Гунны - Кровь Дракона (СИ) - Умиралиев А. А. "Ильхан" (читаем книги TXT) 📗
— Остынь, Мойша. — Услышал я наконец Баджанака.
«Мойша!?» — Пронеслось у меня в голове, но тут мое внимание переключилось на громкую речь Баджанака.
— Как ты правильно отметил, мой правнук и каган Великой степи Богра молод, и потому он резок. Но он не хотел оскорбить тебя, Мойша и никого из вас, вожди! Да и, несмотря на то, что я желаю скорее отомстить Шимыру за смерть своей дочери, согласен с вами, что от гузов исходит большая угроза нашим кочевьям. И все же! Выслушаем кагана, ведь не надо забывать, что именно решения моего наследника ведут нас от победы к победе!
«Наследника!?» — Снова пронеслось у меня в голове.
— Да, вожди! — Продолжил Баджанак в наступившей тишине, — вы все знаете, что мои сыновья и внуки погибли в сражениях или умерли от болезней. Каган Богра мой единственный оставшийся в живых потомок. Я же стар, и сомневаюсь, что смогу пережить столь тяжелый поход на усуней. И потому я поручаю тебе, Богра, заботу о племени канглы, и месть за мою дочь, а весь род уын окажет тебе в этом помощь и поддержку.
И я увидел, как Баджанак посмотрел на Мойшу. За слоем жира, не смог определить выражения на его лице. Но он, положив свои руки на колени, склонил голову сначала перед ханом канглы, а затем передо мной.
— Теперь же дослушаем нашего молодого кагана. — Предложил Баджанак.
«Не много ли стало, кому я должен отомстить? Не много ли стало на мне ответственности? И не много ли стало у меня врагов! Скорее всего, этот толстяк с еврейским именем Мойша, бек правящего у канглы роды уын и имел все основания претендовать на ханский титул в этом племени после смерти Баджанака».
Я посмотрел на Мойшу. Теперь он прятал свои глаза-щели. Но если я в начале под его прямым взглядом, чувствовал легкую враждебность из-за моего неосторожного высказывания, то сейчас стал ощущать исходящую от него ненависть ко мне.
— Так, что решишь Каган? — Услышал я бодрый голос «своего» прадеда.
— Да, вожди! — Сказал я, сглотнув слюну в неожиданно пересохшее горло, — я не хотел никого оскорбить, но мы не пойдем на гузов, — не обращая внимания на возмущенные возгласы вождей продолжил, — Кокан побоится направлять помощь гузам, так как сам будет рисковать тем, что посланные им воины перейдут под мою власть. Ведь даже сейчас ко мне откочевало больше десяти тысяч юрт гуннов недовольных Коканом. А вот если мы сами атакуем гузов, каспанов и шамшады то они откочуют и укроются в горах Алтая принадлежащих динлинам. Следуя священным законам гостеприимства дарованных нам Тенгри и завещанных предками, динлины и гунны Кокана защитят своих гостей. Тогда мы ввяжемся в затяжную, жестокую, братоубийственную войну и дадим возможность Шимыру укрепить свою власть среди усуней. И вот тогда, с востока нам будут угрожать усуни, усиленные сотнями тысяч солдат империи Хань, а с севера все тот же Кокан. Пусть даже без предателей гузов. Если мы все-таки, сумеем привести их к тому времени к покорности!
— Как только мы окажемся на землях усуней, гузы и присоединившиеся к восстанию роды канглы разорят наши кочевья! — сказал один из вождей под громкое одобрение остальных.
— Я ведь не сказал, что оставлю без защиты наши кочевья! Для того, что бы расправится с Шимыром, мне достаточно будет и моих воинов, которых сейчас у меня больше трех туменов. Но вы все знаете, что я дал клятву Тураки-хатун перед Отцом нашим Тенгри и святыми духами предков, что отомщу за смерть своего отца. И потому, после смерти Шимыра и, после утверждения кунбеком усуней Буюка, я сразу же отправлюсь в поход на Восток. Вот тогда помощь храбрых канглы мне понадобится для борьбы с Коканом и империей Хань, которые, я уверен, вышлют ему в помощь, как и в прошлый раз, всю свою северную армию.
