Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.] - Языков Олег Викторович (читаемые книги читать TXT) 📗

Не было ответа и мне. Ответа на единственный мой вопрос: "Когда же я полечу на новом истребителе?"

Дело было в том, что на летающей машине, прототипе № 1, уже были назначенные на испытания летчик, инженер-двигателист и оружейник. И пускать туда еще и никому неизвестного В.Туровцева никто, собственно, и не собирался. Ждали вторую машину, а оно вон как оказалось! Я сам себе и подложил свинью.

Оказалось, что теперь надо ждать совершенно другую машину, которую сейчас, под неусыпным ежеминутным контролем Синельщикова, делали рабочие под командой Архипыча и Кузьмича.

Причем, когда утих первый шум и гам по поводу рисунков Толи и необходимости переделки, а, точнее, создания совершенно нового самолета, довольный Архипыч толкнул меня в бок и прошептал: "Вот видишь, Витя? Посидел ты, подумал, вот оно что из этого и вышло! Хорошо вышло, одним словом! Не ошиблись мы в тебе с Кузьмичом! Я тогда с первого взгляда сказал ему – наш парень! Орел!"

Я, который лучше многих помнил, что именно сказал мне тогда старый хрыч, лишь помотал головой. В радостном, можно сказать, изумлении. Но с полным пониманием и поддержкой, мол, а как же! Я – да и не помню! Именно так ты и сказал, Архипыч!

Ну, да ладно! Дела шли, шли довольно скоро, рыбьи скелетики истребителей в цеху быстро обрастали фанерной и дюралевой "кожей", самолеты принимали свою изящную форму. В свое время подошли и были установлены климовские 107-е моторы. На самолеты поставили и оружие. Причем – в трех вариантах. Пушка ШВАК и два УБС, 23-мм пушка ВЯ и две пушки по 20 мм, и последнее – 37-мм пушка и две пушки по 20 мм. Вот это сила! Правда, снарядов для 37-мм пушки удалось запихнуть всего 25 штук, но оставалась надежда, что конструкторы извернутся, но кое-что еще в этом направлении сделают.

По моей просьбе, Толя Рощин не бросил свое теперь уже родное детище, и сейчас разрабатывал для него схему окраски в летний и зимний камуфляж. Причем, летом был предусмотрен и зеленый и серо-голубой цвет раскраски. Получалось красиво.

В общем – дела шли.

Шли они, шли, и пришло, наконец, время, когда первенца выкатили из дверей цеха. Красивый, новенький, блестящий лаком на плоскостях, истребитель был прекрасен. Насчет лака пришлось спорить и надрываться тоже мне. Ранее, проектом лак не был предусмотрен. Но, зная, что превышение скорости более 700 км/час на пикировании грозит Яку отрывом обшивки крыла, я уж постарался и настоял на том, чтобы фанерный лист сажали на площадку для крепления большей площади, и, заодно, предложил покрыть плоскость крыльев лаком. Для повышения скорости, разумеется, а не для красоты. Истребитель был красив и так. Казалось, он присел на бетон полосы и недоуменно ждет – что же вы, люди, не отпускаете меня в небо?

Отпускать его в одиночку я не собирался. Теперь был мой черед поднимать "третьяка" в небо. Как то так сложилось, что однажды в разговоре я назвал его так. Как всегда – болтнул, не подумав. А оно возьми, да и укоренись. Так и прижилось – третьяк, да третьяк. А что? По-моему – хорошо! Кратко, но образно.

В общем, все было к полету готово. Шеф-пилоту Конторы все необходимые зачеты я сдал, местность изучил, облетывая район с инструктором на двухместном Як-7, сам был весел и здоров. Пора было "третьяку" вставать на крыло. Раз пора – значит, пора!

…Механик, помогавший мне запустить двигатель, ободряюще хлопнул меня по плечу, улыбнулся и ссыпался с крыла.

Новый 107-й мотор ревел молодым, веселым зверем. "Третьяк" дрожал от нетерпения поскорее разбежаться по полосе, оттолкнуться и ввинтиться в бескрайнее голубое весеннее небо…

— Дед, взлет разрешаю! Удачи!

— Вас понял, поехали!

Разбег, меня привычно вжимает в бронеспинку. Отрыв! Миг – и я нова в небе!

— Здравствуй, небо! — в восторге заорал я. — У меня снова крылья-я-я!

