Засечная черта - Алексеев Иван (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Естественно, в этой суете, в хаотично мечущейся толпе, никто не обратил ни малейшего внимания на двух англичан, выскользнувших из какого-то закутка и пробиравшихся к своей карете, стоявшей невдалеке. Свиту приехавшей к царю знатной леди никто не пересчитывал, в лицо не запоминал и паспортов с фотографиями не требовал, поскольку таковые еще не скоро появятся, как и дактилоскопические карты, металло-детекторы и прочие сомнительные достижения цивилизации, предназначенные осложнить жизнь всевозможным тайным агентам и обычным преступникам.
Карета со свитой также вскоре покинула слободу, чтобы принести своей госпоже печальную весть о нелепой гибели славного сэра Джона. Старший из англичан через толмача договорился с представителем дворцовой администрации о том, что за останками несчастного сэра из Москвы завтра прибудет катафалк за счет тех самых английских купцов, из-за которых и заварилась вся эта каша.
Когда громоздкий экипаж выехал за ворота слободы, сидящие в нем люди расслабились, заулыбались и перешли на свой родной русский язык. Ванятка хотел было снять с головы жутко неудобный рыжий парик и отцепить усы, но ему велено было терпеть до тех пор, пока они не прибудут в московскую усадьбу боярина Ропши, а то мало ли кто мог догнать по дороге тихоходную карету. Пограничник, естественно, подчинился и лишь спросил:
– А что потом со мной будет, сэр Джон?
– Как что? Отправишься назад, в свою станицу, продолжать службу. Поедешь вместе с тем бойцом, который сопровождал тебя сюда. Надеюсь, станичники и местное ополчение все же сумеют хоть немного задержать набег на Засечной черте, пока до царя дойдет, что пора собирать войска и отражать неприятеля. Там, на Засечной черте, каждый человек будет на счету. Тем более такой стойкий и самоотверженный, как ты, Ванятка.
– Спасибо, сэр Джон.
– Кстати, зови меня Фролом.
– Спасибо, Фрол!
– На здоровье, пограничник!
– А ты с нами на Засечную черту пойдешь с врагами биться?
– Нет. Я здесь, в Москве, останусь. Сдается мне, что на этом самом рубеже, под кремлевскими стенами, нам тоже придется неприятеля встретить. Требуется к этому подготовиться, ибо, как ты понял, царь об обороне даже и не помышляет.
– Неужто враг, как сто лет назад, до самой Москвы дойдет? – взволнованно спросил Ванятка.
– Спокойно, пограничник! Ведь мы с тобой еще живы, и товарищи наши стоят на Засечной черте. Встретим басурманов. По-русски встретим. И проводим.
Фрол положил руку на плечо Ванятке, взглянул в глаза. Пограничник не стал произносить лишних слов, а просто кивнул в ответ.
Уже на следующий день двое всадников, ведя в поводу заводных коней, выехали из ворот московской усадьбы боярина Ропши и широкой рысью понеслись на юг, туда, где за полями и лесами текла Ока и лежала Засечная черта. Больше никаких войск не двигалось навстречу уже близкой смертельной опасности, нависшей над Русью. Ни царь, ни воеводы Разрядного приказа и пальцем не пошевелили, чтобы предотвратить возможную катастрофу. Вновь, как уже не раз было и будет в истории Руси, простые люди, презираемые собственными правителями и даже обвиняемые ими в предательстве, должны были, вопреки всему, спасать свою Родину, кровью и жизнями расплачиваясь за глупость, самоуверенность и профнепригодность своих царей, генсеков и президентов.
На первый взгляд лес вокруг неширокой дороги ничуть не изменился. Во всяком случае, если бы Михася попросили показать пальцем, по каким именно признакам он определил, что где-то рядом протекает большая река, то он не смог бы этого сделать. Но дружинник был абсолютно уверен, что они приближаются к реке, он ощущал это каким-то шестым чувством. И действительно, через полчаса дорога вывела их на лесную опушку, за которой начинался ярко-зеленый пойменный луг, а за ним под лучами весеннего солнца сверкала и переливалась живым серебром широкая лента Оки. Здесь дорога, по которой они шли, раздваивалась, одна вела направо, к городу Рязани, а другая – к большим и малым прибрежным селам. Михась точно не знал, где именно на Засечной черте должна стоять дружина Лесного Стана. Он просто шел к Оке, твердо уверенный в том, что на первом же валу или частоколе встретит полевой дозор, который препроводит его к начальству, а там уж он рано или поздно попадет в родную дружину.
