Красные камзолы (СИ) - Ланков Иван (книги бесплатно без .txt) 📗
Наверное, поэтому Лука Исаакович так ухватился за возможность разместить в городе полк. Что ж за город-крепость без солдат? Тем более кто-то же должен ухаживать за многочисленными городскими укреплениями. Где-то подштукатурить известью, где-то побелить… Опять же, заказы для мастеровых и прочее. Если в других городах получить на постой войска — это стихийное бедствие и сплошные расходы, то для Пскова наоборот — сплошной прибыток. Особенности местной градообразующей промышленности, так сказать. Да и местные жители воспринимают солдат совсем не так, как в других регионах. Шутка ли — из уроженцев Пскова и окрестных деревень в Империи набрано ажно четыре полка. Больше, чем из Петербурга и столько же, сколько из Москвы.
Ну а для нас встать в Псков на зимние квартиры — это как выиграть в лотерею. Здесь для постоя войск есть все: и обширные плацы для экзерций, и разнообразные крепостные стены и башни для тренировок, хранения оружия и пороха, клети для хранения провианта… На крепостной стене есть оборудованный раскат для размещения артиллерии. Есть даже большие дома, всю свою жизнь принимавшие солдат на постой. Это, конечно, не классические казармы, как они будут в будущем, но уже близко к этому. Двух и трехэтажные дома могли вмешать артели, капральства и даже полуроты. Продумано отопление, отхожие места, бочки для воды. Урожай собрали недавно и еще не успели весь распродать, потому с закупкой еды на зиму тоже проблем не возникло, только успевай торговаться и стаскивать мешки в клети, расположенные в самом Кроме — центре городских укреплений.
В городе-воине для солдат — все условия. Последние три десятка лет без войны тут все начало было приходить в упадок, но сейчас, когда прибыли мы — город на глазах оживал. Нет, не только от нас. Чего там — дюжина солдат да невнятные слухи, будто на постой встанет целый полк. Нет, город гудел о другом.
Война! В августе пруссаки напали на Саксонию, и уже в начале сентября цесарцы выступили против Пруссии. Россия, согласно союзному договору также вступила в войну.
Интересное кино получается. Мы объявили войну Пруссии в тот момент, когда все наши полки двигаются прочь от границы на зимние квартиры, а всю весеннюю подготовку к войне армия за лето тщательно похерила. Такой вот хитрый план. Ну а виновного народная молва нашла быстро. Кто у нас виноват во всякой государственной глупости и стратегической оплошности? Разумеется, граф Шувалов! Я так думаю, склонять его по-всячески будут всю зиму и всю весну. Впрочем, то не мое дело. В политику я не лезу, разговоры о ней не поддерживаю, в провокационные споры не вступаю. Спасибо интернету, есть у меня какой-никакой иммунитет к тому, что в мое время называлось "информационный вброс", если мягко. Всевозможные набросы на вентилятор, создающие срач ради срача научился распознавать еще в школьные годы. Потому на здешние наивные попытки вовлечь меня в дурно пахнущую полемику я смотрел снисходительно.
Тем более что с прибытием во Псков дел у меня стало выше крыши. Господин майор развил бурную деятельность и везде меня таскал с собой, как писаря, порученца, охранника и носильщика его сундучков. Хорошо хоть обязанности слуги при нем исполнял его кучер, пожилой молчаливый немец, чьего имени я так и не узнал. Ребята несколько раз пытались с ним познакомится — но безрезультатно. Такое впечатление, будто он не говорил по-русски. И даже тогда, когда на дороге чинили ось многострадальной коляски — кучер Стродса все как-то большое жестами общался. А сам Генрих Филиппович общался с ним на каком-то другом языке, смутно похожем на латышский.
