Конкуренты (СИ) - Барышев Александр Владимирович (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

Александр Барышев

Конкуренты

Поместье

Звонко блямкнул кусок трубы, подвешенный к вделанному в стену кронштейну. Через несколько секунд блямк повторился. По всей обширной территории поместья, заслышавшие его люди, бросали свои дела и шли к усадьбе. На верхней площадке самой крайней башни города Херсонеса, стоявшей на правом мысу Песочной бухты, недавно заступившая смена воинов тоже услышала звук, и один завистливо сказал другому:

— На завтрак созывают. Я слышал, что на завтрак у них не наша ячменная каша.

— А что? Хлеб что ли?

— И хлеб, и рыба, и вино.

И оба тяжело вздохнули.

Бобров и Серега после утренней пробежки, тяжело дыша, перешли на шаг.

— Искупаться бы, — сказал Серега, вытирая лоб.

— Давай, давай, — поощрил Бобров. — Вода уже примерно тринадцать градусов. А в конце бухты наверно все пятнадцать будет.

Серега поежился. Чистая вода манила, но слова Боброва со счетов сбрасывать было нельзя. С другой стороны, солнце уже пригревало, да и вообще, апрель на дворе. Серега сбавил шаг, все еще не решаясь.

— На завтрак опоздаешь, — выдвинул Бобров самый убойный аргумент и это сработало.

У ворот усадьбы стоял часовой в каске советского образца и самодельном бронежилете, сконструированном в соответствии с последней аттической модой. Бронежилет был надет на шерстяную тунику темно-красного цвета, ноги часового были облачены в камуфляжные штаны, заправленные в армейские сапоги. Являясь, так сказать, лицом усадьбы, а может и всего поместья, часовой был вооружен вычурно и в тоже время крайне рационально: на левом боку на широкой перевязи висел внушительный меч-копис, на правом не менее внушительный боевой нож, в руках воин держал короткое копье с узким полуметровым наконечником, больше похожим на кинжал. Так как по местным временным понятиям воин должен был блистать, а у часового кроме наконечника копья, ничего металлического на виду не было (не начищать же зеленую каску), то наконечник вынужден был отдуваться за всех, немыслимо сияя в лучах восходящего солнца.

Увидев подходящих к воротам, часовой четко взял свое копье в положение «на караул». Бобров, проходя, благосклонно кивнул, Серега автоматически повторил его жест. Гулким эхом отозвалась невысокая воротная арка, и они вышли на бывший когда-то обширным двор. Ныне двор обширным ну никак не выглядел.

Приглашенный, или, скорее, соблазненный Вованом архитектор из малоазийского города Гераклеи, обошедшийся вместе со своей командой в десять драхм в день, зря денег не брал. Когда-то довольно компактная усадьба, вернее, ее центральное здание ныне значительно разрослась, увеличив свою площадь почти в полтора раза, а кое-где даже получив третий этаж. Вспомогательные службы и войсковая казарма, представлявшая собой нечто вроде таунхауза, потому что офицерский состав и некоторые ветераны жили вместе с семьями, тоже заметно увеличились в размерах.

Вообще-то Бобров уже привык к новому виду усадьбы, но до сих пор посматривал на нее не без удовольствия. Здание выглядело более солидным, потеряв свою древнюю легкомысленность, стало более массивным и даже на вид прочным. Много труда стоило втолковать архитектору, чего от него хотят. Человек привык строить здания воздушные, пронизанные солнцем, доступные свежему ветру, а от него хотели, чтобы он сделал как раз прямо противоположное. То есть дом, по мнению заказчика, должен был противостоять и солнцу и ветру, но, в то же время быть легким и воздушным.

Архитектор сначала было хотел разругаться с нанимателем, разорвать контракти даже выплатить неустойку. Но потом задумался. И чем больше он думал, тем больше ему нравилась идея. Наниматели терпеливо ждали. Наконец архитектор совсем не по-древнегречески махнул рукой:

— А, ладно! Берусь!

И теперь, глядя на получившуюся помесь греческой усадьбы и русского терема, исполненную в белом камне, Бобров в который раз удовлетворенно усмехнулся.

В столовой уже собрался весь, наличествующий на данный момент, контингент. Приглаживая мокрые волосы, Бобров прошел к своему месту. Его непоседливая подруга уже важно восседала на стуле с высокой спинкой, стараясь выглядеть как можно царственней. Но это у нее как всегда плохо получалось. Поза получалась: и прямая спина, и разворот плеч, и гордая посадка головы. А вот с лицом ничего поделать было невозможно — по лицу гуляла мечтательная улыбка, делающая его детским и беззащитным. Когда она увидела входящего Боброва, улыбка ее приобрела конкретность и адресность, и она совсем перестала походить на холодную красавицу.

