Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости (СИ) - Линник Сергей (чтение книг .txt) 📗
[3] — группа высокопоставленных британцев, с тридцатых годов работавших на советскую разведку.
[4] — «Я подумаю об этом завтра» — фраза персонажа романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» Скарлетт О’Хара.
Глава 3
Время вниз по лестнице скорее
Зашагать...
14 сентября 1941 года
Рекогносцировка у метро прошла буднично и без приключений. В это время Настя с Андреем постояли в скверике у Большого театра и наблюдали, как растягивают маскировку на фасаде. Театр разрисовали, и теперь с фасада он оказался разделен и выглядел как несколько отдельно стоящих зданий. Дойдя до Красной площади, можно было рассмотреть, что купола кремлевских башен вместе со звездами уже закрыли деревянными щитами, сами башни раскрасили в разноцветные полосы, мавзолей Ленина раскрасили под обычное здание с окнами, а по периметру Александровского сада собирали деревянные макеты зданий. Пока они гуляли и рассматривали, как маскируют центр Москвы, Михаил прошел медленным шагом до угла Моховой, повернул на Тверскую, прошел до Центрального почтамта, перешел на другую сторону улицы, спустился в метро, прошелся по станции и вышел через выход на площади Свердлова.
— Ничего особого, там на станции еще и бомбоубежище устроено. К тому же в восемь вечера темно уже, выведем его на улицу, нас тут никто не обнаружит. Дома посмотрим еще на видео, но я не вижу трудностей. Да и вряд ли он такой дебил, что притащит за собой соглядатаев.
Михаил излучал какую-то уверенность, он уже с головой погрузился в эту операцию и жил в ней, планируя на много ходов вперед, что и как он передаст в свою родную организацию и что из этого получится.
При этом он не забывал отмечать приметы войны, указывая на них Андрею: вереницу толстых аэростатов, которую тащила полуторка, по бокам поддерживаемым пожилыми мужчинами в мешковатой, топорщащейся на них военной форме, установленную недалеко от Центрального почтамта зенитную установку и ящики со снарядами, сложенные неподалеку от нее. Аэростаты перекрыли всю Тверскую, но никакой пробки, как это непременно случилось бы в Москве две тысячи двадцатого, не образовалось, одиноко стоящий на углу Тверской регулировщик скучал: машин в самом центре столицы в этот час не наблюдалось вовсе. Вдруг из-за угла показались... коровы. Несколько десятков буренок, звеня колокольчиками, неспешно прошли в эвакуацию мимо Большого театра, подгоняемые десятком пастухов.
Очередь в булочную, мимо которой они шли, растянулась на десятки метров. Стояли в ней в основном пожилые женщины. Молоденький солдатик попытался пристроиться в конец очереди, но увидевшая его старушка, за которой он становился, схватила его за руку и потащила к прилавку, покрикивая на очередь, чтобы они пропустили солдата. Тот, совсем еще мальчишка, смущаясь, смотрел на продавщицу.
— Ты что хотел купить? — спросила его продавщица в мятом грязноватом халате. Весь её вид выражал неземную усталость, казалось, она и говорит с трудом.
— Вот, булочку за семь копеек, — солдатик протянул мелочь.
Продавщица не глядя смахнула копейки с прилавка, дала ему две булки:
— Ешь, сынок, извини, что так, больше ничем помочь не могу.
— Я сейчас деньги достану, подождите, я же за одну только заплатил, — он полез в карман, придерживая другой рукой булочки у груди.
— Не надо денег, сынок, иди, поешь.
Еще более смущенный парень вышел из булочной и пошел по Тверской, откусывая хлеб на ходу.
— Надо бы побольше продуктов закупить, — задумчиво глядя вслед солдату, сказал Михаил, — а то в начале октября, когда эвакуация массовая начнется, совсем туго будет, даже в коммерческих. Тогда яичницей уже не побалуемся.
В коммерческом магазине, в отличие от булочной, мимо которой они только что прошли, никаких очередей не наблюдалось. Продавщица в белом халате, с кружевной наколкой в волосах, встретила их у прилавка.
— Будете покупать что?
— Будем, — сказал Андрей, — обязательно будем. Вот тут у меня списочек, — и он достал густо исписанный тетрадный листок. — Колбаса копченая, не очень жирную только, три, нет, четыре палки давайте, сгущенки десять банок, тушенки тоже десять, рис...
