Кукловод - Шхиян Сергей (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗

Только к утру, мы вышли на какую-то разъезженную дорогу. Мороз за ночь усилился, и Маша сильно мерзла. Последние два часа она шла, что называется, на автомате, и почти не разговаривала. Видно было, как ей тяжело дается ходьба по лесу, но я ничем ей помочь не мог. Мне пришлось нести на себе оружие и припасы, так что я мог подбадривать девушку только бодрым словами.

– Скоро будет большое село, – наобум Лазаря, пообещал я, – там отогреемся и отдохнем.

Княжна уже едва переставляла ноги, но терпела и не жаловалась. Я надеялся, что после рассвета нам попадется какой-нибудь гужевой транспорт, но мы уже шли по дороге около часа и не встретили ни одного экипажа.

– Прости, но я дальше идти не могу, – сказала девушка и начала оседать прямо на проезжую часть.

– Хорошо, давай отдохнем, – вынуждено согласился я. – Садись на мешок, а то простудишься.

Маша сидела, закрыв глаза, я стоял над ней и не представлял, как выкрутиться в этой ситуации. Температура была умеренная градусов двенадцать – пятнадцать ниже нуля, при ходьбе мороз почти не ощущался, но стоило надолго остаться на месте, и сразу начинали стыть ноги. Я уже подумывал, развести костер, все-таки хоть какое-то тепло, как вдалеке показался небольшой одноконный экипаж.

– Посмотри, кто-то едет! – бодро сказал я девушке.

Маша с трудом подняла веки и равнодушно посмотрела на дорогу. Видимо она так устала, что на эмоции уже не хватало сил. Экипаж приблизился, и я успел оценить и недорогую лошадь, и кустарный крытый выгоревшей рыжей кожей возок. Я махнул рукой, с просьбой остановиться. Кучер, пожилой человек в солдатской шинели и крестьянской шапке натянул поводья и придержал лошадь.

Дверка экипажа медленно открылась и показалась голова молодого человека в военной форме с воспаленными, лихорадочно блестящими глазами. На вид ему было лет двадцать. Кроме больных глаз, я обратил внимание на зеленоватую бледность лица и бескровные губы.

– Здравствуйте, господин лейтенант, – поздоровался я, – мы с товарищем попали в беду, он заболел, и не может идти. Вы не могли бы довести нас до ближайшего села?

Молодой человек ответил на приветствие, и болезненно сморщившись, сказал, что, конечно, он нам поможет, но в его возке трое не уместятся. Это было чистой правдой, тот был такой крохотный, что и двоим, там было тесно.

– Я могу сесть с кучером, – предложил я, оценив, что на козлах двоим поместиться вполне возможно.

– Ну, если вас это устроит, – сказал путник, – то милости прошу. Я бы уступил вам свое место, но сам болен…

– Спасибо, мне будет удобнее сверху, – так же учтиво, ответил я.

– Савельич, помоги господину…

– Крылову, – подсказал я.

– Господину Крылову поднять его товарища.

Савельич пробурчал что-то недовольное себе под нос, прямо как его известный по «Капитанской дочке» Пушкина тезка, слез с козел и помог мне поднять Машу. Она совсем расклеилась и почти не реагировала на окружающее. Мы с кучером под руки подвели ее к возку и посадили рядом с молодым человеком. После чего закрыли снаружи дверцу, и я со всем своим барахлом взобрался на козлы.

Савельич вернулся на свое место и тронул лошадь вожжами. Та с трудом сдвинула с места потяжелевший экипаж и пошла неспешным шагом.

– Далеко путь держите? – спросил я кучера.

– В деревню, везу молодого барина лечиться, – ответил он. – Его под Малоярославцем француз ранил, чуть насмерть не убил. Там столько народа полегло! Видимо-невидимо.

Мужик горестно вздохнул, снял шапку и перекрестился.

– Куда его ранили?

– В грудь, не чаю уж живым довести. Вот матушке будет горе, если молодой барин помрет. Один он у нее на свете, можно сказать, свет очей! Дохтура лечили, лечили, да видно не смогли с раной совладать, домой помирать отпустили. Эх, грехи наши тяжкие, и за что люди такое страдание друг другу делают.

– Ничего, может еще и выздоровеет, – сказал я, – парень он молодой, здоровый.

– Кабы так, только, боюсь, не довезу живым. Что барыне тогда скажу…

– А далеко ваша деревня?

– Теперь уже близко. Думаю, до ночи доедем. А вы, барин, куда направляетесь?

– Нам далеко добираться, пешком не дойти. Вот оказались без лошадей, да еще и товарищ заболел.

– Это плохо в дороге хворать, не рана у него?

– Нет, просто измучился и ноги стер. Не знаешь, далеко до ближайшего села?

– Скоро будем. Село не село, церковь у них еще в прошлом годе сгорела, но трактир есть, можно чая попить и обогреться.

– Вот и хорошо. Я за одно твоего барина посмотрю, может, помогу чем.

– Так ты, что, не барин, а лекарь? – сразу перешел на ты, Савельич.

– Вроде того.

– Нет, ты моему Петру Андреичу не поможешь, его хорошие дохтура лечили, из немцев, и то, видать, отказались.

Выходило, что молодого человека звали так же как пушкинского Гринева из повести «Капитанская дочка», Петром. Это меня развеселило, и я спросил Савельича, не Гринев ли фамилия его барина.

– Нет, мы Кологривовы, – ответил он. – А про Гриневых я даже и не слышал.

– И каков твой барин, строг? – спросил я, вдосталь насмотревшись на крепостников.

– Голубь, – прочувственно ответил возница, – мухи не обидит, а в бою храбр. Сам видел, как Петр Андреич на француза в рост шел. Да видно, такие как он, долго не живут. Эх, грехи наши! – по привычки добавил он и опять перекрестился.

Мы уже въезжали в большую деревню, пострадавшую если не от войны, то от пожаров. На улице как гнилые зубы чернели сгоревшие дома.

– Это и есть Ивантеевка, – сказал Савельич. – Отсель да Кологривовки всего двадцать верст. Считай, почти приехали.

– Где здесь трактир? – спросил я.

– Скоро будет, на том выезде, – ответил он, махнув кнутовищем вдоль дороги.

Трактир помещался во вполне пристойной избе. Он был даже с коновязью. Я спрыгнул с козел и, не беспокоя болящих, пошел договариваться о постое. Навстречу вышел хозяин, человек с полным, сонным лицом. Оценив одним взглядом мое непонятное, но явно не дорогое платье, сдержано поклонился. Поздоровавшись, я спросил комнату. Трактирщик задумался, похоже, хотел отказать, но вид дорогого оружия поставил его в сомнение относительно моей кредитоспособности и он, недовольно качая головой, повел меня показывать комнату.