Начало (СИ) - Вязовский Алексей (лучшие книги TXT) 📗
– Откуда вода? – поинтересовался я – Зима же.
– Из подо льда заводского пруда вытекает – объяснил теперь уже Лось – Но скоро встанем до весны.
Людей в цехе было десятка полтора. Бороздниками и веничками они прочищали вырытые в земляном полу небольшие ямки, соединенные между собой мелкими узкими канавками. Вскоре по ним брызнет-потечет огнежидкая, расплавленная медь. К моему удивлению нам всем раздали синие стекла.
Старший мастер проверил, правильно ли наклонен желоб от печной лещади к канавкам. Работники похватали железные лопаты. Лось подошел к одной из трех домниц, чрез слюдяной глазок всмотрелся в бушующее пламя печи, чутко прислушался к тому, как в брюхе её гудит и клокочет расплавленный металл, и поднял руку:
– С богом, ребята! – затем он схватил тяжелый лом, перекрестился и долбанул ломом в замазанное глиной выпускное оконце.
– Пошла, матушка, пошла, пошла! – закричал он, ударяя второй и третий раз.
Глиняная пробка вылетела из брюха домницы, хлынул огненный, ослепительно белый поток. Если бы не синие стекла – смотреть на нее было бы невозможно. Расплавленная жижа потекла по желобу вниз, в канавки, в ямки.
Мастера и подмастерья суетились с лопатами; они направляли лаву из канавки в канавку, куда нужно. Сразу сделалось вокруг нестерпимо жарко.
Люди в пылу работы скакали, как козлы. Фартуки затвердели, мокрые от непрерывного пота рубахи высыхали на ходу, на них выступила соленая пыль, как иней.
– Готово! – прокричал Лось; он снова вбил затычку в спусковой продух опустошенной домницы, велел замазать его глиной и поспешил ко второй пылавшей печи. За ним потянулись работники и подмастерья.
– Самое главное, знать, когда медный сплав в домнице дозрел, – пояснял мне пока Вешняков- Знатецы вроде Лося нюхом чуют. Зевать уж тут не приходится, а минута в минуту чтобы. Таких мастеров-знатецов хозяева раньше берегли, за ними даже тайный досмотр установлен, чтоб мастер не сбежал к другому заводчику да секрет свой не передал.
– Ну тепереча вы сами себе хозяева. Плати подать в казну, не забижай работников и делай что хошь…
На мои расспросы Вешняков принялся объяснять, что сейчас получилась черная медь, сплав меди с железом и другими металлами. А чтоб окончательно очистить сплав от ненужных примесей, медь отправляют в соседний завод и там будут плавить сначала в особых печах – «сплейсофенах», а затем еще раз переплавлять в штыковых горнах. Тогда получатся бруски или «штыки» чистой меди. Затем раскаленные докрасна штыки будут класть под тяжелые водяные молоты и расплющивать в «доски» весом до пятидесяти фунтов.
Тем временем ко второй печи начали подтягивать висевший на цепях, перекинутых чрез блоки, огромный каменный ковш с двумя ручками и «рыльцем». Подошедший Лось сказал:
– Чичас сплав не в землю станем пускать, а вон в тот ковш. Как наполнится до краев, переведут его вон к тем глиняным формам, к опокам. Это для пушек болванки будут. Трое суток остывать им, а потом в сверлильный цех потянут стволину делать. Сплав этот с примесью олова – бронза.
Вышли на улицу и направились в невысокий, но довольно просторный кричный цех. Здесь я оставался недолго, ковка железа была знакома и ничего интересного обнаружить не удалось. Зато прикинул большой объем работ, где можно ускорить прогресс.
Я все-таки посмотрел, как многопудовые молоты, приводимые в движение водой, обжимают железные крицы. И здесь тоже стояла нестерпимая жарища. Люди с опаленными бровями и бородами, с раскрасневшимися, как бы испеченными лицами и слезящимися глазами ловко и проворно перехватывали клещами раскаленный добела металл, подставляли его то одним, то другим боком под молоты. От удара брызгали во все стороны огненно-белые искры нагара и окалины.
Последний цех назывался сверлильно-обделочный. Мастерская была срублена из пихтовых бревен, стены грязные, прокоптелые. Три широких застекленных окна давали слабый свет. На сверлильном станке была укреплена бронзовая стволина для пушки, над ней трудился широкоплечий мастер Павел Грек – мужчина с окладистой русой бородой. Когда я стал приближаться к мастеру, он нажал ногой деревянный на ремнях привод, вал со стволиной заработал вхолостую.
