Солдат и пес. Книга 1 (СИ) - Советский Всеволод (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT, FB2) 📗
— В целом дежурство по части организовано удовлетворительно. Продолжать в том же духе, бдительности не ослаблять.
И отбыл.
Богомилов облегченно вздохнул:
— Ух! Одно из самых приятных чувств в жизни — когда начальство покидает твои окрестности… Что там на обходе? В самом деле все в норме?
— Да, — сказал я.
Произошедшее на обходе, разумеется, далеко выходило за пределы нормы. Но к этой секунде у меня сложилось четкое понимание того, что говорить об этом сейчас не следует…
— И про тот самый инцидент, — осторожно произнес лейтенант, — ничего не было сказано?
— Нет, конечно, — спокойно ответил я. — А что тут говорить? Так, дуновение какое-то. В конце концов, может, мне просто почудилось!
Он помолчал, сложно повел плечами.
— Почудилось?.. — повторил за мной. — Чтобы вот так сразу и почудилось, и тут же командир части мчится с обходом… Вот как-то непохоже на совпадение, а?
Теперь пожал плечами я.
— Да честно говоря, тоже так думаю…
Мы были уже за пределами КПП, и здесь можно было говорить свободно, без всяких лишних ушей, и все-таки я решил воздержаться от разговора по двум причинам. Первая — произошедшее мне надо было самому обдумать, обмозговать как следует. А вторая…
Вторая заключалась в том, что если я сейчас заговорю, лейтенант может взбудоражиться, взыграет ретивое — и это станет заметно, даже если он будет стараться себя сдерживать. А тут… как говорится, у стен есть уши. И глаза.
Вот об этих ушах и глазах мне тоже надо было поразмыслить самому, прежде чем пускаться в совместные мозговые штурмы. А в том, что таковой нам с Богомиловым предстоит, я не сомневался.
Лейтенант точно прочитал часть моих мыслей. И очень хорошо. Поскольку то, что знать ему было рано, осталось при мне.
— Слушай, — сказал он, — мне кажется, это надо обдумать. И обсудить по холодку, как говорится. За этим могут крыться интересные вещи… Но надо еще пошевелить мозгами. Сейчас бы только дежурство дотянуть до конца, башка не соображает…
— Но тут и тянуть нечего, — вежливо подсказал я.
— Тоже верно, — он кивнул. — Значит, завтра. Я тебя под каким-то предлогом вызову. Скажем, в твоей учетной карточке кое-что уточнить надо. Самое обычное дело! А до этого в самый раз будет мозгами пораскинуть.
Так и порешили.
Наряд по части, будь то караул, дневальство, любая другая нагрузка — дело всегда нелегкое, выматывающее. Устаешь и физически и психологически от постоянного напряжения, ожидания того, что сейчас может случиться какой-нибудь неждан. И то, что почти все время на ногах, в сапогах… Короче, нелегко. После наряда одна мысль: упасть и вырубиться. Хоть бы на час, и то хорошо. Конечно, после нарядов нам разрешали — гласно ли, негласно — поспать подольше, но при нынешнем аврале… Тут всякое может быть. Поэтому сдав дежурство очередной паре наших собаководов, я естественно, постарался поужинать — не пропадать же добру! — и поскорее завалился спать. И мгновенно уснул.
И мне приснилась Ангелина.
Сны ведь странная штука. Ты в них сразу, четко знаешь, где ты и с кем ты, даже если это место и этот человек выглядят странно, смутно или вообще как-то фантастично. Например, мне в моей прошлой жизни упорно, хотя и нечасто снилось, что я в каком-то странном здании, в котором я отродясь не бывал наяву. Где запутанная система подъездов и квартир: некие закоулки, лесенки, лифты, переходы из одного подъезда в другой… И я совершенно ясно, нутром, всем житейским опытом знаю, что это мой дом, где я прожил всю свою жизнь. Или, по крайней мере, много, много лет… Словом, это привычно многолетней рутинной привычкой, въевшейся в повседневность. Самая естественная естественность.
И вот точно таким естественным образом я знал, что передо мной Ангелина, хотя вспоминая сновидение дневным разумом, я видел: данный женский объект был размыт, лица вроде бы и нет… И тем не менее я твердо знал: это она, Ангелина.
