Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG) - Савицкий Анджей (читаемые книги читать TXT) 📗
Стамбул
19 джумада 1088 года хиджры
19 августа 1677 года от Рождества Христова
На вершину минарета вели неудобные и высокие ступени, вьющиеся бесконечной спиралью. Когда, наконец-то, канцлер Гнинский туда вскарабкался, он настолько насопелся, что едва мог дышать. Его сопровождал Михал Пиотровский, подталкивающий перед собой Талаза Тайяра, запястья которого были скованы цепью. Пленник единственный не казался измученным подъемом, он первым вышел на узкий балкончик и полной грудью набрал воздух в легкие. Казалось, он был восхищен и высотой, и окружающим видом.
Башня, с вершины которой муэдзин призывал верующих на молитву, стояла у мечети, находящейся на территории дворца Топкапи, и взобраться на нее мог каждый желающий, достаточно было пожертвовать мулле несколько акче. Деньги исчезли в рукаве мужчины, а сам он делал вид, что его ну никак не интересует, чего эти два гяура ищут на вершине минарета и зачем они тащат с собой скованного цепями чрезвычайно грязного турка..
- Поглядите, как красиво, - Талаз повернулся спиной к городу, направляя взгляд на Золотой Рог и Босфор.
С моря дул приятный прохладный ветерок. Волны успокаивающе колыхались, тонкий туман водных испарений затягивал домики, дворцы и мечети, стоящие на холмах противоположного берега залива. Вдоль берега на ветру хлопали сотни парусов судов, барок и рыбацких лодок. Картинка была просто идиллическая, несколько нереальная по сравнению с тем, что было видно, если бы перейти по балкончику на другую сторону минарета. Пан Михал не позволил пленному долго любоваться пейзажем, схватил за шею и решительно подтолкнул, чтобы тот перешел на другую сторону. Гнинский шел за ними и молился про себя. Он старался не глядеть вниз, в пустоту и на маленьких человечков, стоящих вокруг минарета. Со злостью он размышлял над тем, почему это басурмане не возвели вокруг балкончика ограду. Ведь было достаточно, чтобы ветер подул сильнее, человек споткнулся и… аминь. И нет человека.
Когда все встали с обратной стороны, ветер ударил в них запахом гибнущего города, гарью, смрадом смерти и уничтожения. Как будто бы одно мгновение они очутились в ином мире, в иной повести. Город под ними догорал в десятках пожаров, вдалеке, там где еще недавно скапливались тысячи жилищ, застроек и каменных домов, тянулось черное пожарище. Лишь кое-где в небо целились острые шпили минаретов и сопровождающие их округлые крыши мечетей. Посреди города находилось нечто совершенно чуждое и никак ему не соответствующее. Среди руин в небо выстреливало могучее черное дерево со спирально скрученным стволом толщиной шагов в сто, а может и намного больше – с такого расстояния оценить было сложно. В самом низу, посредине ствола, блестел и пульсировал красный шар, словно бы это как раз он был сердцем этого чудовищного образования. Вместо веток в небо выстреливали вьющиеся черные щупальца, по которым ежесекундно перемещались голубые и белые молнии разрядов. Дерево выгибалось и волновалось, а его ветви вытягивались все выше и выше, как будто бы искали чего-то в пустоте. К тому же, вокруг дерева и над ним носились в воздухе механические насекомые из черного железа. Они кружили над ветвями, опадали на город, чтобы через мгновение вновь подняться к небесам.
Пан Михал задрожал. Раз летающие повозки были величиной с дом, высота дерева, как минимум, должна была составлять не менее трех стай. Наверняка его было видно с другой стороны залива, так что ничего удивительного, что никакое судно как-то не торопилось зайти в порт за беженцами или чтобы узнать новости из города. Ну кто в здравом уме станет лезть туда, где находится нечто подобное?
- Думаю, что когда встало солнце, и все в городе смогли увидеть это чудо, беженцы силой форсировали ворота и смылись, - сказал посол Гнинский. – Наверняка, намылилась и какая-то часть ополчения. Всем известно, что подобного рода сборище никогда не удерживает позиции перед лицом опасности. Спроси у поганого, что это такое, и зачем он попросил меня сюда карабкаться.
