Враг у порога - Гаррисон Гарри (читаем книги .TXT) 📗
Над заливом Голуэй разгорался рассвет. Золотистые облачка сияли на фоне чистого голубого неба. И перед ним ясно и четко прорисовывались черные грозные силуэты броненосцев, движущихся прямо посреди залива. А дальше виднелись белые паруса американских военных транспортов, везущих солдат и в синей, и в серой форме. Они шли не скрываясь, готовые силой оружия принести Ирландии освобождение. Бернс больше не мог сдерживаться.
– О, что за славный день для ирландцев! – крикнул он во весь голос.
Ликующие крики его людей поведали, что он задел за живые струны в их душах. Вторжение в Ирландию началось.
У причалов города Голуэй стояло несколько рыбачьих судов, а также пароход таможни – гроза контрабандистов, – вооруженный единственной поворотной пушкой на носу, совершенно бесполезной против броненосца «Защитник», подошедшего к нему вплотную. Да и только что проснувшийся экипаж парохода не смог бы противостоять закаленным в боях американским морским пехотинцам, соскользнувшим по веревкам на его палубу. Солнце только-только поднялось. Пароход таможни теперь отвалил от причала и вышел в гавань, как и рыбачьи суда, поспешно выведенные в море своими ликующими экипажами. А на их место причалили транспорты, и американские солдаты хлынули на берег. Немногочисленные оплоты британцев были уже атакованы десантами ирландских войск, высадившимися близ гавани под покровом тьмы. Они продержались недолго. Прекрасно справившись с этой задачей, десантники присоединились к атакующим, когда свежие войска хлынули вперед через их позиции.
Некоторые бастионы упорно противостояли атакам пехоты. Но командиры не тратили солдатские жизни попусту в самоубийственных атаках; ирландско-американские войска просто залегли, обстреливая противника, чтобы тот не высовывался.
Потому что с новоприбывших кораблей в гавани выкатили оружие, вытащив его из трюмов и спустив его на берег. Но это были не легкие орудия.
Это были пулеметы Гатлинга 23-го Миссисипского полка.
Генерал Уильям Тикамси Шерман со штабом высадился вслед за первой волной атакующих. Как только пришли первые донесения, он распределил остальные войска. Едва пулеметы Гатлинга были выгружены, он направил их в те немногие места, где враг оказывал сопротивление. Лошадей, чтобы вести тяжелое оружие, пока не было. Но от гавани до линии фронта было всего несколько ярдов. Взмокшие, подбадривающие себя криками солдаты обвязали веревками пулеметы и патронные ящики и бегом ринулись в бой. Установили их, поставили патронные лотки и обрушили на британские цепи ливень свинца, разорвавший их и отбросивший назад, сделав легкой добычей для атакующей пехоты. К девяти часам утра битва за Голуэй завершилась. Все враги погибли или были взяты в плен. Захваченных британцев отправили на опустевшие корабли, а солдаты потащили пулеметы на сортировочную станцию железной дороги, впрягшись в них и подталкивая сзади. На станции, казалось, были собраны все пассажирские и товарные вагоны всей железной дороги без исключения. Машинисты находились в будках своих паровозов, кочегары неутомимо подбрасывали в топки уголь.
Генерал Шерман одобрительно кивнул – прямо-таки образцово-показательная операция. Враг захвачен врасплох, дезорганизован, ошеломлен и разбит. Подбежавший офицер штаба отдал ему честь.
– Первый поезд погружен. И готов отправляться.
Позади них граждане Голуэя, вышедшие из домов, как только перестрелки прекратились, почти онемели от изумления.
– Ну же, что вы! – кричал на них обливающийся потом сержант, толкая колесо пулемета, который затаскивали на платформу. – Поприветствуйте нас! Вы что, не видите, это ж бриттам дали по шапке! Мы прибыли, чтобы освободить старушку Ирландию!
И тут они разразились громким «ура!». О, как они ликовали, кричали до хрипоты, с надеждой и верой, что новый день наконец-то настал.
