Ваше благородие - Чигиринская Ольга Александровна (е книги .TXT) 📗
Резервисты и освобожденные марковцы атаковали сначала Восточную базу в Каменоломне, где держали на гауптвахте всех пленных офицеров и были дивизионные склады. Полковник Шеин спланировал атаку настолько тщательно, насколько позволяло беспощадное время. У него была только одна попытка, и удалась она полностью. Оставшийся вместо комбата Гречкосия капитан Кобиков растерялся и счел бой проигранным, едва он начался.
На этом ее благородие госпожа Удача решила закрыть Шеину кредит. Да и эффект внезапности был утерян. Пока шла драка за стадион и базу в Каменоломне, майор Беляев привел батальон в состояние боевой готовности и даже попытался предпринять вылазку в Суворовское.
Будь радиостанции полка работоспособны, десантники мобилизовались бы еще раньше: получив сигнал тревоги из Ак-Минарета, где еще в десять часов вечера казаки из взвода спецопераций, пользуясь расхлябанностью охраны, развинтили оконные рамы танкового бокса, где их держали, и напали на караульных, сняв их так быстро и бесшумно, что в полусотне шагов, возле оружейного склада, точно такие же часовые так ничего и не услышали и не сообразили — пока не пришел их черед. Связист штаба успел добраться до рации — когда исход короткого боя между десантниками и казаками был уже понятен — но связь не установил: на советских рабочих частотах стоял такой хай, словно транслировали свадьбу самого Сатаны.
И если бы каждое ругательство, отпущенное связистами по адресу радио-диверсантов, превратилось в пулю, то суммарный вес свинца намного превысил бы вес того, кому он предназначался.
Ладно, скрипнул зубами Беляев, оружие есть, боеприпасы есть — отобьемся. До утра досидим, а там помощь придет.
Тут надо заметить, что НИ ОДИН из советских командиров, застигнутых этой внезапной ночной атакой, в первые часы и помыслить не мог о том, что справляться от начала и до конца придется самому, что советские войска по всему Крыму связаны боями, что к полудню и небо над Островом перестанет принадлежать Советскому Союзу, что никто не придет на помощь. Каждый думал, что его неудачи в этом районе — случай единичный, невезение, досадное недоразумение. Майор Беляев крепко рассчитывал на своих десантников, но еще больше — на то, что к утру прибудет помощь.
Тот же день, Джанкой, 2230-0345
— Стрiльба, товаришу майор!
Как будто Грибаков и сам не слышал, что это стрельба, а не марш Мендельсона.
Он вскочил с постели и надел куртку. Кто стреляет? Зачем стреляет? Какая, на хрен, сволочь, срывает процесс мирного воссоединения? Пьяные солдатики расшалились, не иначе, — подумал он.
Два разрыва гранат опровергли это предположение.
Грибаков выбежал в коридор и увидел, что оборона идет уже полным ходом. Десантники заняли позиции у окон и лупили из автоматов по улице. Улица отвечала тем же.
Организация обороны была стихийной: комбат капитан Юшко, проснувшийся раньше, отдал несколько толковых распоряжений, и сейчас сержанты метались по всему зданию, собирая своих бойцов. Вмешаться на данном этапе означало еще больше усилить неразбериху, и Грибаков ограничился тем, что вызвал к себе связиста Симоненко и поручил ему вызвать 2-й и 3-й батальоны полка, занимавшие казармы танкистов на другом конце города.
Симоненко пошел выполнять приказ и вернулся через пять минут…
— Что такое? — грозно спросил Грибаков.
— Товарищ майор, связи нет.
— Что значит, нет связи?
— Помехи на частотах, товарищ майор. На обеих.
— И на резервных?
— И на резервных.
— Ты связист или кто? — рассердился Грибаков, — Или через десять минут будет связь, или…
Какие кары обрушатся на голову связиста, майор сказать не успел. Входная дверь вылетела от взрыва гранаты. Следом влетела еще одна. Шестеро десантников были убиты осколками на месте. Одиночные выстрелы и короткие очереди по окнам превратились в свинцовый шквал. С крыши раздались ответные выстрелы советских АГС.
