Выпускник (СИ) - Купцов Мэт (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗
Конечно, кодекс строителя коммунизма окружающие знают на зубок, и во многих жив этот коммунистический код. Взять к примеру Аню Веселову и ее жениха — у них в крови вся эта коммунистическая утопия.
Мимо меня проходят две приятные женщины, явно советские, с приятными формами, аккуратно одетые.
Одна из них ненароком задевает меня.
— Вы стоите здесь уже десять минут, на вас внимание обратили, — кивает в сторону молодого, еще зеленого кэгэбиста. У него на лице написано, что он из органов.
— Мне нужны джинсы для моей девушки, — говорю полную чушь абсолютно безапелляционным тоном.
Молодая женщина смотрит на меня странным взглядом.
Знаю, что горничная в гостинице с иностранцами имеет ограниченный доступ, ну что она может? Собрать журналы, книги и прочую фирменную мелочь, которую иностранец всё равно выбросил бы в мусор, уезжая домой. Ну продаст она это всё добро через «утюга», заработает на этом копейки.
Доступа к телу иностранному у нее нет, она же в отличие от фирмачей не знает ни одного иностранного языка, поговорить не может. Впрочем, ей и не позволено открывать рот. За это могут и уволить, и заподозрить в антисоветчине.
— У тебя валюта есть? — неожиданно спрашивает темноокая красавица.
А вот это уже поворот в нужную сторону. Душа поет от радости. Неужели мне фортануло? Она же могла не спросить про валюту, для покупки можно и рублями обойтись. Но у женщины, видать, свой интерес в этом деле.
— У меня есть деньги для обмена на валюту, — очень тихо говорю я.
Кэгэбист нервно теребит полы пальто, глядя в нашу сторону.
И меня что–то торкает в грудину.
Что, если дамочка эта вовсе не горничная, как я решил, почему–то, а подосланная? Очередная Мата Хари или Маруся Климова?
— Подождите на улице, к вам выйдут, — сообщает мне дамочка, и спешит вслед за своей подругой.
Весь этот диалог происходит очень быстро, и занимает всего пару минут. Но я осознаю, что успеваю вспотеть. Ладони мокрые после разговора.
Вытираю их друг об друга.
Только в последнее мгновение вспоминаю, что в кармане хранится дорогой платок, купленный для того, чтобы стопроцентно сойти за советского человека.
Лезу в карман, и тут у зеленого кэгэбэшника сдают нервы. Он бросается ко мне со всех ног.
— В чем дело? Вы к кому? Не нравитесь вы мне, — говорит строго, буравя меня глазами-льдинками.
Говорить ему о том, что он мне тоже не нравится, я не собираюсь, мямлить также, поэтому заканчиваю действие — достаю платок — большой белый в клетку, вытираю руку.
— Испачкал, когда помогал девушке с пола подобрать сумку, — говорю четко и ясно.
— Понятно, — цедит тот.
— А чего здесь крутимся, — снова с головы до ног осматривает меня.
— Я студент журфака, внештатный корреспондент одного из московских изданий. Нам дали задание изучить иностранцев и написать работу на тему, чем отличается советский человек от буржуя.
— Хорошее задание. Не знал, что такие бывают.
— Бывают, — вру с таким яростным настроем, что кэгэбистпроникается ко мне доверием.
— Если уже изучил, то иди давай. Не хочу, чтобы на тебя пожаловались, что ты глазеешь тут на иностранцев, как на обезьян в цирке.
— Хорошо.
Делаю морду кирпичом, иду на выход, подталкиваемый плечом кэгэбиста.
Уже на улице, пристраиваюсь к монолитной стене здания, вдыхаю с облегчением.
Хотя еще рано. Зачем я мучился, полдня убивал — результата–то явно пока нет.
Нащупываю в кармане пятьдесят рублей. На джинсы явно не хватит, цена за одну пару за сотку зашкаливает, впрочем, они мне ни к чему. Главное, с валютчиком встретиться.
План у меня такой, как только начнется обмен, я ему ксиву ментовскую суну в рожу, и наеду:
— Сдавай мне имена звонаревских парней, а лучше сразу расскажи, с кем у него контры были. Ну и всё в таком духе.