– Ну, царь-батюшка – Лось обвел рукой цеха – Вот и вся наша фабричка…
Я попросил напиться. Меня отвели в кабинет над цехом, подали подсоленной воды.
– Это пошто же с солью? – спросил я.
– А чтобы жажда не столь мучила – пояснил Лось – Соли-то, ишь ты, дюже много из человека от жарищи выпаривается, ну так недостачу-то и надбавляют в нутро с водичкой…
– Вот что господа мастера – я уселся за стол, подвинул к себе стопку бумаги и перо с чернильницей – Завод у вас добрый, мастера знатные. Хочу вам сделать подарок. Царский!
Я многозначительно посмотрел на Вешнякова и Лося.
– Глядите сюда – я начал рисовать на бумаги. Сначала примитивный примус. Любой деревенский житель сто раз собирал и разбирал этот прибор для нагревания пищи. Станина, резервуар, поршневой насос – ничего сложного.
– На чем сия инвенция будет работать? – удивился Вешняков. Оба мастера вопросительно на меня посмотрели.
– Особая жидкость, называется керосин. Добывается из черного земляного масла перегонкой.
– Слышали о таком – покивал Лось – Есть в казанской губернии места, где масло из земли сочится.
Вообще, месторождения нефти есть по всему Уралу, да Сибири, не говоря уж о Казани и Башкирии.
– Акромя сей грелки, сделайте мне також вот еще что – я нарисовал чертеж примитивной керосиновой лампы а-ля «летучая мышь». В ней тоже не было ничего сверхсложного. Две емкости – одна для керосина, другая для горения, плоский фитиль с регулировкой высоты.
– Ежели вот сюда – я ткнул пером в чертеж – Добавить полированный лист бронзы или меди, получится у нас прожектор.
Видя недоуменные взгляды мастеров, пояснил – Сильный фонарь, который светит только в одном направлении.
– Подарок и, правда, царский – развел руками Лось – Но откель, ты царь-батюшка, сие инвенции ведаешь?
– В неметчине придумали – отперся я от авторства – А я скитаясь, записывал всякую новинку, думал, где бы ее использовать.
– Петр Федорович, благодетель наш! – Вешняков даже привстал – Будь ласка, останься отобедать!
Делать нечего, пришлось продлить экскурсию на общий для мастеров и казаков обед, который плавно перетек в пир. Наступил вечер – посовещавшись с окружением, мы решил не ехать по темноте, а заночевать на заводе. Нам выделили несколько пустующих изб, в одной из которых я улегся спать. В сенях расположилась охрана.
Глава 17
Уже под утро, я почувствовал, что кто-то кусает меня за пятки. Открыл глаза и увидел мерзкую крысу, что грызла портянку.
– Изыди! – я ударил ногой по наглой твари и та с писком свалилась с лавки, где я спал.
На шум в комнатку ворвалась встревоженная охрана. Сонный Афанасий Никитин выхватил саблю и начал пластать ею воздух, тоже выкрикивая «Изыди, Сатана!».
Я вжался в угол, ожидая, что вместе нечистого, уйти с этого света придется как раз мне. Клинок два раза прошел в опасной близости от головы.
Постепенно все успокоились, начальник моей охраны убрал саблю в ножны. А я задумался о том, что с такими телохранителями – никаких убийц не надо. Сами случайно зарежут.
После быстрого завтрака, рысью выехали с завода. Поднялась небольшая метель, но мы легко нашли дорогу, которую протоптала армия в снегу. Догнать полки удалось уже к обеду в районе Старого Арыша. Встал на взгорок, принял поклоны арьергарда.
– Худо дело – мне навстречу выехали Перфильев с Мясниковым.
– Что случилось? – я обвел взглядом порядки. Четыре полка с красными знаменами – 2-й оренбургский, 1-й и 2-й заводские, ляшский. Плюс триста «арапчат» Павлония. Бредут отдельной толпой с алыми повязками на рукавах тулупов. Тридцать две пушки включая семь мортир. Тоже все на месте. Наконец, конница Овчинникова с ним во главе. Три полка. В самом конце колонны шли три кибитки с медицинской службой. Там заправлял врач Кара Балмонд. Из крайних саней мне рукой помахала Маша.
