Выпускник (СИ) - Купцов Мэт (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗
— Что здесь происходит?
— Завтра зачет по античной литературе.
— Не–ет…
— Да, — Серега вскидывается, смотрит на меня вопросительно. — Ты какой–то не такой.
— Какой еще не такой? Как обычно всё — голодный и злой.
— Ужинай, мы тебе оставили жареную рыбу и капусту с макаронами. Хлеб, правда, закончился.
— Неужели нельзя было взять лишних пару кусочков из столовой?
— Можно, вот завтра пойди и возьми. На меня уже косятся, — злится Мишка. — Говорят, что наша комната съедает весь бесплатный хлеб и всю капусту. А еще при этом упоминают, что ты работаешь, и можешь позволить себе купить буханку хоть черного, хоть белого.
— Студенты, — выдыхаю зло.
— Вам не показалось, что прозвучало это слово оскорбительно? — усмехается Колян.
— Халявщики? Тебе тоже так послышалось? — злится Серега.
— Я не про это говорю, — огрызаюсь.
Парни забывают обо мне быстро, переключаются на игры разума античных философов, я же сбрасываю с себя одежду, переодеваюсь в домашнюю клетчатую рубашку с коротким рукавом и в трико.
Иду чистить зубы и умываться. Безумно хочется принять душ, но шуметь после одиннадцати вечера опасно для жизни. Прибежит кто–нибудь, снова начнет высказывать претензии, а я сегодня очень злой, могу и ответить.
Злой потому что, Игнатова не встретил. В гостинице запалился. А еще узнал, что мое имя уже на слуху не только у ментов, и бандитов, но и у настоящих уголовников. Если они решат, что я копаю под валютчиков, чтобы сдать их ментам — мне конец.
Где–то я ошибся. Не надо было лезть на рожон.
С другой стороны, мое слово пацана, против слова Зинки — Марты Хари, сделанной в СССР.
Если я найду убийцу Звонарева, Дед поверит мне. Волков и Ника тоже будут на моей стороне.
Что из этого следует?
Если мне поверят, то я выиграю очки. Ко мне начнут по–другому относиться.
Стоит отступить от любых вопросов с валютой. По крайней мере, мне теперь там светиться нельзя.
Но людям Волкова можно?
Стоит обратиться к майору Волкову, чтобы он дал оперативника для слежки за Игнатовым. Если мы докажем, что Гриша занимается валютой, тогда…
Что тогда?
Какая–то мысль крутится в мозгу, обрывается, улетает ее смысл, снова возвращается, зудит как комар. Что–то я упустил, то что напрягло меня сегодня больше всего… Костя… он говорил про «таких как я»… нет, он не может знать, что я попаданец, и знаю намного больше других.
Но он угрожал, что «они» следят за мной.
Твою мать!
Неужели у нас в стране Советов есть отдел в КГБ, который занимается попаданцами как пришельцами, и отслеживает каждый их шаг.
Хотелось бы ошибаться. Возможно, я устал от напряжения этого дня, вот и мерещится всякое дурное.
Так много баек я слышал за свою жизнь про кэгэбистов, что меня ничего не удивит. Даже если выяснится, что в их рядах есть такие как я, типа у них предчувствие, а сами всё знают наперёд. Для службы удобно.
Мысль обрывается, и я бью кулаком по раковине.
— Проблемы? — слышу у себя за спиной женский голос.
Вскидываюсь, с ужасом смотрю на отражение в зеркале, и вижу бледное лицо Лидии.
— Следишь за мной? В мужском туалете?
— Птичка на хвосте принесла, что ты едва сегодня успел попасть в общежитие.
— Ты еще спроси, куда я ходил, — мой голос становится стальным.
— Не буду, я тебе не мать.
— Серьезно? А я думал, что ты хочешь записаться ко мне в старшие сестры, как минимум, вечно вьешься рядом.
— Ты голодный? — тихо спрашивает Лидия.
— Есть немного. А тебе какое до меня дело?
— Я принесу тебе еды, — сообщает спокойно.
Твою дивизию. Что это значит. Немного не по себе.
— У меня завтра зачет по античной литературе, нет двух последних лекций, — бросаю ей. Раз уж она обо мне решила побеспокоиться, то по полной программе.
— Ты же присутствовал на них, — удивляется девушка, и бровки взлетают вверх.