Спустя пять минут рядом со мной возникает всё та же молодая женщина в форме горничной, которую я вижу из–под темного короткого пальто. На ногах у дамочки по–прежнему туфельки, и моя взгляд невольно поглаживает ее стройные щиколотки.
Хороша шельма!
Скольжу по миловидному личику, касаюсь взглядом алых полуоткрытых губ.
— Ну?
— Гриша приболел, завтра будет валюта. И джинсы завтра.
Гриша⁈
— Игнатов Григорий? — спрашиваю вслух.
Глава 18
— Вы его знаете?
— Я уже менял у него, — быстро вру.
— Приходите завтра в четыре, он будет здесь. И джинсы ваши.
— Спасибо, милая девушка, — улыбаюсь ей. Она сладко улыбается в ответ, а я думаю о сексе с ней.
Какого ляда? Она такая сексапильная, что мозги отключаются.
Ну точно советская Мата Хари.
Девушка исчезает в дверях гостиницы, а я топаю пешком к автобусной остановке. Правда, за раздумьями не замечаю, как прохожу мимо, и прямиком с Тверской дуляю к МГУ, не раздумывая, сколько часов смогу пройти.
Итак, что мы имеем?
Гриша каким–то образом вошел в банду Звонарева?
Или он сразу там был?
Запчастей у этой головоломки так много, и раньше мне казалось, что они — разные. Но теперь я осознаю, что всё больше совпадений в этой истории, и все ниточки ведут к Марине Ольховской.
Или мне так кажется, и она — тот самый элемент, присутствующий везде. Она как вода — текучая и как стрелка показывает мне какие элементы складывать в единую картину.
Что же получается?
Из общения с Аней и Олей я вывел один знаменатель — они обе недолюбливают Нику, но вынуждены общаться с ней. Потому что однокурсницы, потому что так принято в советском обществе — все равны, ровнее никого нет.
Девушки закрывают глаза на социальное неравенство, которое не принято выпячивать при социализме, делают вид, что они с Никой равны.
Но Нике не удается сохранить хорошую мину при плохой игре. Она всем своим видом выпячивает принадлежность к другому слою. К тому, куда нет входа у таких как мы — у пролетариата.
Если Аня, пропитанная насквозь коммунизмом и стремящаяся к тому самому дню, когда всё будет принадлежать всем, и Оля, которой безразлично на регалии и выбравшая работу попроще, лишь бы не поддаваться тлетворному влиянию нехороших веяний больших возможностей и денег, выстояли, то Марина Ольховская приняла приглашение сокурсницы, и устроилась на работу в «Правду».
Похоже, она сто раз пожалела об этом позже, но дело было сделано, а Ника кукловодила такими как Маринка, заставляя делать то, что ей нужно.
Чужими руками разгребала жар, а потом присваивала лучшие статьи себе.
Нормально так устроилась барышня.
Но в этот раз что–то пошло не по обычному сценарию. Ольховскую отправили на специальное задание — она должна была прикупить пару сумок, пару югославских сапог с ценным мехом кролика, и представила ее Звонареву знакомая Ники, жена какого–то партийного начальника.
Снова эта Ника. Хочу стереть ее из своей памяти, она прям мешает мне, почему–то встревая в каждую логическую цепочку, выстроенную мною.
Что мы имеем?
Маринка вышла на Звонарева, чтобы написать разгромную статью о фарцовщиках — врагах народа. Так она познакомилась с будущим любовником. Интересно, сама влюбилась или он ее соблазнил?
Эта история напоминает мне другую, где главным фигурантом дела выступает Маруся Климова, та самая чекистка, влюбившаяся в блатного уркагана в двадцатых годах двадцатого века.
История любит повторения. А девчонки любят плохих парней, ничего тут не попишешь.
Возвращаюсь к Игнатову Грише, однокурснику Марины.
Как так вышло, что влюбленный в нее по уши парень — журналист, внезапно оказывается уголовником — валютчиком?
Может, он ведет журналистское расследование? Хочет сделать карьеру? Он же работает в типографии, карьера журналиста как–то не заладилась у него.
Вспоминаю невзрачную внешность парня, бегающие глазки. Не похож он на амбициозного. И всё тут. Рост по карьерной лестнице — это не про него.
Тогда остается одно предположение — парень пошел во все тяжкие, занялся валютой, чтобы подняться материально. Зачем?
