Смилодон - Разумовский Феликс (книга жизни txt) 📗
“Давайте, ребята, валяйте. Карл Маркс родится не скоро”, — Буров потянул ноздрями запах яблок, непроизвольно проглотил слюну и обернулся к шевалье, с интересом присматривающемуся к копченому салу:
— Поехали, мои шер, ваша пушечка на колесиках, должно быть, уже готова…
В квартале оружейников не было даже намека на рыночную суету — наоборот, все по-пролетарски деловито, собранно. Волыну для шевалье действительно уже изготовили, так же как и заказанные Буровым гильзы и колпачки для капсюлей. Теперь можно было и повоевать, осталось только проверить новорожденную. Ввиду отсутствия времени, игривого настроения и обильно выделяющегося желудочного сока решено было ехать не в Булонский лес, а на берег Сены, к Новому мосту. Новорожденная не подвела — рявкнула так, что заметалось эхо, шуганулись нищие из-под пролета и заскулили псы в радиусе доброго лье. Хорошая девочка, калибр что надо.
— Сколько шума-то, сколько вони, — мрачно подытожил шевалье, а сам ласково погладил новорожденную, бережно зарядил и, засунув за пояс, преисполнился энергией. — Ну что, князь, может, заглянем к маркизе? К этой, черт бы ее подрал, Диане-отравительнице <Артемида, она же Диана, славилась как непревзойденная метательница стрел.>?
Похоже, мысль о явном превосходстве пороха над отточенной сталью уже не так травила ему душу.
Маркиза де Дюффон жила в мрачном, с внутренним двором трехэтажном отеле <Здесь — особняк.>. Все в нем было обстоятельно, массивно и крепко — и толстые, изукрашенные выступами стены, и тяжелая крыша с нарочитым фронтоном, и дубовые рамы маленьких, с балясинами, окон. Не дом — крепость. Под стать аббатству Сен-Жермен.
— Не хотел бы я сюда быть званым в гости, — шевалье окинул взглядом фасад, посмотрел, прищурившись, на чугунные ворота, сплюнул через зубы и отвернулся. — Темно-красные стены, черные гардины, флюгер в виде дьявола, сидящего на полумесяце. Похоже, у этой де Дюффон не очень хорошо со вкусом. А впрочем, что гадать, — Мадлена обещалась помочь, вывести маркизу на чистую воду. Уж она-то нароет…
Дома было как-то нехорошо. Там гуляли ветры перемен, раздувающие огромный костер, на котором жгли папки с секретными документами. Лаура выглядела стервой, не поднимала глаз, кривила губы. Маркиз больше походил на хамоватого чиновника-бюрократа, чем на опытного и мудрого стратега.
— Ну где вас носит, так-растак! — хмуро он уставился на Бурова и шевалье, сплюнул, выколотил трубку о каблук и просто-таки по-ефрейторски покрыл их матом. — Работнички хреновы, такую мать! Где Скапен, сношать его неловко? Где? Немедленно отчет обо всех затратах на мой стол! В трех экземплярах! И сдать все оставшиеся суммы, трижды за ногу неловко их!
В воздухе пахло жареным, но ни о каком обеде никто и не заикался. Так что пришлось Бурову с шевалье довольствоваться перекусом на кухне, по-сиротски, в обществе Мадлены.
— Плохо дело, — сказала она и велела повару, чтоб поторопился с супом. — Хоть и дали денег, но не тем, и мало. Говорят, на маркиза и на рыжую сироту уже выписаны ордера на арест. И им не миновать камер здания о семи башнях, выходящего своими единственными воротами на Сент-Антуанское предместье <Речь идет о Бастилии.>. А кроме всего прочего, кто-то стуканул на папу по поводу его летающего сына, и к нам должна прибыть на днях комиссия из центра с чрезвычайными полномочиями. В общем, куда ни кинь — всюду клин.
Вздохнув, она отрезала горбушку хлеба, сверху положила сыра, грудинки, ветчины и улыбнулась шевалье.
— Как ты любишь, кушай. Я, кстати, покопалась кое-где насчет этой де Дюффон и могу сказать с уверенностью — штучка еще та, пробы ставить негде. Князь, вас не смущает, когда за столом говорят гадости?
