Александровскiе кадеты. Смута (СИ) - Перумов Ник (серии книг читать бесплатно .txt, .fb2) 📗
— Чьи идеи всесильны, потому что ве г ны! — воспользовался мгновенной паузой Ульянов.
— Именно, товарищи! — и Троцкий что было сил рванул веревку.
Серое полотнище, окутывавшее верх колонны, соскользнуло, стало падать, раскрываясь, словно голодный призрак.
На верху столпа открылась огромная и круглая голова бородатого Маркса, из серого бетона. Это была поистине исполинская голова, куда крупнее самой колонны, так, что непонятно даже было, как она там удерживается.
Грянули залпы салюта, от стен бывшего царского дворца взмыли фейерверки. Раздалось «ура» и из толпы.
— Но этого мало! — не упускал инициативу товарищ Ульянов. — Текущий момент, това г ищи, благоп г иятствует нашей победе, как никогда! Из Сиби г и п г иходят эшелоны с хлебом, так, что мы сможем увеличить дачу по ка г точкам, по твё г дым ценам!
Тут «ура!» раздалось куда громче и с куда большим энтузиазмом.
— А все, пришедшие на митинг, получат дополнительный разовый паёк! Совершенно бесплатно! — вдруг вмешался Благоев.
«Ура» сделалось громовым.
— Да, това г ищи! — продолжал Ульянов. — С южного фронта тоже приходят доб г ые вести! Наша только-только порождённая г абоче-крестьянская К г асная а г мия занимает го г од за го г одом. Ха г ьков, Изюм, Путивль, Сумы!.. Наши дивизии движутся на Киев, где подняли голову какие-то «гетманцы»; но самое главное — мы наступаем на Г остов и Елисаветинск, где свила гнездо гид г а конт гг еволюции во главе с бывшим ца г ем!.. Но час г асплаты уже близок. Жалкие кучки п г иве г женцев све г гнутого на г одом ти г ана не смогут остановить железную поступь наших полков, одушевлённых великой идеей!..
Сверху на всё это молчаливо и мрачно взирал серобетонный Карл Маркс.
После митинга Ирина Ивановна, Михаил Жадов и остальные из его батальона вернулись в здание бывшего Окружного суда на Литейном; товарища Шульц ждал стол, покрытый бумагами, правда, разложены они были в идеальном порядке.
Михаил Жадов держал под мышкой два небольших пакета —те самые «доппайки» для всех участников собрания на бывшей Дворцовой. Раздражённо бросил их на стул в углу.
— Дожили. За участие в революционном митинге — пайки раздают!
— Что же в этом плохого? — подняла бровь Ирина Ивановна. — Люди пришли на площадь, в мокрый снег и холод. Проявили сознательность. Сами же говорили, Михаил, что на голодный желудок много не навоюешь и мировую революцию не совершишь.
— Всё равно, — упрямо и угрюмо буркнул комиссар. — Мировая революция только тогда чего-то стоит, когда её делаешь хоть на какой желудок. Когда готов поголодать, если надо. А когда за паёк… — он только рукой махнул.
— Вы, Миша, слишком много рассуждаете последнее время, — очень деловым тоном сказала Ирина Ивановна, берясь за работу — быстро проглядывала одну бумагу за другой, ставила пометки остро отточенным карандашом. — А рассуждать так много вредно. Надо исполнять свой долг, перед новой Россией, перед трудовым народом…
— Ира! Да оставь ты этот «трудовой народ»! — вдруг взорвался Жадов. Упёрся кулаками в стол, нагнулся над Ириной Ивановной, однако та продолжала невозмутимо просматривать документы, что-то помечая в них. — Вот всё ты правильно говоришь, все слова нужные… а словно смеешься, честное слово!
Ирина Ивановна аккуратно отложила карандаш, неторопливо скрестила руки, словно выигрывая время.
— Я, Миша, не смеюсь. Ты вот помнишь, рассказыал про женщин из «бывших», который в «Кресты» посадили ни за что, ни про что? Так вот они уже на свободе.
Жадов замер, растерялся, свёл брови, потешно замотал головой.
— На свободе? Как так?
— Да вот так, — хладнокровно сказала Ирина Ивановна. — Я выяснили по спискам имена задержанных, составила соответствующий приказ, подписала его у товарища Благоева. Отправила с нарочным. Невиновных освободили. Вернули ли им изъятое? — надеюсь. Но, знаешь ли, по нынешним временам и что отпустили уже много.
