Буранный год (СИ) - Юленков Георгий "Коготь" (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
'Я вас научу Устав и государственные секреты уважать!' Последнюю фразу Сергей произнес мысленно, и уже собрался покинуть 'лобное место', но как выяснилось, у курсанта Сталина, все еще имелись вопросы, вот только ответ на них оказался столь жестким и непреклонным, что курсант замер с открытым ртом.
--- Но товарищ....
--- Команды 'Вольно' не было, курсант Сталин! Почему пререкаетесь в строю со старшим по званию командиром, товарищ курсант? Вам мало одного взыскания?! После второго взыскания, вы вылетите из бригады, несмотря на любые ходатайства. Бардака в нашей секретной ракетной бригаде я не потерплю! Устав писан кровью и касается всех! Вам все ясно, товарищи курсанты?!!
--- Так точно, товарищ комбриг!
--- Все ясно, товарищ комбриг!
--- Тогда, кругом! В распоряжение командира саперной роты капитана Казакова... Шагом... отставить!
--- Бего-ом! Марш!
Состоявшаяся вечером беседа с начальником особого отдела бригады Старшим лейтенантом ГБ Полынкиным, прояснила вопрос с прикомандированным личным составом. Оказалось, что 'для усиления бригады' комиссар Мехлис зачем-то, действительно, привез на стажировку сыновей высшего партийного и военного руководства. Причем не только курсантов, но и уже получивших звания красных командиров. Среди фамилий мелькали столь известные как, Микоян, Фрунзе, Ярославский, Сергеев, Самойлов. Не все из них вели себя по-барски, были и обратные примеры. К примеру, лейтенант ВВС Аркадий Чапаев, его брат старший лейтенант артиллерии Александр Чапаев, и курсант артиллерийского училища Яков Джугашвили нормально вписались в новый коллектив. Двое попали в дивизион харьковских реактивных установок, а младший Чапаев в дивизион перехватчиков. Их Королев не раз ставил в пример другим. И все-таки с программой для "ракетных учлетов" нужно было что-то делать. В дивизионах крылатых ракет и перехватчиков ПВО, летать пока было не на чем. Занятия проходили на земле. Изучалась матчасть. Конечно, для считающих себя асами восемнадцати-девятнадцати летних мальчишек оторванная от неба учеба выглядела скучноватой. Оттого они и бузили. Впрочем, воспитательный эффект от 'шанцевой губы' вскоре появился. Вернувшийся Гущин, наказание одобрил, а за воспитание своего подчиненного взялся всерьез. Ну, а остальные четверо получивших взыскание, изо всех сил тянулись на занятиях проводимых приезжающими в дивизион инструкторами и инженерами. Особенно они воспылали любовью к службе, сразу после декабрьских учений со стартами ракетных планеров-перехватчиков. В тот раз, первым, на планере с ракетными ускорителями продемонстрировал взлет лично комдивизиона Шиянов. Стрельбу учебными 60 мм ракетами по дрейфующим в небе и дымящим сигнальными дымами воздушным шарам, на высоте около километра, он выполнил ювелирно. За ним это упражнение выполнили: испытатель ракетных планеров - старший лейтенант Владимир Фёдоров, лейтенант Аркадий Чапаев, и группа курсантов ракетного училища имени Кибальчича под командованием старшего курсанта Георгия Берегового. Пританцовывавших в ожидание своей очереди 'стажеров' пустили в последнюю очередь. Но, судя по восторгу на лицах, отношение к службе у них поменялось кардинально. Больше о нареканиях в адрес 'супердетей' Королев ни разу не слышал. И что слегка удивило Сергея, за тот инцидент никаких претензий к нему, никто из 'высоких отцов' не предъявил. Более того, комиссар Мехлис, прибывший как-то в начале января 1940 вместе с наркомом внутренних дел Берия, общался с Королевым предельно вежливо, а саму ракетную бригаду в беседе скупо похвалил.
***
В первый день артиллерийского обстрела, так и не удалось отправить воздушного разведчика, чтобы установить какие же корабли бьют по столице с залива. Наступила ночь, а штаб генерала-фельдмаршала Густава Маннергейма вынужден был оставаться в пригороде Хельсинки. И сообщения к нему приходили одно другого тревожнее. За снежной метельной ночью, в тыл Виппурийской группе войск высадился вражеский десант, и замкнул окружение. Было неясно, как русские сумели пройти через торосы крупной войсковой группой из нескольких лыжных батальонов, поддерживаемых десятками аэросаней, быстроходных танков, и даже артиллерией. По артиллерийским позициям, судя по частым и мощным разрывам, били сотни тяжелых орудий. Панические сообщения приходили от расквартированных в южной Финляндии частей ПВО и шюцкора. Большое количество краснозвездных двухмоторных транспортников выбросило сразу в нескольких местах ротные парашютные десанты усиленные минометами. С Севера вдоль железных дорог продолжали наносить свои удары, прорвавшиеся на побережье Похьялахти и в центральную Финляндию большевистские дивизии. И эти проклятые корабли в 'Маркизовой луже', бьющие откуда-то из-за горизонта! Решение о срочном ударе по вражеским кораблям без разведки цели было поддержано штабом. Перелетевшая вечером в столицу добровольческая авиагруппа Терновского, начала подвеску авиабомб. Вылет был намечен на очень раннее утро.