Пан Михал перевел слова канцлера на турецкий язык. Именно затем он и очутился с этими двоими наверху. Он должен был одновременно служить и охранником, и переводчиком. Ни Спендовского, ни кого-либо из драгоманов об этом не просили, так как они не были солдатами, а посол желал, чтобы во время беседы присутствовал кто-то такой, кто справляется в битве. Это на тот случай, если бы пойманный турок начал скандалить.
После того, как вчера ротмистр единственный вернулся с задания, часть земляков посчитала его героем и необычным счастливчиком, а вот другая часть – подозрительно часто выходящим целым из столкновений с одержимыми. За спиной кое-кто из слуг называл его изменником и слугой проклятых. Говорили, что он наверняка продал одержимым пленников на верную смерть, что он давным-давно уже продал душу дьяволу и теперь вот выплачивает долги. К счастью, канцлер всех этих глупостей не слушал, а когда ему передали их в очередной раз, только постучал себя согнутым пальцем по лбу. Пиотровскому он верил и считал его замечательным солдатом, ну а то, что ротмистр единственный спасся из очередной неприятности, только подтверждало его необычные способности. Рядом с кем-то подобным он мог чувствовать себя в меру безопасно, стоя с пойманным одержимым на узеньком балкончике над пропастью. По крайней мере, была у него надежда, что не ошибается.
- Мне бы хотелось, чтобы вы во всей красе увидели, с чем, собственно, имеете дело, - сказал Талаз, выслушав вопрос пана Михала. – Вот там, внизу, красный шар, изготовленный из людских тел, для простоты называемый биопроцессором. Это довольно-таки сложное устройство, задачей которого является забор потоков информации, передаваемой порталом, их компрессия и исполнение как приказов. Эти приказы передаются для записи данных в локальное инфополе.
- Ничего не понимаю, - с хмурой миной сообщил пан Михал. – Понятия не имею, как перевести это на польский язык. Говори, язычник, понятнее, а не то я не выдержу и угощу таким пинком, что ты на другом берегу залива приземлишься.
Сам панцирный был ужасно раздражен, все у него болело. Он не выполнил доверенной ему миссии, потерял всех своих подчиненных и освобожденных пленников. Ротмистр чувствовал себя паршиво, его давили вина и бессильная злость.
- Скажи, как эту штуку можно убить. И мне плевать на то, что это такое! – рявкнул он в качестве добавки.
- Как хочешь. Попробую яснее, - Талаз поклонился с грацией, которой позволяли ему цепи. – Это вот псевдодерево – это материальное эхо, нечто вроде отражения в действительности формы бога, ворвавшегося в ваш мир. Его разум и душа находятся в духовном мире, который я называю инфополем. В нем пребывают души, а точнее, даже не души, но память, след, который своим существованием оставили все мыслящие существа, проживавшие на Земле. Мультиличность, то есть чужой бог, желает заполнить собой мир духов, а их все поглотить и сделать из них часть собственного разума. Чтобы ей это полностью удалось, она должна воцариться и над материальным миром. Людьми она желает воспользоваться, чтобы сконструировать из них машины, похожие на биопроцессор, их тела она использует и для создания собственных солдат, которые завоюют для Мультиличности этот вот мир.
Пан Михал вздохнул и перевел эти его слова Гнинскому.
- До сих пор не пойму, зачем ты захотел сюда забраться, - отметил Гнинский. – И как эту чертовщину уничтожить.
- Мне хотелось, чтобы вы увидали это во всей красе, чтобы понять размеры и размах этого существа. Вы видите колосса, который высится над самым большим в мире городом, на протяжении двух, самое большее, трех дней он поглотит его и сделает своей крепостью, плацдармом на этом свете. И для него это не будет каким-то особенным усилием. Это гигантское тело – это всего лишь застывшая информация, которая превысила критическую плотность и обрела материальную массу. Эта информационная необычность, которая была возбуждена и сформирована исключительно силой воли Мультиличности. Дерево – это лишь ничтожная доля ее возможностей, как я уже упоминал, всего лишь тень. Надеюсь, что, благодаря этому, вы поймете, что я хочу сказать. Этого невозможно убить.