— Это хорошо… — комиссар, казалось, был изрядно сбит с толку. — Только… только ты-то смогла двоих выручить…
— Троих, — Ирина Ивановна оставалась невозмутима.
— Ну хорошо, троих. А сколько ещё сидеть осталось?
— Много. Вот потому-то, милый Миша, мы и должны оставаться на своих местах — чтобы революционное правосознание не обернулось кровавой вакханалией.
— Ваха… чем?
— Беспределом, как блатные говорят. Настоящий саботаж ведь есть? — есть. Чиновники на работу не выходят? — далеко не все, но существенное число. Их кто-то организует? — да. «Бывших», что старые порядки вернуть хотят, в городе хватает? — тоже да. Только ведь вчера товарища Вреденского ранили, начальника отдела — не слыхал разве?
— Как не слыхать… — криво ухмыльнулся комиссар. — Только Вреденского этого я бы сам расстрелял. За опорочивание дела великой революции. Он взятки берёт, я знаю. Собирает с тех самых «бывших» золотишко, другие ценности — и переправляет через финскую границу. Которая тоже, я вам скажу, невесть зачем —
— Миша! — Ирина Ивановна строго подняла палец. — Нам необходимы союзники, и потому—
— Да-да! — перебил Жадов. — Поэтому Эстляндию с Лифляндией немцам отдаём, независимость Польши признали, чухонцев тоже… Был наш город Выборг— теперь Виипури какой-то, сказать стыдно!..
— Товарищ Благоев говорит…
— Да знаю я, что он говорит! Что всё это сугубо временно, не имеет особого значения, а после мировой революции все границы вообще исчезнут, ибо останется только земшарная республика Советов. Вот только и в Польше, и в Финляндии у наших что-то не слишком получается, да и «наших-то», считай, не осталось, какие были — к нам сбежали, а остальные буржуазии предались, какие-то «конституции» мутят, с «правом собственности»…
— Право собственности и у нас оставили. Забыл? Под рабочим контролем если, хозяин предприятия может…
— У нас это временно, — не сдавался Жадов, — а у них постоянно! И вообще… на юг царь бывший воду мутит, сторонников собирает, контрреволюцию готовит, а у нас теток из «бывших» потрошат, хуже блатных, честное слово!
— С бывшим царем разберутся, Миша, без нас. Сам знаешь, сколько войск туда отправили. Что-то ты только и знаешь, что ворчать. Ну, ровно товарищ Троцкий, когда товарищ Благоев его идеи отвергает. Что с «военным коммунизмом», что с «трудовыми армиями»…
— «Военный коммунизм» товарищ Ленин предложил, — поправил справедливый комиссар.
— Только как самую общую идею, а Лев Давидович развил.
— Ну, а что там было не так? Торговлю запретить, деньги отменить, работать всем за идею, «кто не работает — тот не ест», таким пайка не давать…
— И что это была б за жизнь? — фыркнула Ирина Ивановна. — Человека, Миша, к новой жизни готовить надо. Непросто от «своего» отказываться. Да и ни к чему это сейчас, врагам нашим давать повод. Вон как хорошо получилось со «свободными ценами»!
— Угу, только к ним и не подступишься…
— Кому надо — подступаются. Ценные вещи государству сдают, чеки именные получают. А хватает и тех, кто зарабатывает.
— Ну да, те же буржуи… Как при царе сладко ели, мягко спали, так и сейчас…
— Всё, Миша, хватит! — Ирина Ивановна аж прихлопнула ладонями по столешнице. — Хватит ныть! Дело надо делать. В следственных материалах полный бардак, прости, Господи! Пишут невесть что! Никаких понятий о процессуальной дисциплине!.. а так нельзя, у нас жизни людские на кону, революция невинных карать не может, ибо чем она тогда от кровавого царского режима отличается?
Кто знает, куда свернул бы их спор, если бы в дверь не затарабанили. Быстро, резко, нетерпеливо.
Жадов привычно положил руку на кобуру.
— Вы чего тут мешкаете, товарищи⁈ — влетел через порог тощий товарищ Апфельберг. Он приоделся, костюм дорогой, из лучшей ткани, чуть не по фигуре — явно не на заказ строено, а просто где-то «реквизировано». — Товарищ Благоев вызывает! Всех!
