Proxy bellum (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич (бесплатная регистрация книга .txt, .fb2) 📗
— Уютно. — согласился Фрунзе. — И я, признаться, удивлен вашей просьбе.
— Посмотреть на захоронение ваших древних монархов?
— Да. Зачем это вам?
— Любопытно. Просто любопытно.
— Ну… как пожелаете.
Они зашли в Архангельский собор и медленно двинулись по нему.
— Я, признаться, сам сюда никогда не заходил. Не люблю кладбища. — произнес Фрунзе.
— Отчего же? Мертвые не кусаются.
— Мертвые вгоняют в тоску. Трудишься-трудишься. А потом от тебя только вот такой кусочек камня со стертой надписью остается, — указал он на какую-то могилу.
— Тут есть надпись. — ответил Ататюрк. — Нужно просто ближе подойти.
— А что это меняет? Человек лишь вспышка бытия в исторических масштабах. И на кладбищах это слишком отчетливо заметно. Особенно на древних, где иной раз на маленьком пятачке может покоится несколько столетий.
— Вы сегодня как-то мрачно настроены.
— Не выспался. Много приходиться работать. Надо взять отпуск и поехать куда-нибудь к морю. Или в горы. И просто ничего не делать, вкушая шашлык на природе. Я вообще не помню сколько лет уже не отдыхал нормально…
— Отчего же?
— Человек смертен. Хуже того — смертен внезапно. А я хочу успеть как можно больше. Так что, несмотря на желание, отдохнуть вряд ли смогу себе полноценный отдых позволить. Шило в заднице не даст. Не усижу. Так что — максимум поспать на несколько часов больше обычного. И немного ограничить разъезды на пару недель.
Ататюрк покачал головой.
— Так нельзя.
— Пока получается, — усмехнулся Фрунзе. — Вы, я полагаю, решились сделать выбор? Раз открыто приехали в Москву целой делегацией.
— Да. Я завершил консультации и пришел к выводу, что война между Турцией и Россией лишена смысла. Во всяком случае для Турции.
— В последнюю нашу встречу вы не были так решительно настроены. И судя по оговоркам вы явно тяготели к войне. И даже потом активно за нее торговались. Что заставило вас передумать? Если не секрет, конечно.
— Греки продали мне план раздела Турции, предложенный им англичанами.
— Что?! — удивился Фрунзе.
— Англичане хотели задушить Союз в блокаде, провоцируя внутренний взрыв через любых недовольных, а потом… решить вопрос с Турцией. Через революцию и раздел. Усиление Турции не входило в их планы. Любое.
— Это-то понятно. Это я знал. Но почему греки продали вам этот план?
— Знали?
— Мои люди обнесли архив МИ-6. Англичане на каждого своего союзника имеют несколько планов, как его загнать в стойло, если он вдруг окажется слишком успешный. Они иначе не работают. Вы разве этого не знали?
— Мои люди МИ-6 не брали.
— Ну да… Мда… Греки конечно удивили…
— А чего удивляться? Они умеют держать нос по ветру. К тому же им мои люди перед этим продали ваш план, предложенный Турции.
— Как это? Вы за деньги обмениваетесь совершенно секретными сведениями?
— Подслушивать иной раз совсем не обязательно, — грустно усмехнулся Ататюрк. — Я уже решил вопрос с теми дельцами. Но этот секрет оказался не таким уж и дорогим. Администрация… там работают люди. А люди слабы.
— А моими секретами никто не торгует? Ну, кроме тех, что я вам сообщил. Не слышали?
— Торгуют конечно. Но там ничего интересного. Только секреты Полишинеля. Я слышал что-то покупала дипмиссия Парагвая. Но что и зачем — не ясно.
— Парагвая?
— Да. У ваших армян. Я даже грешным делом подумал, что это вы сами торгуете.
— Если у армян, то да — я. Но я отчеты об их деятельности редко смотрю. Только сумму.
— Прибыльно? — пришло время удивляться уже лидеру Турции.
— Родину продавать то? — усмехнулся Фрунзе. — Очень.
— Погодите, — напрягся Ататюрк. — Вы серьезно торгуете своими секретами? Сами?
— Только теми, которые и так все узнают. Или знают. Скажем так — я беру маленькую маржу за скорость. — расплылся в улыбке генсек. — Этим у меня целое управление в КГБ занимается. Доходное дельце.