— Мысли были заняты другим…
— Хорошо, найду, принесу. Через десять минут встречаемся на вашей кухне.
— Идет. Хлеба захвати пару кусков, — бросаю вслед удаляющейся Веселовой.
Возвращаюсь в комнату, убираю в тумбочку мыло и зубную пасту с щеткой, беру свой ужин — тарелку, обернутую белым марлевым полотенцем.
— Ты куда?
— На кухне поем, чтобы вас не дразнить запахами.
— Это точно, у меня уже в желудке урчит.
— Варенье там осталось в банке. Ешь, я не буду.
— А зря, сладкое улучшает память, — бормочет Мишка, борясь с дремой.
Последняя ночь перед сдачей зачетов всегда самая сложная.
Чего–то не знать в СССР — стыдно.
Орать в форточку «Халява приди» бесполезно. Зачет — не экзамен. На экзамене всё зависит от удачи и вытянутого билета, а на зачете могут устроить карусель — задать разом вопросов пять–десять, если будешь плавать.
Об этом я подумаю потом.
Пока же все мысли об ужине и о том, чего хочет от меня Веселова?
Ясное дело, что желает запрячь меня в какую–то упряжку, в которую по своей воле никто из студентов не соглашается встать.
Ладно, об этом я подумаю позже.
Сначала надо удовлетворить урчащий как мотор желудок.
Прихожу на кухню, а Лидия уже здесь. Разложила на подоконнике всё, что нашла…
Похоже искала она съестное не только в своем холодильнике, а по всему общежитию. Подоконник ломился от еды. Здесь было всё — красная рыба –она же килька в томатном соусе, шпроты, сваренные яйца, курица, отварной картофель и много–много хлеба.
— Ну ты даешь, Лидок! — хлопаю себя по бедру. Чешу голову пятерней.
— Не только тебе быть добытчиком, — девушка смотрит куда–то в сторону печальным взглядом.
— У тебя недобор в какую–то команду? — спрашиваю осторожно, присаживаясь на табурет.
— Ты руки помыл?
Точно мать ведет себя. В этом вся Лидочка.
— Помыл, — показываю ей руки.
На кухне горит только одна лампа, а в коридоре уже горит только тусклый ночной свет, но это не мешает моему зверскому аппетиту.
Не выслушав сколько и чего именно я должен буду, набрасываюсь на еду.
— Значит, ты у нас тоже добытчица? Умеешь вертеться, когда надо?
— Это оскорбление? — Лидия морщит тонкий носик, и смотрит печально.
— Сарказм!
Кивает.
— Что у тебя за головная боль, Веселова, скажи мне. Я конечно, в твоих активностях участия принять не могу, но найду человечка, который заменит меня.
— Ты моя головная боль, — наконец признается она.
— Влюбилась что ли? Тут я тебе не помощник.
— Тебе лишь бы всё в шутку превратить. Макар, какой же ты несерьезный бываешь, когда с девушками общаешься.
— Давай к делу, если оно у тебя имеется.
— Имеется…
— Так, с этого момент подробнее, — отодвигаю в сторону недоеденный кусок ржаного хлеба, на котором лежит аппетитная шпротина.
Лидочка убирает волосы за ушко, натягивает ворот трикотажного темного платья по самое горло, нервно сглатывает прежде, чем начать говорить по существу.
— Как тебя взяли на работу в газету?
— Просто устроился.
— Это другие могут думать, что им угодно, а я уже знаю, где ты работаешь!
— Где?
— Внештатным корреспондентом в «Правде».
— Не вижу здесь никакой крамолы, чтобы устраивать из–за этого судилище, — смотрю на нее строго.
— У тебя нет ни одной печатной работы, нет коммунистического настроя, ты не годишься для этой газеты! Скажи правду, есть родственники в ЦК, они за тебя поручились.
Если бы я ел, то подавился бы. Но мне повезло.
— Ну знаешь ли, Лидия Веселова, не знал, что ты — комсорг — можешь думать такое. Нет у меня в ЦК родственников, в милиции только, и то это очень далеко не в столице. Так что я простоя парень из маленького городка, без связей на самом верху. Взяли меня за отвагу и храбрость. И пару печатных работ по биологии, и стихи в литературном сборнике. Вот так! Если ты закончила меня оскорблять, то пойду я, — встаю.
— Сядь обратно!
— Вежливо попроси, — испепеляю ее взглядом.
