Южно-Африканская деспотия (СИ) - Барышев Александр Владимирович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
— А, кстати, почему? — заинтересовался Смелков.
— Я запретил, — сказал Бобров. — У меня на них обширные планы. И алкашам в этих планах не место.
— Ну коли так, то и конечно, — довольно туманно заявил Юрка и неожиданно добавил: — После третьего стакана — отличный вкус [2].
Бобров понял и налил еще.
— Да, — спохватился Юрка, уже начиная запинаться, но все еще выражаясь довольно внятно. — Я что тебе еще хотел сказать. Ага, в общем, присмотрел я замок. В Италии. А если быть точным, то в Лангобардии. Цена смешная, всего-то пять миллионов. Но красиво до умопомрачения. Да и внутри хорош.
Бобров изумился.
— Ну и зачем нам замок? У нас вон какое поместье. А в Африке целая страна. Строй себе любой замок. И никто слова не скажет, потому что никого и нет.
— А зачем же тогда вы волочете сюда алмазы, дерево и слоновую кость, если для ваших нужд вполне хватало рыбы, масла и вина? — Юрка воззрился на него как прокурор и даже палец уставил.
И вот тут Бобров задумался.
— А действительно, зачем?
Потом пришло понимание. Бобров, как ни позиционировал себя местным правителем, деспотом и тираном, в глубине души оставался человеком своего времени. И жить в этом времени хотел богато и независимо. Точно так же как он жил сейчас во времени Александра Македонского, имея при этом почти все блага цивилизации конца двадцатого века без ее отрицательных черт. Ну, понятно, за исключением тех, что не пролезли в портал. А замок… Замок отвечал его самым затаенным желаниям. Бобров всегда хотел жить отдельно от остального народа. Но не совсем отдельно, в какой-нибудь несусветной глуши. А как бы немного в стороне, чтобы иметь возможность наблюдать и пользоваться и в то же время максимально не зависеть. Он и в поместье жил по этому же принципу: максимум автономии и при этом нормальные экономические связи (лавка Никитоса, трапезиты, страховая и судоходная компании).
А для чего он занялся алмазами и основал, можно сказать, целое государство (два города, дороги, порт и добывающая промышленность — это что вам, не государство. Да современная Россия только масштабом и отличается). Мало того, и Вована поощрил. И теперь, можно сказать, государства почти два. Ну, конечно, если негры не облажаются.
Бобров понял, что сейчас в мыслях своих заедет куда-то не туда и лучше поскорее прекратить эти размышления и довольствоваться тем, что есть. Ну и немного тем, что еще будет. А вот есть у нас здесь и сейчас очень многое. Он заметил, что Юрка продолжает смотреть вопросительно. И сказал, решившись:
— А вот затем и волочем. Чтобы здесь у тебя построить что-то вроде независимого комфортабельного приюта, где можно жить, мало обращая внимание на то, что делается в большом мире. А вот за приключениями и настоящей жизнью пожалуйте за портал. И будет вам экологически чистая пища и вино рекой и чистое море и не загаженная земля и простые люди с простыми отношениями между ними. Короче, заря цивилизации и детство человечества. А коль надоест, то опять можно в приют на отдых.
— Ну-у, — сказал Смелков. — Эка загнул. Ик. Пардон. Тогда тебе не замок, а остров нужен, — он подумал. — С замком.
Бобров оглянулся. Апи смотрела на них во все глаза и даже рот приоткрыла. Бобров смутился, словно девушка могла прочитать все его мысли, и подумал, что надо бы все объяснить и Златке и Апи. Скрывать что-либо от самых близких людей было неправильно. Заодно вспомнился и Серега, который шлялся невесть где и при разговоре не присутствовал. А еще Вован, который был в рейсе, Петрович, дядя Вася. И уже совсем мельком супруги Комаровы и Нина Григорьевна.
И тут опять подал голос Смелков:
— Ежели так, то оно, конечно, итальянцы — народ общительный. Спрашивать начнут. А что ответить? Поищу-ка я остров.
— Завтра еще поговорим, — сказал Бобров. — Но никакого коньяка.
— Собирайтесь, — сказал Бобров, входя в дом и радуясь про себя, что удачно застал всех вместе, и не надо бегать в поисках или ждать. — Через три дня отплываем.
— Как?! — одновременно воскликнули Златка и Апи, до этого мирно сидевшие за столом в компании ведерного самовара.
Чай был забыт и обе женщины, вскочив, засуетились.
— Что ж ты, раньше не мог сказать! — выговорила мужу Златка. — Мы же не успеем собраться.