И она была немного грустная. Молчала. В халатике на голое тело. Халатик этот распахнулся, я обнял ее, совершенно явственно ощутив чудесное женское тепло. Вот это было, повторюсь, настолько реальное, что я, испытав потяг к вожделению, проснулся посреди ночи. Полежал, глаза привыкли к темноте, посмотрел на циферблат. Шестой час. Досада! Теперь вряд ли уснешь, целый час сна потеряешь.
Сон — одна из главных солдатских отрад. Солдат спит — служба идет, одна из самых расхожих поговорок. Что верно, то верно, именно в армии начинаешь ценить возможность поспать, учишься засыпать быстро и так, чтобы тебе не мешал никакой шум…
Я, конечно, постарался задремать как можно интенсивнее, и вроде бы удалось. Но команда «Подъем!» прозвучала все равно внезапно и нежеланно.
Утренние процедуры, завтрак (пшенная каша с котлетой — Светлана просто мастер, кулинарный Левша!!!), развод на занятия и работы.
Командир выглядел как всегда подтянуто и браво, словно и не было полуночных странствий. Оно и понятно: никто не должен видеть и знать командирских секретов. А если кто и знает, тот молчит.
На разводе шеф порадовал нас тем, что сегодня начинается приемка новой техники: ПСГ-240 на базе «Уралов-345». Опять же на это дело бросается весь личный состав, свободный от нарядов, особенно же те, кто имеет в водительских правах отметку категории «С»: солдаты, гражданские, прапорщики, офицеры…
— Все! — подчеркнул Романов. — Я сам лично за руль сяду, если потребуется. Всю партию надо сегодня как минимум с территории станции выгнать. Иначе Товарный двор нам пропишет штрафную санкцию…
Уж это точно. Железная дорога в СССР со Сталинских времен — государство в государстве, а может, даже и с царских. Объект стратегического значения, что тут скажешь. И Министерство обороны не указ Министерству путей сообщения. И хоть кто затянул с выгрузкой, загромоздил Товарный двор своим имуществом — получай штраф.
Мне, конечно, эта суета с выгрузкой и перегоном машин в часть была боком, но и нас таких, кто свободен от нарядов, отмобилизовали на приемку: подай, принеси, помоги… А чтобы мы не слонялись попусту, прапорщик Мотыгин выдал нам метлы, сделанные из связок вервей и насаженные на деревянный черенок, и велел мести бетонные полы в хранилищах и площадки перед ними. Работа не самая обязательная, хотя, в общем, с пользой. А главный толк — педагогический.
— Солдат, не занятый делом — это потенциальный преступник! — наставительно произнес прапорщик заученную фразу. И добавил от себя: — Чем бы ни занять, лишь бы зае…ать…
Последняя мудрость была произнесена на выходе вполголоса, чтобы мы не услышали. Но я услышал. И усмехнулся. Сермяжная правда в этом есть, не поспоришь!
Так начался очередной день службы. Я, улучив момент, постарался слетать в вольеры к Грому, которого сегодня должны были выставить на второй пост. Свидание вышло коротким и трогательным:
— Извини, братишка! — сказал я. — Не могу тебе уделить много времени. Служба не мед!..
Конечно, я поменял ему воду, прибрал в вольере. И уж, конечно, он был рад, хотя особо и не подал вида. Как настоящий джентльмен, он был скуповат в выражении чувств.
Я помчался обратно на техтерриторию. Тут уже начали прибывать первые «Уралы», выглядели они, конечно, мощно, презентабельно по сравнению со старыми ЗИЛами, и насосы на них стояли более мощные. Суматоха достигла апогея, машины стали подкатывать одна за одной, дежурный по КПП плюнул на открытие-закрытие ворот и, держа их открытыми, встал рядом с ними как апостол Петр у врат рая.
Богомилов, между прочим, несмотря на очки, тоже оказался обладателем прав с категорией «С» — учился в школе ДОСААФ. Получилось это, по его уверениям, случайно. В институте, на военной кафедре. Какая-то у них особо продвинутая кафедра оказалась, где студентам предлагали получить какую-нибудь околовоенную специальность типа химика-дозиметриста, шофера, даже санинструктора. Ну и он выбрал водителя — это показалось самым интересным. И теперь его припахали на перегон, естественно.