В фойе вбежал солдат в серо-зеленом, не нашем, камуфляже. С воплем «Ура!» он полоснул из автомата «широким веером», но особого эффекта эта очередь не имела, так как все, кто был в фойе, уже лежали на полу.
Победный крик стих, когда грохот выстрелов из автомата сменился одиноким звонким «Клац!». Штурмующий большевистскую твердыню внезапно сообразил, что у него кончились патроны и он вдобавок остался совершенно один. Его рот и глаза испуганно распахнулись, и тут почти все, кто находился в комнате, открыли по нему огонь…
Волна идущих на приступ откатилась. Во дворе и в здании остались трупы — в зеленой советской камуфляжной форме и серо-зеленой крымской.
Грибаков поднялся с пола, отряхивая колени, после чего взял за грудки поднявшегося Симоненко.
— Связь мне! Связь, понял!
Десантники начали собирать раненых и оттаскивать их в безопасное место. Подсчет убитых дал неутешительные результаты. Среди погибших оказался и подполковник Романенко. Граната влетела в окно той комнаты, где он спал на кожаном диване богатырским сном.
Грибаков полагал, что этот штурм далеко не последний. Он хотел вообще, по возможности, избежать нового штурма. Нужно забирать людей и пробиваться в казармы, к батальонам Малышева и Касторова. Гуртом, как говорится, и батьку бить легче.
— Товарищ майор, рация того… повреждена, — доложил Симоненко.
«Убью гада», — подумал Грибаков.
— У нас что, одна рация?
— Остальные… Во дворе, в машинах… Товарищ майор…
Грибаков стиснул кулаки.
— Мы в штабе, маромой! — заорал он. — Как, по-твоему, их командир связывался с казармами!? Позвони по телефону, мудак!
— Й-есть! — пискнул Симоненко и побежал в кабинет белого комдива.
Грибакова охватил мандраж. Он еще надеялся, что эта ночная перестрелка — дурацкая случайность, просто кто-то чего-то недослышал и недопонял. Но по всему было видно, что надежды эти не оправдаются.
— Товарищ майор, к телефону, — сказал Симоненко. — Капитан Малышев.
Грибаков схватился за трубку, как блокадник за кусок хлеба.
— Малышев? — заорал он. — Что у тебя? Освободили всех пленных? М-мать их… Что делать будем, капитан? Вот и я так думаю. Что Касторов? В живот? З-зар-раза… Вакуленко не вернулся? Слушай, что у тебя со связью? Тоже помехи… Нет, комполка теперь я. Откинулся Романенко. Значит, будем пробиваться…
Согласовать план действий они не успели. Начался второй штурм.
Примерно то же происходило везде, где стояли части Советской армии, заброшенные в Крым. Потрясенные крымским вероломством десантники и мотострелки дрались отчаянно, но бестолково. Никакой возможности скоординировать действия не было: все рабочие частоты кто-то старательно забивал помехами.
В Каче солдаты полка спецопераций перебили охрану и вырвались на свободу.
В Саках резервисты и освобожденные ими егеря отбивали авиабазу.
В Евпатории ополченцы освободили пленных и взяли в окружение 161-й парашютно-десантный полк.
В Ак-Минарете командир роты казачьих резервистов и командир разведбата есаул Денисов поносили друг друга последними словами: не зная, что разведчики уже освободили себя сами, резервисты кинулись на штурм и в стычке со своими погибло два десятка человек.
В Севастополе шли уличные бои, в которых ни одна из сторон не могла взять верх.
В Симферополе резервисты натолкнулись на спецназ и были выброшены из города.
В Керчи была почти без боя отбита батарея береговой обороны на мысе Ак-Бурун. После сражения крымцы освободили порт и судосторительный завод.
В Ялте командир 104-й дивизии ВДВ генерал Грачев вместе с батальоном охраны пробивался на восток, к Гурзуфскому Седлу.
В Белогвардейске капитан Суровцев приказал перебросить через ограду, к штурмующим, труп командира бронемобильного батальона капитана Велецкого, забитого насмерть, объявил пленных заложниками и пригрозил, что будет убивать офицеров по одному каждую минуту, если беляки не отступят.