А Апи, не тратя времени на слова уже бросилась вон из гостиной с явным намерением стащить в кучу все свои наряды.
— Стоять! — негромко скомандовал Бобров и Апи как стену натолкнулась, а Златка посмотрела, вопросительно подняв брови.
— Милые, любимые, дорогие, единственные, неповторимые, — скороговоркой произнес Бобров и сделал паузу. Потом добавил осторожно: — Сборов, в вашем понимании не будет.
— Как так? — всплеснула руками хозяйственная Апи, а Златка кивнула, присоединяясь.
— Все очень просто, — сказал Бобров, и женщины как-то сразу поняли, что на самом деле все очень непросто. — И зря вы на меня так смотрите. Я еще не совсем свихнулся. Вам действительно не стоит тащить с собой все это барахло, — он повел рукой, описав полукруг, и Златка с Апи как-то сразу осознали, что он имел в виду весь дом.
Женщины загоревали. Еще не зная, что конкретно им грозит, они уже жалели оставляемое добро. А надо сказать, добра собралось немало. Бобровский двухэтажный дворец был готов всего год назад и за это, казалось бы, короткое время Златка с Апи, действуя совместно, и с попустительства Боброва почти сумели превратить его в склад. Правда, в этом им содействовала не пожелавшая отдавать Боброва кому бы то ни было Ефимия, ставшая, как называл ее хозяин дома, деспотической кормилицей. А разнообразия добавляли три служанки, одна из которых, правда была приходящей.
Из мужчин же в доме кроме Боброва и его сына Диониса-Дениса жил Петрович, удачно пристроившийся к Ефимии, сочетавшей в себе не только кулинарные таланты. Этот симбиоз Боброва только радовал за исключением случаев, когда «молодые» слишком увлекались и на следующий день расслабленная Ефимия запросто могла пересолить суп. Поэтому Бобров поручил Апи, которая всегда была в курсе, в этот день прятать от Ефимии соль и перец, потому что все остальные приправы еще как-то можно было выдержать. Еще в доме были сторож и садовник, состоявшие при должностях и женах-служанках. Они, кстати, оставались во дворце, а вот Петровича с Ефимией Бобров забирал с собой.
Ефимия была в таком же положении, что и Златка с Апи, то есть получила конкретный приказ бросить все и брать с собой только самое необходимое. Естественно, она помчалась консультироваться к хозяйкам, которые, будучи ближе к телу деспота, явно должны были знать больше. А хозяйки, как выяснилось, сами были в растерянности. Они сидели в спальне, пригорюнясь, на кровати была свалена груда различной одежды, вдоль одной из стен выстроилась шеренга из двух десятков пар обуви.
Бобров был категоричен:
— Взять с собой одежду и обувь только на дорогу до Херсонеса. Стирки в пути не предвидится. И не забудьте гигиенические принадлежности и постельное белье.
Златка посмотрела на кучу барахла и из груди ее вырвался тяжелый вздох. Она привыкла доверять мужу безоглядно, зная, что в конце концов все его действия приведут только к лучшему. Апи была более критично настроена, но и она возражать не стала. Они посетовали на судьбу-злодейку и в этом им посильную помощь оказала присоединившаяся Ефимия, а потом занялись увлекательнейшей процедурой, выбирая из десятка экземпляров какой-то один, но самый-самый.
Услышав на втором этаже целый хор женских голосов, Бобров осторожно подкрался к двери спальни и заглянул в щель. Рядом с кроватью, на которой возвышалась груда одежд и белья стояла Апи, приложив к себе какое-то платье. А вокруг нее ходили Златка и Ефимия, и горячо платье обсуждали. Апи тоже молча не стояла. Бобров усмехнулся и тихонько отошел.
Передача дел остающемуся за деспота Стефаносу прошла быстро, потому что, будучи заместителем Боброва, он и так все знал. Хозяйство Стефаносу оставалось обширное — одних городов четыре, не считая деревень хлебопашцев, поселков охотников и золотоискателей. Количество народа в государстве, которое так и называлось Южно-Африканской деспотией перевалило уже за десять тысяч, а корабли все привозили новых поселенцев. В Африку ехали в основном городские жители, которые в родных городах не смогли, как красиво говорил нахватавшийся разного Смелков, себя реализовать. Почему-то, прибыв в Бобровскую деспотию, они прекрасно вписывались в процесс. Наверно потому, что их не бросали в воду в надежде, что они сами научатся плавать и не норовили всучить удочку, чтобы сами наловили себе рыбы. Нет, у Боброва плавать учили специальные люди, а рыбу ловили бригадным способом и в основном промышленными орудиями, а удочками увлекались любители в свободное время.
