Всадники (СИ) - Перунов Антон (читать книги полные .TXT) 📗
Но мысли эти лишь на мгновение промелькнули. Отец Филарет опустился на колени на пыльную землю перед каменными ступенями и на несколько минут замер, вознося Творцу безмолвную благодарственную молитву. Только поднявшись на ноги, он заметил стоящую рядом женщину, совсем еще молодую, в черном вдовьем наряде.
— Благословите, батюшка, — попросила она ясным голосом, глядя на него с робкой улыбкой.
— Бог благословит тебя, — монах осенил ее крестным знаменем и спросил, — как тебя зовут?
— Фрося. Ефросинья.
— Скажи мне, Фрося, а не знаешь ты, у кого ключи от храма?
— Знаю. Я ж тут немного приглядывала, только сил на все не хватало, дети малые, хозяйство… Ключ здесь, у сторожа в ратуше. — Она указала на высокое здание напротив церкви. — Прямо через площадь. Я могу сбегать.
— Сделай милость, очень тебе буду благодарен.
— Да что вы, батюшка, мне не трудно, я мигом.
Ожидая Ефросинью, монах обошел церковь кругом, внимательно оглядывая и дорожку вокруг храма и стены, которые оказались целехонькими, что немало порадовало. Только витражи были кое-где разбиты, но сейчас это казалось мелочью.
Покосившийся крест на колокольне удручал — добраться самому пока не представлялось возможным. Трещины на ступенях совсем не волновали, а вот с крестом надо было думать — не хорошо это.
Наконец на площади снова показалась Фрося. Она отдала ключ, и спросила, может ли еще чем-то помочь. И так как монах, поблагодарив ее, отрицательно покачал головой, Ефросинья ушла, объяснив, что времени сейчас совсем нет, но позже обязательно еще зайдет.
Ключ легко повернулся в скважине и отец Филарет открыл тяжелую, заскрипевшую на заржавленных петлях, дверь. Внутри царил полумрак и прохлада. На каменную плитку пола падали цветные зайчики света от сохранившихся витражей.
Отец Филарет не заметил, сколько времени он простоял посреди храма, оглядывая иконы, проникаясь духом церкви. Потом обошел весь храм приложился к каждому образу. Видно было, что хоть и не идеально, но за храмом следили. Пыли было совсем немного.
Вот в алтаре было похуже — сюда явно уже года два не заглядывали. Хотя все оставалось на своих местах — престол, семисвечник, книги на полках, пара простеньких облачений в ризнице, пожелтевших от времени, но вполне еще пригодных, все было покрыто толстым слоем пыли и казалось серым и неприглядным. Оставив в сторону посох и сбросив котомку, отец Филарет засучил рукава и принялся за уборку. С большой любовью прикасался он к каждой вещи, словно к неожиданно вернувшимся к нему старым знакомым.
За делом незаметно пролетел день, даже голода он не чувствовал, пока вновь пришедшая Фрося не позвала его, сообщив, что принесла поесть. Наспех перекусив и поблагодарив добрую женщину, за подол которой цеплялся малыш лет пяти, монах снова принялся за работу. Лишь, когда свет, падающий из окон, стал совсем тусклым, он засобирался в обратный путь, решив завтра же прийти сюда снова.
Отдав ключи сторожу в Ратуше, который глянул на него острым заинтересованным взглядом, отец Филарет хотел было уходить, когда сторож окликнул его.
— Эй, батя. А ты чего, новым попом у нас будешь?
Монах приостановился:
— Может и буду. Посмотрим.
— А ты дом то церковный смотрел? Ты глянь, глянь, может передумаешь.
— А что не так с домом? — Отец Филарет скорее обрадовался сообщению сторожа, чем насторожился. Вот ведь как, дом то он и не приметил.
— Так там, батя, одни стены остались. Все обвалилось, крыша течет. Да ты вон возьми ключ, сходи сам глянь. Мож, передумаешь, а мож, это. Скажешь голове. Чтоб нанял кого, это ведь лучше заранее обговорить. А то он тебе дом и не показал, потому что знает. А согласишься, так он после уже гроша ломанного не даст. Скажет, раньше думать надо было. Он такой.
— А большой дом то?
— Ну, как, не хоромы. Да ты чего ж не сходишь?
— Тебя зовут то как?
— Трифон я, а что?
— Да вот, Трифон, устал я сегодня, дом же не убежит. А завтра — с утреца опять приду. Будешь здесь?
