Да, та самая миледи - Галанина Юлия Евгеньевна (чтение книг .txt) 📗
«Еще один шаг, – сказала я, – и Вам придется укорять себя не только в моем позоре, но и в моей смерти!»
Мой взгляд, мой голос и весь мой облик, вероятно, были исполнены той неподдельной искренности, которая является убедительной для самых испорченных людей, потому что он остановился.
«В Вашей смерти? – переспросил он. – О нет! Вы слишком очаровательная любовница, чтобы я согласился потерять Вас таким образом, вкусив счастье обладать Вами только один раз. Прощайте, моя красавица! Я подожду и навещу Вас, когда Вы будете в лучшем расположении духа».
Сказав это, он свистнул. Круглая лампа в потолке поднялась и скрылась, я опять оказалась в темноте. Мгновение спустя повторился тот же скрип открываемой и снова закрываемой двери, пылающий шар вновь спустился, и я осталась одна.
Эта минута была ужасна. Если у меня и осталось еще некоторое сомнение относительно моего несчастья, то теперь это сомнение исчезло и перешло в ужасную действительность: я была в руках человека, которого не только ненавидела, но и презирала, в руках человека, способного на все и уже роковым образом доказавшего мне, что он может сделать…
– Но кто был этот человек? – спросил Фельтон.
Ну пуританин, ну тугодум, неужели до сих пор не догадался? История только началась, и имя главного героя называть рано.
– Я провела ночь, – продолжала я, не отвечая на его вопрос, – сидя на стуле, вздрагивая при малейшем шуме, потому что около полуночи лампа погасла и я вновь очутилась в темноте. Но ночь прошла без каких-либо новых покушений со стороны моего преследователя. Наступил день, стол исчез, и только нож все еще был зажат в моей руке. Этот нож составлял всю мою надежду.
Я изнемогала от усталости, глаза мои горели от бессонницы, я не решалась заснуть ни на минуту. Дневной свет успокоил меня, я бросилась на кровать, не расставаясь со спасительным ножом, который я спрятала под подушку.
Когда я проснулась, снова стоял уже накрытый стол.
На этот раз, несмотря на весь мой страх, на всю мою тоску, я почувствовала отчаянный голод: уже двое суток я не принимала никакой пищи. Я поела немного хлеба и фруктов. Затем, вспомнив об усыпляющем средстве, подмешанном в воду, которую я выпила, я не прикоснулась к той, что была на столе, и наполнила свой стакан водой из мраморного фонтана, устроенного в стене над умывальней.
Тем не менее, несмотря на эту предосторожность, я все же была некоторое время в страшном беспокойстве, но на этот раз мои опасения были неосновательны: день прошел, и я не ощутила ничего похожего на то, чего опасалась. Чтобы моя недоверчивость осталась незамеченной, я из предосторожности наполовину вылила воду из графина.
Наступил вечер, а с ним и темнота. Однако мои глаза стали привыкать к ней; я видела во мраке, как стол ушел вниз и через четверть часа появился снова с поданным мне ужином, а минуту спустя та же лампа вновь осветила комнату. Я решила ничего больше не есть, кроме того, к чему нельзя примешать усыпляющего снадобья. Два яйца и немного фруктов составили весь мой ужин. Затем я налила стакан воды из моего благодетельного фонтана и напилась.
При первых же глотках воды мне показалось, что вода не такая на вкус, как была утром. Мною сейчас же овладело подозрение, и я остановилась, но я уже отпила примерно с полстакана.
Я с отвращением и ужасом бросила стакан и ожидала последствий; холодный пот выступил у меня на лбу. Без сомнения, какой-то невидимый свидетель заметил, как я брала воду из фонтана, и воспользовался этим наблюдением, чтобы вернее добиться моей гибели, рассчитанной и производимой в исполнение с таким жестоким хладнокровием.
Не прошло и получаса, как появились те же симптомы, что и в первый раз. Но так как на этот раз я выпила всего полстакана, то я дольше боролась и не заснула, а впала в какое-то сонливое состояние, которое не лишило меня понимания всего происходящего вокруг, но отняло всякую способность защищаться или бежать. Я хотела дотащиться до постели, чтобы извлечь из-под подушки единственное оставшееся у меня средство для защиты – мой спасительный нож, но я не могла добраться до изголовья и упала на колени, судорожно ухватившись за ножку кровати. Тогда я поняла, что погибла…
Впечатлительный Фельтон побледнел и вздрогнул.