— Девочка моя, — тихо сказал ей Бобров, целуя душистый висок. — Ты опять красивей всех.

Завтрак прошел без обычных шуток, тихо и пристойно. Может быть потому, что за столом собрался неполный состав. Присутствовали только Бобров и Серега с подругами, и Прошка. Вован после рейса отсыпался и к завтраку не вышел, Андрей с утра пораньше укатил на рабский рынок, ему, видите ли, не хватало сельскохозяйственных рабочих. Евстафий сегодня инспектировал солдатскую кухню и, следовательно, завтракал с личным составом, а супруга его приболела, и ей завтрак обещали отнести в комнату после утреннего осмотра. Соответственно, Петрович сейчас был у нее.

Присутствующие как раз допивали кто чай, кто кофе, когда в столовую вошел Петрович. На выразительный взгляд Боброва он не менее выразительно махнул рукой.

— Ерунда на постном масле. Межреберная невралгия. Но полежать придется. Правда, недолго. До обеда, хе-хе. Слушай, Саня, мне после завтрака в город надо, посмотреть Никитосовских дочек. Какая повозка свободна?

Бобров думал недолго.

— Да там только одна и свободна. На одной Андрей уехал, у второй ось полетела. Так что, одна и осталась. Сам поедешь?

Петрович замялся.

— Я конечно могу, но лучше все-таки, чтобы кто-нибудь подвез.

— Не проблема, — сказал Бобров. — Прошка, организуй.

Прошка кивнул, соглашаясь.

Бобров встал из-за стола, и Серега поднялся следом. Остальные не торопились. Только Бобровская подружка посмотрела вопросительно, но Бобров сделал успокаивающий жест, и она опять повернулась к соседке. Прошка тоже, торопливо дожевав, поднялся и выскочил за дверь впереди Боброва. А Бобров с Серегой начали уже вошедший в традицию еженедельный утренний обход.

Все, что находилось в доме и сам дом все это входило в компетенцию Златы — той самой Бобровской подруги. Она целый год присматривалась, да примеривалась, да приходила в лета. Все-таки шестнадцать лет для хозяйки большого поместья это не тот возраст, когда тебя будут слушаться беспрекословно тетки и дядьки, которые намного старше и обладают большими знаниями и опытом. А вот семнадцать с половиной, при том, что взрослеют в этом мире рано, а также при том, что муж — хозяин всего этого поместья и еще при том, что она не просто жена своего мужа, но и еще его правая рука и даже (хе-хе) часть головы.

Вобщем Злата дело знала, и Бобров надеялся на нее как на себя. Она могла и построить нерадивых, и похвалить послушных, и даже тонко польстить нужным.

Периметр, в который входили стены, башни и ворота, а также казармы и маленький плац был епархией Евстафия. Он там был царем, богом, отцом-командиром, а также слугой властителю то есть Боброву и иже с ним.

Остальные вспомогательные помещения: домики слуг, подвалы, склады, колодец и даже подземный ход были подведомственны управляющему поместьем, роль которого в данный момент исполнял Андрей. Он, впрочем, исполнял эту роль еще при старом владельце и перешел к Боброву так сказать, по наследству. Неизвестно как он исполнял свои обязанности раньше, но у Боброва он работал на совесть. Еще бы, Андрей чуть больше чем за год работы стал богатым и уважаемым человеком и с ним считались в городе не меньше чем с каким-нибудь хозяином хоры (ну не считая Боброва конечно).

Был, правда в составе усадьбы еще один дом, на который Андреева юрисдикция не распространялась. Дом стоял впритык к центральному и составлял в архитектурном плане с ним единое целое, но был полностью изолирован и имел отдельный вход. Этот дом громко назывался медблоком, или, чтобы было понятно для местных товарищей, домом Асклепия. Роль Асклепия и заодно его главного жреца играл Петрович. Он же был и хозяином строения. Внутри дом был разделен на несколько помещений: кабинет, операционная, изолятор и палата интенсивной терапии она же реанимационная в зависимости от текущей необходимости. Посторонним вход туда был категорически запрещен. Даже Боброву. Хотя уж он-то тут посторонним ну никак не был.