— А куда ж я денусь? — Удивился Трифон. — Ну, ты, батя, как скажешь, насмешил, ей богу!
— Вот и хорошо. Так я бы с тобой дом и осмотрел. Вижу, хорошо знаешь его.
— А как же, знаю. И покажу. Вон брата, попрошу заменить меня, и покажу!
— Значит, договорились?
— Ну, а как же. Я не голова, осторожничать не привыкши. Раз слово дал — выполню. Труда не составит. А ты бы помолился, батя, в ответ то. Внучка у меня на сносях. Родить должна скоро. Боимся мы, как бы чего не вышло. Первенца ждет.
— Помолюсь, Трифон! А внучку как зовут?
— Милой кличу, а так Людмила, по церковному то. Бывший поп ее и окрестил. Здоровый был мужик. Крепкий, а уж какой голос, на другом конце Гребенска слыхать было. Жаль, помер.
— И давно вы без священника?
— Да как сказать. Был тут один пару лет назад, странный, такой, тихий, так сбежал. Чего уж ему не понравилось, ума не приложу.
— Может дом и не понравился?
— А может! Что-то я и не подумал. Точно ведь. Мож, зря я тебе про дом-то.
— Не зря, руки есть, придумаем что-нибудь.
— Ой, батя, вот я трепло, задерживаю вас разговорами. Ты уж не серчай. А завтра жду. И брат подменит. Или внука посажу — нечего ему лодырничать.
— Прощай, Трифон, после завтрака и появлюсь.
Распрощавшись со сторожем, отец Филарет направился обратно в замок. Дорога в гору давалась труднее, и он часто отдыхал, опираясь на палку. Но и это не могло омрачить его радость. Он ощущал прилив сил и мечтал уже, как начнет служить в храме. Подумал еще, что надо бы и, правда, с головой обговорить. Стать городским священником. Вот оно счастье то будет. И мыкаться по миру уже не так хочется. И службу в настоящем храме ни с чем не сравнишь.
Так, весь погруженный в мысли добрался он до ворот Чернагоры. Оглянулся еще раз на город посмотреть, увидел купол храма и крест вдали в лучах заходящего солнца, подумал растроганно, нет, не оставил его Господь, раз такое счастье посылает, значит на верном пути стоит.
Глава 19
Дома Марицу ждали. Все собрались в общей столовой вокруг лежащего с несчастным видом Матвея, тетка пыталась рассказывать детям сказку о драконе с которого началась история Вендии, но выходило у нее не очень. Дети почти не слушали, баловались, стараясь досадить друг другу так, чтобы тетка не заметила. Павел что-то вырезал из дерева, сосредоточенно хмурясь.
Марица застыла у входа, наблюдая эту картину. Вот так же они будут и без нее собираться. И так холодно на душе стало. Показалось, что уже ей здесь не место. И без нее им хорошо. Первым ее заметил Матвей, глаза у него вспыхнули, на лице появилась счастливая улыбка. Он тихонько подтолкнул младшую сестренку и та, оглянувшись, и увидев Марицу, огласила комнату радостным воплем. Все оживились, малышня бросилась ее обнимать. Даже Пашута оторвался от деревянной фигурки и тоже робко улыбнулся Марице.
Тетка Клава с ворчанием поднялась:
— А ну за стол все! Совсем распоясались. Тинка, кончай шуметь!
Но не было в ее голосе обычной строгости и дети это тут же почувствовали. Стали просить Марицу досказать сказку. Ведь чуть-чуть осталось. Тетка после небольших препирательств с детьми, все же раздобрилась, дала им пять минут, а сама пошла стол накрывать.
Девушка подхватила хохочущих Тинку и Тимошку за бока, понесла обратно на диван. Предложила про Дракона сначала рассказать. Получив бурное согласие, она стала рассказывать эту древнюю легенду, которую дети уже не раз от нее слушали. Однако каждый раз Марица придумывала новые подробности, отчего сказка стала в доме самой любимой. Дети успокоились, прильнули к ней с двух сторон, смотрели заворожено, Матвей тоже слушал внимательно, кусая губы, когда Марица рассказывала особенно страшные подробности. Павел время от времени застывал, опускал нож, удивленно следя за повествованием.
Не успела Марица произнести последнюю фразу, как на пороге снова появилась тетка и позвала всех ужинать. На этот раз все повиновались без возражений. Матвей даже позволил отцу отнести его за стол на руках.
