Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости (СИ) - Линник Сергей (чтение книг .txt) 📗
Дмитрию DM — за обложку, моральную поддержку и советы.
Сергею Тамбовскому — за сюжетные идеи и вселение оптимизма в те моменты, когда его брать было неоткуда.
Максиму Арху - за неожиданную помощь в трудную минуту.
Участникам нашей группы в телеграме https://t.me/elabuga_book за поддержку, критику, неоценимую помощь с бэкграундом (Sal, я всё помню) и просто за то, что вы есть.
Всем, кто искал и находил ошибки, ругал и хвалил.
Всем, кто читал.
Анонс
Звук, который ты захочешь услышать
Демобилизацию из рядов Советской Армии ему организовали очень быстро.
Сначала случился праздничный ужин офицеров гарнизона Кёнигсберга тридцать первого мая в честь дня победы. Ясное дело, ужин очень быстро превратился в невообразимых масштабов пьянку, в ходе которой внезапно выяснилось, что генерал-майор Яшкин [1] желает майора медицинской службы Гляуберзонаса в сексуальном смысле. На что майор Гляуберзонас ответил отказом, подкрепленным разбитым лицом генерал-майора. Сгоряча Иохелю Моисеевичу объявили десять суток ареста на гарнизонной гауптвахте, но на следующее же утро майора вытолкали на свободу, потому что надо было срочно оперировать кого-то там, а доверить это могли только вот этому вот майору и больше никому. После чего к Иосифу Моисеевичу подступили работники особого отдела и предложили замять дело. Требовалась сущая ерунда: майор медицинской службы Гляуберзонас должен извиниться перед генерал-майором Яшкиным, на что особый отдел был послан в путешествие в столь интересующий генерал-майора кусок организма. Третьего июня одна тысяча девятьсот сорок четвертого года Иохель Моисеевич Гляуберзонас с гордостью присоединил к своему воинскому званию еще одно: «в отставке».
Отдохнув пару месяцев в Арзамасе (проведал маму и сестер ), Иосиф уехал в Москву, где с легкостью устроился на работу в больницу имени Сергея Петровича Боткина. Злые языки рассказывали, что сам доктор Боткин мимо больницы даже не проходил никогда, но работать это не мешало. Наоборот, Иохель даже начал делать какую-то карьеру: сначала стал заведующим отделением, потом его начали соблазнять ребята с кафедры факультетской хирургии и он даже написал три статьи в журнал «Вестник хирургии». Жизнь налаживалась. Один из высокопоставленных пациентов сказал, что лично его очень возмущает отсутствие у такого замечательного специалиста отдельной жилой площади.
Идиллия прекратилась вскоре после смерти великого сына советского народа Андрея Александровича Жданова в сентябре сорок шестого года [2]. Сначала очередную статью безо каких-либо объяснений не стали печатать в журнале. Потом главный врач придрался к какой-то ерунде и Иохель вновь стал простым ординатором. Секретарь высокопоставленного пациента отменил назначенный прием, на котором должен был решиться тот самый пресловутый квартирный вопрос. Еще немного погодя к Иохелю поздно вечером заехал раввин из синагоги, расположенной в Большом Староглинищевском переулке, которого он очень удачно прооперировал совсем недавно по поводу камней в желчном пузыре и напрямик сказал, что лучше всего Иохелю будет оказаться сейчас где-нибудь подальше от центра, лучше у моря [3]. Гляуберзонас, уже морально готовый к любым неприятностям, внял предупреждению и через две недели устроился на работу врачом в пароходство, в таком знакомом городе Кёнигсберг, за время его отсутствия ставшим Калининградом.
После короткой стажировки на берегу сначала его пристроили на сейнер, а потом и на сухогруз. Год коротких походов по Балтике, а потом первый отдел дал добро и Иохель получил шанс увидеть, что там творится на другом берегу Атлантического океана.
***
Стоянка в Гаване ничем не отличалась от таких же в других портах. Иохель в сопровождении корабельного замполита и старшего механика обследовали город, попутно присматривая друг за другом, чтобы никто не поддался на возможные провокации, о чем им долго и упорно рассказывали в каждом порту. Ходили они таким составом постоянно, поэтому каждый знал, что его спутники на провокации не поддаются, к тому же, возможные провокаторы отлично знали, что у советских моряков на такое денег просто нет. Так что Иохель с удовольствием рассматривал достопримечательности, не отвлекаясь на попутчиков.
