Сделано в СССР (СИ) - Богдашов Сергей Александрович (читать книги бесплатно .txt) 📗
Никогда не доводилось бывать в парадной спальне императрицы? А мне удалось. Кабинет главного инженера ленинградского научно-исследовательского института «Электронстандарт» в ней и расположен. Расширяющийся институт разместили в бывшем дворце Павла первого. Перед институтом были поставлены задачи по исключению необоснованных разработок приборов, отличающихся друг от друга не по принципиальным параметрам. Пришлось ехать в Ленинград, везти им нашу документацию, да ещё и объяснять, что к чему. Иначе и за месяц не разберутся. Для нашей организации это важный этап. Не каждый день мы столбим себе место в свободных пока что нишах будущей товарной продукции.
В Ленинграде у меня по плану ещё и посещение ведущего ленинградского радиозавода.
25 июня 1963 г. приказом председателя Госкомитета по электронной техники А.И.Шокина в создаваемом в Зеленограде Центре микроэлектроники (ЦМ) был образован НИИ-336, получивший одновременно открытое наименование «Научно-исследовательский институт Точной технологии» (НИИТТ). Как и весь ЦМ – НИИТТ предназначен был стать отраслевым инновационным центром. Его основными задачами были создание принципиально новых тогда изделий – гибридных интегральных микросхем (ГИС), разработка и отладка на опытном производстве технологий их производства и передача для массового тиражирования на серийные заводы страны.
При НИИТТ и был образован опытный завод Ангстрем.
– БЦВМ – бортовая цифровая вычислительная машина выпускается на наших микросхемах с 1968 года. Именно на них выполнена ЭВМ, осуществлявшая автоматическое управление полетом космического аппарата, совершившего облет Луны с возвращением спускаемого аппарата на Землю. Машина одноадресная, параллельного действия. Структура и архитектура специальные с минимально необходимым набором команд. Состоит из трех функционально автономных вычислительных устройств с независимыми входами и выходами, связанных между собой каналами для обмена информацией и синхронизации. Вес тридцать четыре килограмма, потребляемая мощность – семьдесят пять ватт, – с чувством законной гордости рассказывал мне Николай Соловьёв, один из разработчиков «космической» ЭВМ, к которому меня направил Келдыш, – В 1973 году были разработаны и освоены в массовом производстве пять специализированных БИС и на их основе выпущен первый в стране, а соответственно второй в мире, микрокалькулятор «Электроника БЗ-04». Два года назад наш Специализированный вычислительный центр разработал первый в стране унифицированный микропроцессорный комплект БИС, серии 532. Ангстремовская схема динамической памяти 4КБ поступила в массовое производство в 1975 году, и сейчас подготовлена к производству память на 16КБ. Хочу заметить, что себестоимость наших микросхем в полтора раза ниже, чем у американских аналогов.
Да, ленинградцам есть, чем похвастаться. Те же микросхемы памяти – это уровень. Стабильность получения таких схем в мировой практике рассматривается, как признак владения технологией. Трудно себе представить, но крошечная микросхема уже вовсю вытесняет огромные блоки ферритовых запоминающих устройств.
В отличии от Соловьёва, мне полным комплектом своих достижений похвалиться не удалось. Нет ещё в Питере телефонных станций, с которыми работает наш телефон. Хотя планшет привёл его в изумление, и плеер он оценил по достоинству. Зато про «космический фонарик» меня собралось послушать с десяток человек. Ждут его в Ленинграде. После Москвы они следующие на очереди. Особенно инженеров интересовала точность юстировки и работа системы координации. Оба блока родились у. них на заводе.
– Как не красив Ленинград, а дома лучше, – вслух вырвалось у меня, когда я прилетел в Свердловск.
Город на Неве проводил меня пронизывающим ветром, бесконечным моросящим дождём, срывающимся в мокрый снег, и низким пасмурным небом.
А у нас – красота!
Солнышко светит, снежок под ногами скрипит. Термометр хоть и показывает минус пятнадцать, но нет того ощущения холода, промозглости и дискомфорта, который я испытывал в Ленинграде.
