Двоепапство (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
- Кружить вокруг и мешать, наскакивая на неверных, не девая им ни одного спокойного дня и ночи?
- Итальянцев учили ночному бою, - тяжко вздохнул Туман-бай аль-Ашраф, к своей печали кое-что узнавший о нежданных врагах. - Пробовать можно, но с опаской, а то лишимся лучшей части воинов. У нас нет ничего, что мы можем противопоставить их пушкам и другому, чему даже названия не знаем. Аллах покарал нас, забрав разум у твоих подданных, дядя. Их ненависть к новому оружию, она… Она может погубить всё. Уже многое погубила.
Тут султан лишь скорчил недовольную гримасу, но отмолчался. Понимал, что слова племянника правдивы, что он, пользуясь немного укрепившимся положением на троне, мог бы действовать более упорно, переломив, наконец, сопротивление застрявших в прошлом, но увы. Не успел. Не хватило решимости. Не… Не получилось и всё. Сейчас огнестрельного оружия нет, и просто так оно не появится. А и появись, так кто будет из него стрелять и попадать? Всему нужно учиться, а уж такому особенно.
- Предлагаешь молиться Аллаху и ждать чуда, Туман?
- Нет. Чудо не сохранит тебе каирский престол, а мне возможность сесть на него в будущем, - сверкнул глазами на султана наследник. - Наши враги объединились вокруг Италии.
- Не все! Только те, кого Борджиа обманули или заставили.
- Если и так, то этого объединения хватило, чтобы поставить на колени Баязида II и его империю. А сейчас на нас нападут и крестоносцы, и он. Нужно… открыть глаза единоверцу. Убедить, что он недолго будет наслаждаться «победой», что её плоды уже поразил червь, что у них вкус гнили и ими он отравится… через несколько лет.
- Он боится за свой трон, - очередной печальный вздох последовал от султана, многое понимающего, но не видящего возможности изменить уже случившееся и готовое вот-вот произойти. – Много детей, много жаждущих, но только один утолит эту нестерпимую жажду. Источник слишком мал, чтобы напиться могли все.
- Мы должны хотя бы попробовать. Не удастся с Баязидом, пусть об этой попытке узнают другие властители одной с нами веры. Аллах милостив, он откроет им глаза.
- На что?
- Что поодиночке нам не выжить. И что нужно искать нового Саладина, Льва Пустыни, способного изгнать воинов Креста туда, откуда они пришли. Иначе одного за другим перебьют всех. Это уже идёт. Два года, три, может пять… Фес, Заяниды. Хафсиды… Твой султанат. Неизвестно, что останется от владений дома Османа и останется ли хоть что-то! Они сумели объединиться, пускай не полностью. Должны и мы. Иначе – смерть либо бегство.
Теперь султан призадумался ещё более серьёзно. Думал, молчал, перебирал чётки, пытаясь, видно, таким образом воззвать к самому Аллаху, всемилостевейшему и милосердному. Наконец молчание закончилось и Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури изрёк:
- Сейчас под нашей властью не только Иерусалим, но и Мекка с Мединой. Это сила… когда на саму нашу единственно праведную веру надвигается беда. И кто помешает сказать, что не только Иерусалим является истинной целью воинов Креста, но и священные для каждого почитающего Аллаха Мекка с Мединой с их бесспорными святынями, кои не могут попасть в руки неверных!
- Никто… Да, никто, - оживился Туман-бай аль-Ашраф. - Их «войне за веру» мы противопоставим свою. Наш священный Джихад! Мы имеем право его объявить, если угроза не трону, а самой вере. После этого осмелится ли османский султан напасть на нас?
- Если да, то это его ослабит. И поможет нам получить помощь от других правоверных, - ответил племяннику султан. - Но это займёт много времени. И угроза от уже топчущих нашу землю войск Борджиа это не уберёт. Война с ними никуда не исчезнет.