– И всего ужаснее было то, что на этот раз я ясно сознавала грозившую мне опасность: душа моя, утверждаю, бодрствовала в уснувшем теле, и потому я все видела и слышала. Правда, все происходило точно во сне, но это было тем ужаснее. Я видела, как поднималась вверх лампа, и я осталась в темноте. Затем я услышала скрип двери, хорошо знакомый мне, хотя дверь открывалась всего два раза.
Я инстинктивно почувствовала, что ко мне кто-то приближается; говорят, что несчастный человек, заблудившийся в пустынных степях Америки, чувствует таким образом приближение змеи. – Я хотела сделать над собой усилие и закричать. Собрав остатки энергии и воли, я даже встала, но для того только, чтобы тотчас снова упасть… упасть в объятия моего преследователя…
– Скажите мне, кто был этот человек? – снова спросил Фельтон.
Кто, кто – монах в манто! Его христианнейшее величество император Священной Римской империи Карл Пятый.
Опять не отвечая Фельтону, я продолжала:
– Только на этот раз негодяй имел дело не с безвольным и бесчувственным подобием трупа. Я Вам уже сказала: не будучи в состоянии окончательно прийти в себя и вернуть способность действовать по своей воле, я все же сохраняла сознание грозившей мне опасности. Я боролась изо всех сил и, по-видимому, упорно-сопротивлялась, так как слышала, как он воскликнул: «Эти негодные пуританки! Мне хорошо известно, что палачам нелегко с ними справиться, но не думал, что они так упорно противятся своим любовникам».
Увы, это отчаянное сопротивление не могло быть длительным. Я почувствовала, что силы меня оставляют, и на этот раз негодяй воспользовался не моим сном, а моим обмороком… – Фельтон на протяжении рассказа издавал глухие стоны. Наверное, сочувствовал мне. Лоб его был мокрым. Я и сама увлеклась собственным сочинением и почти поверила в него.
– Моим первым движением, когда я очнулась, было схватиться за нож, который я не могла достать раньше: если он не послужил мне защитой, то, по крайней мере, мог послужить моему искуплению.
Но когда я взяла этот нож, Фельтон, ужасная мысль пришла мне в голову. Я поклялась все сказать Вам и скажу все. Я обещала открыть Вам правду и открою ее, пусть даже я погублю себя этим!
– Вам пришла мысль отомстить за себя этому человеку? – вскричал Фельтон.
Браво, первые разумные слова за весь рассказ.
– Увы, да! Я знаю, это не христианская мысль! Без сомнения, ее внушил мне этот извечный враг души нашей, этот лев, непрестанно рыкающий вокруг нас. Словом, признаюсь Вам, Фельтон, – сказала я мрачно, – эта мысль пришла мне и уже не оставляла меня больше. За эту греховную мысль я и несу сейчас наказание.
– Продолжайте, продолжайте! – потребовал Фельтон с видом флагелланта, истязающего себя. – Я с нетерпением хочу знать, как Вы за себя отомстили.
– Я решила отомстить как можно скорее; я не сомневалась в том, что он придет в следующую ночь. Днем мне нечего было бояться.
Поэтому, когда настал час завтрака, я не задумываясь ела и пила: я решила за ужином сделать вид, что ем, Но ни к чему не притрагиваться, таким образом, мне нужно было утром подкрепиться, чтобы не чувствовать вечернего голода.
Я только припрятала стакан воды от завтрака, потому что более всего страдала от жажды в то время, как мне пришлось оставаться двое суток без пищи и питья.
В течение дня я еще больше укрепилась в принятом решении. Не сомневаясь в том, что за мной наблюдают, я старалась только о том, чтобы выражение моего лица не выдало моей затаенной мысли, и даже несколько раз поймала на своем лице улыбку. Фельтон, я боюсь признаться Вам, какой мысли я улыбалась, – Вы бы в ужасе отвернулись от меня.
– Продолжайте, продолжайте! – просил Фельтон. – Вы видите, я слушаю и хочу поскорее узнать, чем все это кончилось.