Эх, не быть мне питерцем. Не мой там климат. Завяну в цвете лет. Подхихикивая над собственными воспоминаниями, я как конь копытом рыл ногой бетон аэродрома, дожидаясь автобуса. Где-то там, в насквозь уже знакомом здании аэропорта, меня встречает жена.
Красивая, желанная, любимая.
Оставшиеся до гастролей дни по моим расчётам должны были быть похожи друг на друга.
С утра тренировка, затем поездка на наше небольшое производство, где мы производим наладку оборудования, потом к себе на работу и уже под вечер – на студию.
Мы там новую программу записываем и обкатываем.
На время подготовки к гастролям пришлось перекрыть в студию доступ посторонним коллективам. Мы переехали туда со всеми инструментами и костюмами.
С сентября студия у нас работает абсолютно легально. Спасибо моей грымзе – юристу. Все необходимые бумаги и разрешения выправила.
Есть конечно же и ограничения, и контроль со стороны «старших товарищей». Например, тексты песен должны пройти проверку в идеологическом отделе обкома ВЛКСМ. Антисоветчину и «водочку – селёдочку» те точно не пропустят.
Желающих записать свои песни хватает. Трое принятых на работу звукооператоров кое-как справляются. Денег особых звукозапись не приносит. Зато музыки в стране становится заметно больше. На запись альбома тратим в среднем два дня. Хотя нет, точнее будет сказать – двое суток. Некоторые фанатики ещё и ночное время прихватывают.
Витька как-то подсчитал, что за всё время у нас записалось больше семидесяти ансамблей. Обычно коллективы пишут по шесть – восемь песен. Так что при желании теперь у молодёжи есть чем разбавить «официальную» эстраду. Пятьсот новых песен в год. Неплохая добавка от любительских коллективов.
Парни каждый месяц собирают подборку из десяти лучших песен и записывают эти сборники на те кассеты, которые идут в комплекте с плеером.
Пока все доходы от студии уходят на аппаратуру, которую мы для неё постоянно докупаем.
Понятно, что до уровня той немецкой студии, где мы записывались, нам ещё далеко, но и музыканты у нас в стране разнообразием не избалованы. Даже на то студийное оборудование, что у нас есть, и то смотрят, как на чудо.
– Как дела? Что в Германии нового? – поинтересовался я у Ольги, нашей солистки, когда мы остались одни в комнате.
Неплохо операторы с комнатой отдыха придумали. Уютные диванчики. Полочка с запасами чая и кофе. Пирамида чашек. Чайник с кофеваркой, и самое главное – окно в студийный зал выведено. Сидим, и как в телевизор в него смотрим. Алексей что-то с инструменталом мудрит. Совсем ударника с клавишником загонял. Во, опять запись остановил и что-то втолковывает им.
– Ханс – Петер позавчера звонил, – скромно улыбается девушка, мечтательно глядя в чашку, – Говорит, что соскучился. Ещё сказал, что со своими родителями меня хочет познакомить. Как ты думаешь, у них это что-то значит?
– Ну, подруга, ты и спросила… Тоже мне, нашла знатока немецких традиций. Я единственное, что помню, так это про кольца. Вот если он тебе колечко подарит, то считай, что предложение сделал.
– Ой… – Ольга выронила чашку из рук, и схватилась за вспыхнувшее лицо.
– Ты чего? – заволновался я, вспоминая, где у нас хранится веник с совком. Чашка разлетелась вдребезги на десятки мелких осколков.
Ольга, прижав к лицу сжатые кулачки, молча постучала пальцем по изящному колечку с ободком из разноцветных камушков.
– Ого. Так тебя поздравить можно. И когда только успела, тихушница?
– Он мне позвонил из Москвы. Я всю ночь промаялась, а утром в аэропорт примчалась. Билетов не было. Я разревелась, как дура. Девчонки на стойке регистрации меня успокаивать начали. Я им и рассказала, зачем мне в Москву срочно надо. Представляешь, они мне через пять минут билет нашли.
– Скорее всего время подошло и с кого-то бронь сняли, – заметил я, умудрённый опытом многочисленных перелётов.
– Мы целый день гуляли. Потом меня в ресторан не пустили. Я в джинсах была. Ханс ужин в номер заказал, – Ольга пустилась в воспоминания, выговариваясь. Затем она снова покраснела, и засопела в ладоши, что-то вспомнив.