- Не исчезнет, но тогда мы сможем воевать… правильно. Победить пока не сумеем, а вот показать готовность сражаться за веру вполне. Послушай меня, дядя…
Туман-бай аль-Ашраф говорил и сказанное находило отклик в душе султана, поражённой страхом потери не только трона, но и самой жизни. Если очень сложно, а то и невозможно сбросить обратно в воду закалённые в победоносных войнах войска Борджиа, то нужно сделать вид, что для этого приложили большие усилия. А что лучше прочего доказывает попытки? Верно, понесённые потери. Другое дело, что жертвовать стоит лишь ненадёжными отрядами да ещё теми наёмниками, которым не хочется платить по каким-либо причинам. Зато сохранять войска настоящие, войска сколь-либо верные.
Сожжённые «огнём шайтана» города, понесённые потери… Это даст возможность отправленным в страны единоверцев послам громко кричать об угрозе не Мамлюкскому султанату, но самой вере, за которую не щадя жизни бьётся султан Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури. Объявленный джихад, натиск воинов Креста, уже разгромивших могучую Османскую империю. Сам османский султан, «склонившийся перед врагами веры» и в союзе с франками не то готовящийся напасть, не то уже напавший – это зависело от ещё неясного будущего – на Мамлюкский султанат. Цели крестоносцев, ведь про желание вернуть себе Иерусалим речь шла открыто, не таясь. А добавить к этому ещё и «услышанное намерение захвата Мекки с Мединой» сам Аллах велел. Обман во благо веры… Аллах милостив, он простит правоверных!
Султану не просто понравилось услышанное от племянника, он готов был начать исполнять сложившиеся в единое целое мысли хоть с завтрашнего дня. Однако…
- Отсюда, из Каира нужно начать вывозить всё ценное. И не только отсюда, - с должной печалью вымолвил Туман-бай аль-Ашраф. – Вряд ли мы сумеем сейчас удержать всё, что рядом с Нилом. Придётся временно отступить в те земли, которые для Борджиа не столь важны. Возблагодарим Аллаха, если неверным хватит выхода к Эс-Сувайсу (Суэцкому заливу) и они не потащатся ещё и к заливу Акаба!
- Так далеко? Потерять почти половину земель…
- Меньше, дядя. То, что западнее Александрии, не должно сильно интересовать итальянцев. Или их взгляд обратится туда не сразу. Нам нужно время для того, чтобы джихад стал не просто словом. Угрозу сразу видно лишь мудрецам да тем, кому Аллах нашепчет. Остальные прозреют не сразу.
Повисло недолгое, но многозначительное молчание. И всё же султан сумел погасить вспыхнувший было гнев. Более того, готов был смириться с потерями, но лишь с яростно горящей в душе надеждой на то, что пламя джихада, которое они с племянником вознамерились раздуть из искр, поглотит неверных, а ему вернёт все имеющееся ныне и даже сверх того. Ведь только истинно верующие достойны повелевать миром.
***
Франция, Париж, конец января 1497 года.
Если чему и стоило научиться любому монарху, так это умению осознавать, когда стоит продолжать намеченные планы, а когда стоит аккуратно их спрятать до лучших времён, изменить до неузнаваемости, а то и просто забыть, подобно ночному кошмару.
Именно подобием ночного кошмара стали недавние известия, пришедшие из Рима и подтверждённые несколько позже наблюдателями в Мамлюкском султанате. Снова Борджиа совершили неожиданный ход, начав новую шахматную партию, теперь против мамлюков. И вновь использовали положение Родриго Борджиа, его возможности понтифика, объявив новый Крестовый поход, теперь с целью возвращения Иерусалима. Возвращения не себе, не уже давно забытому Иерусалимскому королевству, а всем и одновременно никому.
Не просто слова, а сразу же подтверждённые делами. Ведь Александр VI выступил с очередной своей речью спустя пару дней после того, как итальянский флот отплыл в сторону мамлюкского побережья в стремлении пройтись огнём и мечом по всему, до чего получится дотянуться. Италия вновь удержала за собой знамя, положение духовного и военного лидера. Вдобавок в речи прозвучали, помимо призывов оказать должную поддержку благому делу, успокаивающие слова для того, кто мог представлять угрозу для замыслов Борджиа. Успокаивал понтифик османского султана, но делал это так, что ни у кого не могло возникнуть и мысли о том, что викарий Христа каким-либо образом заискивает перед недавним врагом.