Идущий навстречу белый мужчина лет пятидесяти в широкополой соломенной шляпе, цветастой свободной рубахе, ослепительных белых брюках и сандалиях на босу ногу вдруг остановился, удивленно посмотрев на Иохеля, потом широко улыбнулся и прошел мимо как ни в чем не бывало. Советские моряки на него не обратили никакого внимания, здесь так одет был каждый второй, а улыбался — так каждый первый.
— Олег Михайлович, я в книжный на минутку, — сказал доктор замполиту и кивнул в направлении витрины замеченного им магазинчика.
— Охота Вам, Иохель Моисеевич, в книжках рыться, — пробурчал замполит. — Идите уже, только недолго. Мы Вас вон там, в теньке подождем, — и показал где.
Иохель шагнул в темную прохладу букинистической лавки и услышал, как сзади заходит еще кто-то. Шагнув вперед, чтобы не мешать покупателю пройти, он услышал на чистом русском языке:
— Ну здравствуй, Иохель.
[1] Опять предупреждаю: всё вымысел. Но для любителей искать "очернителей истории" сообщаю, что я специально изучил перечень абсолютно всех генералов и адмиралов Великой Отечественной, чтобы исключить даже теоретическую возможность совпадения фамилий. Такого генерала в описываемое время в природе не существовало.
[2] В реальной истории А.А. Жданов умер в 1948 году.
[3] Если выпало в империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции у моря — ИАБ, «Письма римскому другу»
Третья часть, "Звук, который ты захочешь услышать" здесь https://author.today/work/107205
Дополнение 1. Персонажи
Сведения собраны в первых двух произведениях серии, а также получены из надежного источника, находящегося непосредственно в голове автора. Только неисторические личности (из-за этого не включены профессора Бах и Энгельгардт). Возможны спойлеры, так что лучше читать после чтения книги. Список неполный, по требованию читателей может пополняться деталями или персоналиями.
Андрей Григорьевич Волошин
(А), родился двадцать восьмого мая одна тысяча девятьсот восьмидесятого года. Москвич. Сорок лет. Служил срочную службу в армии, воевал в Чечне, будто бы там полюбил стихи Цветаевой. Учился в Первом медицинском институте, бросил учебу на четвертом курсе по неизвестной причине. Сам заявляет, что разочаровался в профессии, хотя и работал фельдшером на скорой помощи несколько лет после этого. К тому же, фельдшером можно работать только после четвертого курса, так что история эта темная. Впрочем, навыки в области медицины есть. После скорой работал поваром в ресторане итальянской кухни, однако, кулинарные таланты не демонстрировал ни разу. Последнее место работы - рекламное агентство, где он получил профессиональные навыки, которые демонстрировал главному редактору “Красной звезды” Давиду Ортенбергу. Родители погибли в автокатастрофе. Разведен. Детей от брака не имел.
Рост 174 сантиметра, вес 80 килограммов. Цвет волос - темно-русый. Особых примет не имеет. Характер совсем не нордический.
Михаил Николаевич Щербаков
(М), родился восьмого декабря одна тысяча девятьсот семидесятого года. Москвич. Подполковник ГРУ в отставке. Последнее место работы - некая организация, деятельность которой и привела к описанным событиям. По косвенным данным, занимался оперативной разработкой в данной реальности. Прекратил деятельность в организации, попытавшись уйти на вольные хлеба и стать самому себе хозяином. Разведен. Сведения о семье отрывочные и ничем не подтвержденные, даже не слухи, а домыслы, которые я повторять не буду. Обладает некоторыми артистическими способностями, особенно хорошо удаются роли начальников и армейских командиров. Про таких, как Михаил Николаевич, говорят “себе на уме”. Самолюбив. К тем, кого считает своими, относится трепетно. Скрытен, планами своими делится нехотя и предпочитает, чтобы кроме него, полный план не знал никто. Фанатичен в вопросах, касающихся его семьи, для спасения деда, которого он никогда не видел, натворил много такого, чего делать, может, и не стоило. Рост 178 сантиметров, вес - 84 килограмма. Шатен с намечающимися залысинами на лбу, на что, впрочем, внимания не обращает. Особых примет не имеет.