— Однако…
— Этому невозможно противостоять. Как вы заметили — люди слабы. А если чему-то нельзя противостоять, то это нужно возглавить. И, по возможности, извлекать из этого прибыль. Но это ладно. Слушайте, а греки то чего англичан сдали? Им ведь там, небось, кусок ваших земель предлагали? И вряд ли маленький.
— Так и есть. Предлагали. Всю европейскую часть, все острова и добрый шмат Малой Азии — западной ее части. Древние земли эллинов. Но они не поверили в англичан. А в вас — поверили.
— Поверили? Странный мотив.
— Отчего же? У них накопились определенные обиды на малую Антанту, — усмехнулся Ататюрк. — Они ведь обещали уже им кусок Турции. В недалеком прошлом. А как дошло до дела… Ну да вы и сами помните. В итоге и мы истощены, и они, а выигрыше те, кто им что-то обещал. Повторно наступать на те же грабли они не хотят.
— Их вера в меня отрадна, но на что они рассчитывают? Если вы станете моим союзником, то я не смогу им обещать ничего из ваших земель… — развел руками Фрунзе.
— А им, как я понял, это и не нужно. У них другие планы. Но тут лучше с ними пообщаться. Если вы заинтересовались, то они приедут. Даже просили это передать приватно.
— Да. Пускай приезжают. Поговорить всегда можно…
Фрунзе замолчал и задумался.
Он как-то упустил из внимания подобные факторы, хоть и хорохорится. Его расчет строился на строгой, но достаточно простой логике.
Нанеся поражение французам в Ливонии и Каролине, он добился дискредитации репутации Франции как страны, способной что-то решить силовым путем. Во всяком случае — в ближайшее время.
Срыв наступления англичан на Карельском перешейке силами, по сути, пограничников вкупе с уничтожением Королевского флота поставил в аналогичное положение Великобританию.
Из-за чего никто здравомыслящий больше особенно и не рассчитывал на то, что эти страны что-то смогут противопоставить Союзу в лобовом противостоянии. В горизонте одного-двух лет как минимум. Шансы на успех у них оставались. Но только если действовать исподтишка или в рамках дипломатии и специальных операций. Ну или экономического давления.
А это — совсем другая игра.
Причем, что примечательно, французы из этой партии выпали почти сразу, сцепившись с англичанами из-за обещанных им колоний. Те ведь обещали вернуть им земли, полученные за согласие на интеграцию Парижем северо-западной Германии, и дополнительно сверху кое-что отсыпать за участие Парижа в кампании против Союза.
Он поучаствовал.
Но оплаты не последовало. Что и породило очень непростой дипломатический скандал. Сама же Франция, потеряв лучшие свои дивизии в той мясорубке, в которую ее втянули, занялась фоном лихорадочными приготовлениями. Прямо параллельно нарастающей ругани.
Подготовкой к чему?
Это не так важно. Главное — Франция пыталась спешно подготовить и укомплектовать танковые и моторизованные части. И делала большую работу над ошибками в плане автобронетанковой техники и тактике ее применения. Кто-то из этого делал вывод, что они торгуются и собираются чуть погодя вернуться в эту прокси-войну. Особенно если Финляндия устоит. А кто-то делал вывод — эти силы готовятся для англичан, которые теперь выглядели совсем уж откровенными мошенниками и обманщиками. Причем не только в глазах посвященных в детали элит, а вообще.
Сам Туманный Альбион занимался тем, что всеми силами мутил воду. Как в Союзе, так и во Франции. Потому что, по сути, иных вариантов отбиться у него не оставалось.
И если в землях бывшей Российской Империи у «лайми» наблюдались чудовищные агентурные проблемы, да и КГБ работала уже неплохо, что вкупе с выбитым лояльными Лондону элитами давало о себе знать. Они никак не могли зацепиться и сформировать оппозиционное ядро. Даже те, кто еще пять лет охотно бы пошел на сотрудничество, опасался.
А вот во Франции с каждым днем нарастали беспорядки, вынуждая Петена выводить не просто полицию для их подавления, но и войска. Под соусом чего шли торги. Под ковром. Дескать, уймитесь, и мы «поможем вам унять повстанцев». Хотя, чем дальше, тем меньше эти самые повстанцы слушались Лондона, получая самостоятельные источники финансирования. Та же Франция была неоднородной. Как малая Франция в границах 1918 года, так и большая, в которую вошла германия западнее Эльбы. Особенно большая. Если бы Париж шел от успеха к успеху, то да — эти земли бы относительно тихо сидели. Но поражения, причем настолько решительные и обидные отдались эхом и пробудили раздражение националистов. А их позиции в регионе были очень сильны.