15 сентября 1941 года
День прошел в какой-то бестолковой и немного нервной суете. Михаил явно волновался, постоянно требуя у Андрея повторить порядок действий при сегодняшней планируемой встрече с Коноваловым. Настя спряталась от них в спальне и выглянула только часа через два.
— Дядя Миша, включи мне другую книжку, пожалуйста.
— Я же тебе показывал, как смотреть другие книги.
— Я смотрела, но там все с непонятными названиями.
— Дай-ка гляну, что я там такого набросал с непонятными названиями, — Михаил взял читалку, полистал список книг. — Ага, это я сюда резервом лекарства сбросил, сейчас, подожди, Настя, я тебе художественных книг набросаю. Иди вон в комнату, выберем.
Минут на двадцать Михаил отвлекся на поиск книг для Насти, но потом всё началось сначала: я стою вот здесь, ты здесь, я иду сюда, ты идешь туда.
— Миша, да успокойся уже, — после очередного Мишиного «Так, давай еще раз повторим» Андрей немного рассердился, — ты как девица перед первым свиданием. Взрослый же дядька уже, в игрищах вся служба прошла, сам же рассказывал, а тут перед какой-то ерундой, даже не передачей материалов, разволновался.
— Андрюха, ты меня не трогай. У меня предчувствие хреновое. Что-то может пойти не так. Так что лучше потерпи до вечера, вот пройдет всё как следует, я сразу и успокоюсь.
— Ладно, вижу, не отстанешь, пойдем тогда на кухню, я супчик какой сварганю, перекусить надо, Настя вон, сидит голодная, от тебя прячется.
— А ты готовить умеешь?
— Уж всяко лучше твоей яичницы с колбасой, только желудок портить. Я же после армейки сначала в мединститут учиться пошел, четыре курса отучился, пришлось уйти, потом на скорой три с лишним года катался, ну а после скорой в ресторане работал, там кое-чему научился.
— Официантом?
— Чуть что, сразу официантом. Нет. И не мойщиком посуды. Помощником повара. Итальянская кухня — паста, пицца, ризотто, минестроне, лазанья, равиоли. Уходил когда, отпускать не хотели. — Андрей, пока рассказывал, успел начистить картошки и лука. — Не сиди, на вон, морковку почисти, — пододвинул он Михаилу нож и морковь.
— Андрей, если честно, то на кухне я кроме яичницы и картохи в мундирах ничего не умею. Микроволновкой еще пользоваться могу, но у нас ее нет. Так что лучше сам, — и Михаил отодвинул морковку назад.
— Настя морковку чистить, скорее всего, умеет, но лучше я сам.
— Дядя Андрей, а про что ты вот это сейчас рассказывал? Пицца вот эта, ризотто? Я никогда про это не слышала? Вкусно? На что это похоже? Ты сделаешь?
— Что-то сделаю, что-то нет. У нас духовки нет, испечь ничего не получится. Но как-нибудь попробуешь всё, Настя, не переживай, — Андрей, рассказывая, бросил в кастрюлю последние ингредиенты. — Ну вот, минут десять покипит и можно есть, а то одни разговоры с утра. А пустое брюхо к ученью глухо, так еще древние говорили.
После обеда Настя вдруг спросила:
— Дядя Миша, а ты обещал новое платье мне купить, помнишь? Когда пойдем в магазин?
— А вот сейчас и пойдем. Надо развеяться немного, а то, и правда, достану я вас, — сказал, поднимаясь из-за стола, Михаил.
— А куда пойдем? — спросил Андрей. — Магазины промтоварные, небось, закрыты все, да и вряд ли там что есть сейчас. В ЦУМ, может?
— В ЦУМе сейчас армейские части квартируют, никакого магазина, одна большая казарма, я вчера видел, — ответил Михаил, обуваясь. — В ГУМ пойдем, там часть магазина еще должна работать сейчас. До середины октября, по крайней мере, пока не начнется, должны работать.
— А что в середине октября случится, дядя Миша? — Настя собралась в поход за новым платьем быстрее всех и уже стояла у двери.
— Большая московская паника начнется, нам бы спокойно пережить ее, ладно, время есть, позже займемся припасами.