Буров был не брезглив, суп вкусен, поэтому он терпеливо и даже с интересом выслушал обстоятельный рассказ Мадлены. Настоящее имя маркизы было Шарлотта Декаррер, а происходила она из семейства спившегося, повесившегося от безысходности сельского священника. Так что взрастили сироту чужие люди — в приюте при монастыре Святой Бригитты, настоятельница коего была известна тем, что поставляла девочек еще в “Олений парк” <Фешенебельный пансионат-бордель, организованный мадам де Помпадур для Людовика XV.>. Однако времена меняются, и Шарлотта досталась не королю, а маркизу де Дюффону, богатому и дряхлому вдовцу, которого свела с ума, несказанно очаровала и, как следствие, женила на себе. Так что воспитание в лоне Святой Бригитты даром не прошло. И все было бы славно, если бы вскоре маркиз не умер — в корчах, с отвратительными язвами, какие появляются на пенисе, если пропитать подол рубахи сильнодействующим ядом. Немудреная штуковина, во времена Борджиа такое случалось часто. Однако у Шарлотты были деньги и связи, так что мужа она похоронила, как умершего от сифилиса. А затем сошлась с аббатом де Буше, известным чернокнижником, и вскоре была принята в его “Большое Лоно”, где стала заниматься магией, алхимией и еще черт знает чем. Причем “Лоно” — это не дешевая секта с неизменной атрибутикой вроде обнаженной женщины, насилуемой на алтаре, перевернутых распятий и зарезанных баранов. Там не зажигают свечей из человеческого сала, не читают libri praestiigiorum, imaginum <Черные книги.>, не клянут Всевышнего, восхваляя Лукавого. Аббат Буше считает главной движущей энергией вселенной половую, и все его учение зиждется на сексуальной магии. И понятно, почему в “Большом Лоне” царят постыдный промискуитет, нескончаемый адюльтер, беспробудный инцест и садистские извращения. Маркизе де Дюффон, к примеру, для в вступления в “Лоно” пришлось совокупиться с жертвенным козлом, с тем, чтобы в самый ответственный момент ритуальным кинжалом перерезать ему горло. Однако все эти непотребства только вершина айсберга. Аббат де Буше и маркиза де Дюффон представляют какие-то могущественные тайные силы, целями которых уж явно не является вакхическое бесчинство или вроде соития с вонючим козлом. Не случайно, что они знакомы с Месмером <Франц Антон Месмер (1734-1814) — гениальный врач-гипнотизер, предтеча учения о биологических полях. К концу жизни оболганный, развенчанный, смешанный с дерьмом и втоптанный в грязь. К слову сказать, активнейшее участие в его травле принимал небезызвестный доктор Гильотен, изобретатель гильотины. На описываемый же момент Месмер и его учение в зените славы. Приемная в его роскошной квартире на Вандомской площади переполнена, представители высшего дворянства, такие как мадам Ламбаль, принц Конде, герцог Бурбон и барон Монтескье, открыто называют себя его друзьями.>, на короткой ноге с Этейлой <Видоизмененная фамилия Альета (1738-1791), мага, алхимика и гадателя на картах, наставника знаменитой Марии Леннорман. Иногда по незнанию его называют цирюльником, но это лишь оттого, что он одно время квартировал в доме парикмахера.>и, говорят, весьма дружны с графом Калиостро, связанным то ли с франкмасонскими, то ли с розенкрейцеровскими, то ли еще с какими кругами. В общем, дамочка — вырви глаз, а салон ее мало что вертеп, притон разврата и дьявольское гнездо, так еще и альма матер политической интриги. Говорят, на днях там видели маркиза де Шефдебьена с принцессой де Ламбаль. В дезабилье и масках…
Буров и шевалье съели суп, расправились с пуляркой, отдали должное салату, фрикассе из кролика, индейке, ветчине. Честно говоря, им пока что было глубоко плевать и на маркизу, и на аббата-чернокнижника, и на масонские круги, и на дьявольские треугольники. Погорячее бы, погуще, побольше. Поев, попив, они поднялись, поблагодарили рассказчицу и направились в парк — вроде бы на променад, а на самом деле на военный совет. Брать аббатство было решено без промедления, нынче же ночью, для чего предполагалось выдвигаться тайно, пешим ходом, потому что просто так, без объяснений, экипаж маркиз не даст, да и вообще скорее всего не отпустит из расположения части. Ну и плевать, идти не так уж и далеко и наверняка не скучно: под покровом темноты что ни шаг, то приключение.
— Встречаемся в полночь, у фонтана, — подытожил Буров уже на крыльце.