Глава 7

Нет слов! Просто нет слов, чтобы описать все, что я чувствую! Лучше всего подошло бы – "Это просто праздник какой-то!", но это уже сказано Этушем (точнее – будет сказано, сейчас молодой лейтенант Этуш где-то тянет армейскую лямку), да мне и не передать его интонацию.

Истребитель – блеск! Я чувствовал абсолютную свободу в полете, изумительный по легкости пилотаж и огромные возможности, заложенные в машине. Надо бы поскорее провести учебный бой, причем – сначала с каким-нибудь нашим истребителем, с точно установленными летными данными, чтобы не было разногласий в оценке результатов. Ну, а уж потом… Потом можно и с трофейным мессом каким-нибудь. Желательно – не битым и поновее чтобы был, с мотором, еще не выработавшим свой ресурс.

Полетное задание на первый вылет было, сами понимаете, достаточно простым – взлет, полет по коробочке, заход на посадку и посадка. И все. Да, тут особо не разгуляешься. Но, что делать? Поспешать нужно медленно.

…Самолет прижался к бетонке, лег на "воздушную подушку", собранную у него под фюзеляжем выпущенными в посадочное положение закрылками, стукнул колесами раз, другой, победно качнул крыльями и покатился к ангару, где размахивал руками и подпрыгивал ждущий нас народ.

— А хорошо Як "вписывается" в воздух, Витя! Как-то органично. Сидит, что называется, как влитой! Только вот камуфляж… Резкий он какой-то. Как ты поближе подлетел, так это стало бросаться в глаза… — закручинился Толя Рощин.

— Ничего, Толя, не горюй! — пыхтя, ответил я, борясь с лямками парашюта и пытаясь удержать зажатый коленями шлемофон. — Я тебе сейчас "один умный вещь скажу"… Уф-ф! Наконец-то! — я сбросил парашют на крыло, сверху швырнул шлем, и рукой растрепушил мокрые волосы.

— Ты, Толя, попробуй этот камуфляж наносить точками. Ну, не точками, конечно, как при письме, а квадратиками такими маленькими, сторона сантиметра полтора-два, а? Вот увидишь – станет намного лучше. Эти резкие переходы уйдут – ведь более темные квадратики можно чередовать с более светлыми, и делать такой пла-а-а-вненький переход! А метров с тридцати-сорока это будет смотреться вообще как картинка! А для работы надо шаблоны такие нарезать, из квадратиков, — гуще, реже, совсем редко… Ну, ты понимаешь?

— Понял! Это ведь как пуантилизм! [33] Здорово придумал, Витя! — обрадовался наш баталист. — Сегодня же и попробую. Архипыч! Архипыч! Вы какую машину сегодня заканчиваете? Что? "Семерку"? Погодите под покраску ставить – я кое-что на корпусе помечу…

Ну, вот, рад – как ребенок. А пуантилизм, там, или вообще – "цифра", — какая нам разница? Лишь бы работало!

Да, вот еще что… Надо бы праздничный вечер для Толи сделать. А то вытребовал парня в Москву, дали ему отпуск, а он пашет как лошадь, даже по ночам, а отдыха – никакого. Да и мне немного развеяться можно, а то мы действительно что-то заработались…

Все… Я вроде все закончил, парашют сдал, "третьяка" уже облепили техники, Толе установку выдал. Теперь надо идти писать отчет о пробном вылете. Отчет будет написан просто и лаконично: "Это полный… восторг!"

…Вот есть такие моменты в жизни человека, а то и целого коллектива, когда, как по волшебству, все становиться легко и просто, все на удивление ладится и получается – прямо как в сказке! Такие удачные дни пришли и к нам. Конечно, я понимаю, что так просто, без вложенного труда и пота, этого не бывает, но – со стороны смотрелось именно так. И, что интересно, многими прорыв связывался с личностями двух прикомандированных с Южфронта, вот ведь что интересно! Спорить и рвать рубаху на груди я не собирался, а больше все хмыкал и отмалчивался. А за Толю я был искренне рад. Синельщиков однозначно шепнул мне, что орден – не орден, рано еще об этом говорить, сначала нужно провести все испытания и поставить истребитель на серию, но премию – и очень весомую премию, Толя уже заработал. На самом деле – он здорово сократил время работы над истребителем, просто здорово! Да, а прогон сделанных по новым пропорциям моделей третьяка в аэродинамической трубе ЦАГИ дал исключительно положительный результат. Но, конечно, были нащупаны и некоторые "шероховатости", а как же без этого! Но это все дело поправимое! Над ними уже работали.