Ночная метель стихла. Артналет по столичным береговым объектам и островным батареям все еще продолжался, а следом, русские в любой момент могли нанести удар своими пикировщиками. Поэтому выпускающий их группу капитан Магнуссон нервно подгонял последних выруливающих. Зенитные прожекторы заставляли искриться легкую поземку, и укатанный снег импровизированного летного поля. Кабы не переделанное шасси старых советских истребителей, эта авантюра бы просто не состоялась, и бомбы не удалось бы подвесить под фюзеляжи. Временный лидер, лейтенант датских ВВС Расмуссен повел на взлет их авиагруппу из шестнадцати переделанных русских 'Григорович И-5'. После недавних боев над Остробортией группой уже было потеряно пять старых русских истребителей и еще семь столь же старых британских 'Бульдогов'. Много раз перебранные французские моторы выли на высоких оборотах. От груза навешенных Хельсинскими оружейниками британских 113-ти килограммовых авиабомб, скрипели и угрожающе проседали амортизаторы, замененных в Бельгии стоек лыжного шасси. Пороховых ракет-ускорителей в это раз на самолеты не ставили, большая взлетная дистанция позволяла взлетать и без них. Перед тем вылетом подполковник Робертс сказал, что от результата этого удара по русским линкорам и крейсерам зависит успех обороны столицы и свобода Суоми. Впрочем, летящие с Матвеем рядом недавние курсанты абверовской летной школы, летели в бой не за Финляндию, а за неплохой гонорар, и в силу своей давней ненависти к большевикам. Советскому разведчику на эти громкие лозунги финского подполковника было также начхать, но по другим причинам. Раскрывать себя Матвею было никак нельзя, как нельзя было, и допустить успешной бомбардировки наших кораблей. И сейчас, набирая высоту в предутреннем небе, разведчик напряженно думал, как ему все сделать правильно. Решать над целью придется быстро, и права на ошибку у него нет. Анджей Терновский не случайно слег с ранением, сам он был нужен для другого задания, и провалить его также не мог.
Вообще-то младший сержант госбезопасности Матвей Поланский в разведку попал по наследству. Отец Матвея в далеких 1910-х водил знакомство со многими товарищами из II-го интернационала. За это и попал в поле зрения царской Охранки и перед самой империалистической оказался в ссылке далеко на востоке России. Здесь он неожиданно для себя пустил корни, стал учительствовать, и нашел свою единственную (будущую мать Матвея). И зажил старший Поланский спокойной жизнью. Впрочем, после победы Октябрьской Революции, в стороне от борьбы за народное дело он не остался. Вспомнили про него товарищи, и как старому подпольщику предложили новое дело. В общем, вступил отец Матвея в большевистскую партию, сменил фамилию на партийный псевдоним, и стал чекистом. Громил в Сибири банды анархистов, контрабандистов и прочих мазуриков. Выслеживал и ловил белых шпионов, агентуру интервентов и барона Унгерна. Был дважды ранен, получил благодарность и наградное оружие от товарища Менжинского. В 1935-м году бывший учитель, старший лейтенант госбезопасности Поланский был направлен обучать кадры для ГУ ГБ НКВД. Причем, в силу хорошего знания польского языка и культуры, частенько приходилось ему готовить агентов-нелегалов для отправки на историческую родину. Вот в 1938 году старый знакомый Поланского один из начальников отделов ГУ ГБ Исай Бабич и предложил ему послать родного сына Матвея на разведкурсы. Хоть и переживал за сына старший Поланский, но согласился. Карьера в НКВД была делом серьезным и весьма перспективным. В отличие от хорошего знания английского и польского (устного и письменного языков), летная специальность Матвея Поланского новых учителей поначалу не особенно заинтересовала. Управлять самолетом будущий разведчик научился еще в 37-м, в родном Читинском аэроклубе. Быстро освоил сложный пилотаж, не только на У-2, но и на УТ-1. Летал отлично. Инструкторы хвалили, даже на соревнования отправляли. И быть бы ему, наверное, успешным пилотом-спортсменом, а может, и пилотом ВВС, если бы не родовая польская кровь, и не отцово начальство. В общем, с июня 1939 вынужден был Матвей повышать свою квалификацию по первой и самой любимой им крылатой специальности, но уже в школе пограничных пилотов НКВД.