Все посмотрели на Ужаса, который сидел, повернув голову в сторону от меня. По всему было видно, что он не доволен моим решением в отношении него, и я понимал почему…
Но больше новости о возможном возведении на трон усуней Ужаса, их заинтересовала перспектива войны с империей Хань, которая сулила им огромную добычу, еще большую, чем они получали по результатам набегов на Хорезм, Парфян и Согдиану, жители которых привыкли к постоянным нападениям кочевников и научились отбиваться от них. А победа только над солдатами Чен Тана обогатила всех участников войны с ним, а оставшиеся в стороне жгуче завидовали им.
Я смотрел на вождей и понимал, что каждый сейчас сидит и представляет себя в окружении десятков изнеженных ханьских наложниц, как тысячи верблюдов груженных награбленным в империи шелком, серебром и золотом следуют в их кочевья. Ухмыльнувшись про себя, посмотрел на Баджанака. На его лице уже не было той улыбки, но он продолжал смотреть на меня с одобрением.
— Так вот, вожди. Я предлагаю оставить для борьбы с гузами кыпсаков, так как земли обоих этих племен находятся в непосредственной близости. В помощь им послать Сакмана и его тумен, а также аланов. Этого будет достаточно, для защиты наших кочевий.
Я оглядел всех, смотря поочередно в глаза каждому, и видел в них жажду крови и наживы.
— Если нет возражений, то всем быть готовым выступить через три дня.
Глава третья
Через три дня выступить на усуней не удалось. Вернее не выступил я. Ужас во главе десяти тысяч бежавших от междоусобицы усуней направился в установленные мной сроки. Следом за ним покинули мою ставку все сорок тысяч канглы во главе с Мойшей. Мой прадед вернулся в столицу канглы город Кангар.
Аланы и кыпсаки выдвинулись навстречу Сакману, который со своей конницей собирался присоединиться ко мне. Теперь же по моему приказу он направлялся в земли гузов, находящиеся на территории современного мне Центрального Казахстана.
Сакмана я отпускал с большой неохотой. Такой воин и толковый военачальник очень пригодился бы в походе на усуней и в борьбе с империей Хань. Но пошли я вместо него, например Мойшу, этот бы сжег все аулы восставших вместе с женщинами, стариками и детьми. Сакман же был близким родственником вождя Токара и я надеялся, что это будет причиной если не окончания войны с гузами, то хотя бы станет менее жестокой и кровопролитной. Так что, я планировал окончание разборок с гузами и присоединения Сакмана ко мне еще до начала похода на гуннов Кокана.
Меня же задержало известие о приближении к моей ставке посольства сарматов, возглавляемого их наследным принцем.
Я, в сопровождении Иргека и Ирека, начальника моих личных телохранителей Угэ и своей гвардии «бешенных» направился навстречу сарматам. Число «бешенных» я увеличил от трех до десяти тысяч и назначил каждому за службу фиксированную плату золотыми монетами, которые благодаря добываемому золоту из богатых рудников в непосредственной близости от Тараза и в двухстах километрах от него в песках Муюнкум чеканились в достаточном количестве. Теперь в числе моей гвардии были не только гунны, но и лучшие воины из числа всех подвластных мне племен и родов. Зачисляя в ряды «бешенных» кыпсаков, канглы, саков и усуней (вопреки скрытому противодействию гуннов, считавших себя воинской элитой), я давал понять всем, что для меня все эти племена один народ.
Мы остановились в дне конного перехода на северо-запад от Тараза и стали дожидаться посольства сарматов. Ждали их недолго. На рассвете следующего дня в мой шатер вошел, поклонившись Угэ:
— Великий хан, тысяча сарматов в половине фарсанга и приближается сюда.
Я вышел из шатра одетый в свои доспехи, на левом боку висела сабля в золотых ножнах, за спину накинут колчан со стрелами и луком. Сев на подведенного мне коня, я проехал между уже выстроившимися «бешенными» и сидящими на огромных боевых конях сотни «рыцарей» в новеньких латных доспехах, поверх которых были накинуты белые плащи с вышитыми на них изображениями головы синего волка.
Я встал впереди всех. Слева и справа, расположились Иргек и Ирек, чуть позади Угэ. За нами стояли «рыцари», а затем все десять тысяч «бешенных».
К нам на большой скорости приближались всадники, от доспехов которых ярко отражались лучи восходящего солнца. Зрелище скачущих тесно друг к другу идеально ровными шеренгами, закованных в броню всадников, державших направленные в небо копья, и высоко развивающимися над строем десятками знамен было великолепным.
