая должна была прославиться в будущем редкостными итальянскими винами и уже теперь носила громкое и грозное имя Кампанья.

Их взор радовали попадающиеся тут и там колонны и портики из розового маланийского мрамора, причудливая роскошь вилл зажиточных горожан, повсюду разбросанных в прихотливых складках рельефа, а то а огромный амфитеатр, тот самый, что был построен по указу жестокого диктатора и которому предстояло пережить множество диктаторов будущего.

Но внимание путников было занято другим – она вели разговор, и опытный наблюдатель сразу понял бы, что связывают беседующих узы совершенно особого свойства. Это были учитель и ученик, причем именно то сочетание, когда учитель заслуженно уважаем, а ученик по заслугам любим. Итак, мы имеем счастливую возможность сообщить вам разговор двух блестящих интеллектуалов эпохи тучных виноградников и портиков из розового мрамора.

– …Затем повторю тебе вновь, – настаивал учитель, в свои сорок выглядевший на редкость моложавым. Если бы не широкая известность, то встречный мог бы принять его за наставника по фехтованию или гимнастике отпрысков титулованных семей. Но слишком велика была известность прославленного философа, чтобы любой случайный прохожий понял – не мечта о физическом совершенстве заставляет безусого юношу в незапятнанной, подвернутой на бедра тоге с фиолетовой вышивкой ловить каждое слово своего наставника. – Повторяю сказанное вчера, потому что мысль эта станет краеугольным камнем наших рассуждений и диалогов на протяжении ближайшего семестра. Не следует удивляться ничему в этом мире. Поскольку нет необъяснимого, нет и неведомого, нет и удивительного, то есть не подвластного человеческому разуму.

Юноша зачарованно слушал, потом достал из складок плаща удобную для переноски дощечку, покрытую слоем воска, порылся за поясом в поисках стилоса и, не найдя, вынужден был ногтем отчеркнуть на дощечке пару слов, которые на современный язык можно перевести как «поз.», «нонад.», «перип.». Таким образом молодой человек конспектировал и искренне надеялся потом разобрать философское течение (позитивизм), тему диалога (нонадмирация) и стиль беседы (перипатетический).

Солнечный диск приближался к полудню, когда над застывшими в летнем зное холмами возникла и задрожала изжелта-белая, словно отблеск на мече гладиатора, дугообразная полоса. На какую-то секунду она окрасилась во все мыслимые и упоминающиеся в физических трудах цвета, ударилась о зеленый склон вблизи того места, где белесая лента дороги взбегала на ближайший холм, и исчезла в небе, оставив перед глазами тающий дугообразный след, теперь уже черного цвета.

Кони встали, как вкопанные, и вопросительно повели головами в ожидании конкретных указаний от хозяев. Примерно с тем же выражением поглядел на учителя и юноша в тоге. С одной стороны, почтение к интеллекту наставника позволяло заподозрить, что все это хитроумно подготовленная иллюстрация к философской беседе. С другой – в глубине сердца каждого наставляемого всегда живет подспудная надежда на то, что внезапно сама жизнь опровергнет вдалбливаемые истины, на костях коих можно будет славно поплясать.

Но наставник и бровью не повел.

– Впервые мысль о беседе подобного толка возникла в моей голове в придорожной таверне, когда я наблюдал, с каким восхищением ты взирал на немудрящие чудеса проезжих фокусников, заключавшиеся в вытаскивании из винного кувшина двухголового петуха. Уже тогда я отвечал тебе, что в двухголовости петуха нет ни чудесного, ни божественного вмешательства, а наличествует элементарный порок Развития, известный еще древним финикийцам. Достаточно кормить курицу сурьмой и камедью в нужной пропорции, как все цыплята, высиженные ею, окажутся с лишними или недостающими конечностями, поскольку сущность огня, заключенная в сурьме, и желчное начало, присущее камеди, слишком различны, чтобы не вступать в противоречие. На что ты мне отвечал, будто все это не объясняет, каким образом можно достать петуха из закрытого со всех сторон кувшина. Было ли так?

– Было, учитель, – потупился юноша и, чтобы как-то прогнать неловкость, тронул коня.

Конь удивленно шевельнул ушами, точно, мол, вперед? И, не получив отрицательного ответа, побрел в долину. Чем-то не понравилась коню медная радуга.

Андрей Теменев стал приходить в себя, как только почувствовал, что окружающее ему не нравится. Трудно объяснить, в чем заключается это чувство. Представьте, что вы у себя дома и на кухне на полную мощность отвернуты все четыре конфорки газа. Почему вы проснетесь? Шипение конфорок? Но ведь оно не громче капель воды, просачивающихся из крана в ванной. Запах? Но вы не можете осознать его во сне. Что заставляет молодую мамашу схватиться за сердце и выглянуть в окно, когда сыночек уже открутил замок с трансформаторной будки и приготовился заглянуть внутрь? И почему, приглушая голос, проходят соседи по коммунальному коридору, куда уже неделю не выходит сосед. Может, он к родным в Киев уехал? А вам не показалось, что в коридоре запах какой-то?