Никиту и Степана я отдал в распоряжение Луке Исааковичу, который так же развил бурную деятельность по размещению полка во Пскове. Предводитель дворянства — должность новая, недавно придуманная и никто из самих дворян толком еще не понимал, как она должна выглядеть. Было пожелание графа Шувалова, чтобы в каждом уезде каждой губернии дворяне-землевладельцы выбирали себе старосту, который от имени всех будет вести переписку с губернатором, а то и с Петербургом. Чтобы уменьшить количество волокиты, так сказать. Вот Лука Исаакович и вызвался на эту должность. Теперь на него легла обязанность либо самостоятельно договариваться с домовладельцами и землевладельцами о размещении снабжении артелей, капральств, команд, и рот нашего полка всем необходимым — водой, провиантом, дровами, соломой, отрезными досками, тканью, сукном, гвоздями, скобами, бочками… Список закупочных позиций впечатлял. Я, если честно, так его ни разу до конца не дочитал. Так, лишь заострил внимание на странной формулировке "ведро деревянное емкостью полведра и ведро". После чего решил, что канцелярия — это не мое. Тут нужно некое особенное мышление. А я на канцелярите разговариваю еле-еле, да и то со словарем. Приходилось потихоньку вникать в особенности хозяйственной деятельности, с которой мне придется столкнуться на должности капрала. Какие ведомости заполнять и в каком виде подавать их каптернамусу, где артелям закупать еду для котлов, где брать дрова… Так что пусть ведрами емкостью в полведра занимаются другие, кому это по должности положено.
Первые два дня мы ночевали на постоялом дворе, а днем оборудовали цейхгауз в одной из башен Крома. Цейхгауз — это арсенал, если по-голландски. Ну или армерия, на новомодный французский манер, от слова l"arme — оружие. По идее, находясь на постое в городе мы должны были бы мушкеты держать на закрытом складе, а не ходить везде вооруженными как в летних лагерях. Но сейчас официально время считается военным, потому оружными должно ходить не менее четверти личного состава. Как раз одна тройка моего невеликого воинства. Из которых двое — у Симанского, а один в карауле у армерии. Сторожит то место, где когда-нибудь будет храниться порох, пули и бумага местного, псковского производства.
Целыми днями я мотался хвостиком за господином квартирмейстером по местным мануфактурам, оформляя заказы на все это имущество. Со сроками поставок от нынешней недели до самой весны. И расчеты оформлялись иногда звонкой монетой, но все чаще разнообразными расписками и бумагами, украшенными печатями да вензелями.
Вскоре прибыли офицеры полка. Как и летом, капитаны и майоры скинули свои роты на порутчиков и на каретах укатили в город. Пока мы были всего два командира нашего полка — и пусть я ненастоящий командир, а всего лишь временно назначенный мелд-ефрейтор — то общались с Генрихом Филипповичем нормально. Не на равных, конечно, но как староста класса с классным руководителем. Но мере прибытия командного состава дистанция между мной и секунд-майором стремительно увеличивалась. Сначала до уровня школьник-директор, а потом, когда однажды утром за плечом секунд-майора появился старший батальонный каптернамус с парой писарей — Генрих Филиппович обратился ко мне:
— Эй, солдат!
И, наверное, это хорошо. Пора возвращаться к родному капральству. Сопровождая выданные моей роте две телеги бруса, которые я, "эй солдат", должен "справно и немедля употребить на" чего-то там.
Так что уже через неделю после прибытия я освободился от писарских и адъютанстких обязанностей и начал прилежно учиться у мужиков плотницкому делу. Наша артель вовсю работала, оживляла старую прогнившую казарму. Смолили и застилали соломой крышу, конопатили паклей деревянные стены, отскребали вездесущую плесень. Готовили нары, столы, скамейки…
А деньгами меня господин Стродс снабдил с запасом. Пятьдесят рублей серебряными монетами, два рубля медью и несколько расписок в конверте. С пояснениями, какому из каптернамусов с какой бумагой подходить. Но это уже на будущее, после того, как меня произведут в капралы и дадут капральство.
Еще через неделю из Новгорода прибыл Ефим. А на следующий день по рижской дороге притопала наша рота, вместе с Нироненом, Фоминым, Годаревым и всеми остальными. Первая из всего полка. Раз уж нас назначили лучшей ротой — надо держать марку! Тем более я своим старанием выбил в качестве награды для всей роты право первого выбора домов под квартиры. А остальным распределять будет Стродс что останется. Видимо, совершая оное распределение за карточной партией с капитаном роты каким-нибудь тоскливым осенним вечером.