Теперь вся деятельность сосредоточилась вокруг железнодорожной станции. Как только бои закончились, улицы заполнило восторженное население. Многие были настолько ошарашены, что даже не понимали, что же произошло. Но для остальных этот день олицетворял Рождество и День святого Патрика одновременно. Теперь величайшую важность приобрели помощники, завербованные фенийским кружком. Это именно они подготовили карты британских позиций и пересчитали численность их войск. Другие работали на железных дорогах и внесли малые и большие изменения в расписание пассажирских и товарных поездов. В результате почти весь подвижной состав железной дороги теперь скопился в депо Голуэя. Если прежде они работали в глубокой тайне, то теперь вышли на свет дневной, для опознания повязав на руки зеленые повязки. Они действовали в качестве проводников, направляя солдат к предназначенным им вагонам. А один из них, седовласый и хорошо одетый, подошел к группе офицеров, остановился, вытянулся в струнку и отдал довольно-таки приемлемый салют, ладонью наружу.
– Ричард Мур, отставной Ее Величества ирландский стрелок, сэр, – опустив руку, он стал «вольно». – А теперь здешний начальник станции. Добро пожаловать в Ирландию и Голуэй, генерал.
– Согласно рапортам вы прекрасно поработали, мистер Мур.
– Спасибо, сэр. Первый поезд уже готов к отправлению. Для вашего удобства я прицепил государственный вагон-салон. Как только вы сядете на поезд, завтрак будет подан.
– Отлично. В каком состоянии ваш телеграф?
– Не работает. Как, полагаю, и вся телеграфная сеть в Ирландии. Но я посадил на первый поезд инженеров, которые будут восстанавливать связь на каждой станции. У вас связь будет работать все время.
– Искренне благодарен, мистер Мур.
Паровоз дал гудок.
– Платформа один, – сообщил Мур. – Все уже погрузились. Счастливого пути!
Они сели в поезд под приветственные возгласы солдат 69-го Нью-йоркского полка. Завтрак действительно дожидался их, а после утренних трудов они были голодны как волки. Лишь позже, покончив с чаем, яйцами, колбасками, беконом, черным пудингом и пресным хлебом, они приступили к работе. Официанты убрали посуду, и полковник Робертс, адъютант Шермана, развернул на столе карту. Шерман склонился над ней.
– Вероятно, мы доберемся быстро, – он постучал по карте. – До Атлона идем без остановок. Там расположены казармы Королевской Ирландской полиции. Там сойдет одна рота и нейтрализует их. То же самое в Маллингаре, где находится лагерь кавалеристов. После этого прямиком до Дублина.
– Который к тому времени будет пребывать в состоянии шока, – подхватил Робертс. – Наши морские пехотинцы должны были высадиться на рассвете.
– Совершенно верно. При первом свете утра они бомбардируют укрепления гавани. А также сторожевые башни в Кингстоне, здесь, на острове Далки, и все остальные вдоль побережья. Это привлечет внимание британских войск к морю. Без телеграфной связи они отрезаны от остальной страны, так что не будут знать об остальных военных действиях. Все эти оборонительные позиции, обращенные к морю, мы возьмем с тылу, когда наши войска прибудут. Хорошо. А наши проводники?
– Будут ждать на станции Кингсбридж – вот здесь, рядом с рекой Лиффи. Все они дублинцы, и каждому из них выделен свой участок. В Дублинском замке мощное скопление войск, также в казармах Королевской полиции, вот тут.
Напоследок они еще раз прошлись по знакомым планам, а затем Шерман отодвинул карты и достал сигару. Официант появился рядом с ним будто из-под земли, чтобы поднести огонь.
– Еще чаю, сэр? Может быть, крохотный стаканчик виски за здоровье?
Шерман попыхивал своей сигарой и прихлебывал крепкий черный чай. А за окном проносились зеленые ирландские пейзажи.
– Знаете, джентльмены, – сказал он, – пожалуй, лучшего дня для войны и не придумаешь.
А на юге корабли генерала Твердыни Джексона тоже подошли к берегу на рассвете. Пушки бастионов в эстуарии реки Шеннон были направлены на реку, а батареи Дунаха и мыса Килкредон были давным-давно покинуты. Самой западной из них теперь была батарея мыса Килкерин, в полных двадцати пяти милях от Лимерика. Она не могла дать предупреждение о вторжении, потому что тянущийся к ней телеграфный провод был ночью перерезан. Она пала от атаки с тыла вскоре после высадки американского десанта. Местные ирландские добровольцы приветствовали солдат Ирландской бригады счастливыми криками, но и Миссисипским войскам, шедшим следом, был оказан не менее радушный прием.