На развилке дороги действительно находилось полевое укрепление, полукругом отсекающее топкую пойму от опушки леса, невысокий вал с частоколом из наклоненных вперед заостренных лиственничных бревен, а перед ним ров, заполненный грунтовыми водами, питаемыми близлежащей рекой. Но оборонительное сооружение пустовало. За ним не было никаких следов костра, который должен был бы разводить дозор для обогрева и приготовления пищи. Михась еще раз с недоумением осмотрел все вокруг и, не обнаружив ни малейших следов недавнего пребывания здесь людей, растерянно развел руками.
– Ну что ж, Анютушка, придется нам продолжить путешествие. Видимо, место тут спокойное, бойцов выставляют лишь при непосредственной угрозе. А пойдем мы с тобой не к Рязани, а налево, поскольку, если бы наша дружина под Рязанью стояла, я бы про это обязательно услышал. Да и нет необходимости ставить рядом с большим городом дополнительные отряды из других княжеств, там и так сильный гарнизон.
Они вновь двинулись по дороге, то идущей вдоль реки, то вновь уходящей в лес, туда, где грунт был тверже и не доставало весеннее половодье. Вскоре путешественники наткнулись на еще одну засеку, но и она тоже пустовала. Михась, который при виде Оки обрадовался и окрылился надеждой, что вот-вот он встретит своих и наконец-то встанет в строй, не то чтобы приуныл, но насторожился, почувствовав смутное беспокойство. «Придется нам зайти в ближайшее село и расспросить, где найти воинских людей», – решил он.
Часа через три вдали показалась околица села и купол небольшой церквушки, послышался колокольный звон. Колокол звонил в неурочное время, но не тревожным набатом, а тонким частым перезвоном, наверное собирая жителей на какой-то сельский сход. И действительно, пройдя по пустынной улице, Михась и Анюта вскоре очутились в центре села, на церковной площади, на которой толпился народ. Перед папертью стояла телега с опущенными оглоблями и без лошадей. По всей видимости, ее закатили на площадь вручную, чтобы создать импровизированную трибуну для ораторов. На телеге-трибуне стоял человек в расстегнутом добротном кафтане, из-под которого виднелась белая рубаха из тонкого полотна. Снятую с головы шапку он зажал во внушительных размеров кулаке, которым жестикулировал, обращаясь к окружавшей его толпе селян:
– Люди православные, вы ж меня знаете! Я уже третье ополчение на свои деньги собираю, да сам всегда на рати в первых рядах бьюсь!
Толпа не то чтобы безмолвствовала, но как-то невнятно и робко гудела в ответ на его слова. Наконец вперед к телеге вышел бойкий невысокий мужик, скептически покачал головой и заявил:.
– Ты, Ерема, конечно, купчина знатный да удалой. Тебе что за море караваны водить, что с крымцами в поле биться – все забава молодецкая. А нам-то, сирым и убогим, как можно против набега ополчаться? Мы уж лучше, как всегда, в леса уйдем, со скотиной, детьми да пожитками, и переждем малость, пока нашествие само собой схлынет. Есть царь-государь, бояре да воеводы, их дело нас от супостатов оборонять. Мы за то в казну немало платим. А коли государь войск не присылает, так, стало быть, и нам нечего высовываться. Это что ж получается: мы воинских людей кормим-поим, а потом еще вместо них на рать идем?
– Правильно! Молодец, Федор! Не наше дело головы под крымские сабли подставлять! – одобрительно загудела большая часть толпы в ответ на речь мужика, и тот, ободренный поддержкой односельчан, продолжил:
– Тебе-то, Ерема, небось, есть что терять: товар в лабазах, палаты с теремом посередь села. А если наши убогие избенки орда спалит, так мы, коль живы будем, за две седмицы новые себе срубим, не хуже прежних.
