Красные камзолы (СИ) - Ланков Иван (книги бесплатно без .txt) 📗
И вот какая закавыка получается. Чтобы солдат перевелся из вполне комфортной службы в ланд-милиции на не очень комфортную службу в полк — он должен был быть как-то замотивирован. Или получить более прибыльную должность, или чтобы избежать наказания. У солдата жалованье семь рублей в год, у капрала — десять, а ундер-офицер уже тридцать получает. Так-то разница невелика, но должность дает какие-никакие возможности. Все-таки капрал — это уже не рядовой солдат, это уже какая-никакая, а ступенька. Но стоит ли эта ступенька того, чтобы Ефим заносил ажно двести рублей?
И заносил ли? Хм, а не пора ли мне узнать как тут дела делаются?
— Значит, говоришь, позументы?
Ефим перестал кашлять, глянул на меня искоса… Знаком мне этот его взгляд. Будто он вообще ни о чем таком не думает и в лице как бы совсем не меняется. Я резко отклонился назад и тяжелая ладонь Ефима пролетела мимо. Все так же сидя на лавке обозначаю ему удар ногой в бедро. Просто обозначаю, дав понять, что я его могу одним движением с лавки сбить.
Крестный досадливо крякнул, чертыхнулся, отодвинул рукой мою ногу и полез в кисет за табаком.
— Растешь, малец.
— Просто ты повторяешься, Ефим. Предсказуемый стал — я скромно пожал плечами.
— Так а что мне с тобой хитрить-то, Жора? Чай, не чужие люди. Хоть во Христе, а все равно родня.
— Угу. Но ты от темы-то не уходи. Что там про позументы?
— Ну а что позументы… Знаешь ли ты, Жора, кто в полку лучше всех играет в карты да в кости? — и хитро так взглянул из под бровей.
Я задумался.
— Ну, наверное, Семен Петрович… Или вон у капрала Смирнова видел, что его солдаты с утра и до утра кости бросают… Но я вроде про другое дело спросил.
— А я тебе по делу и отвечаю. Не гадай, не угадаешь. Лучше всех в полку играет на деньги, если хочешь знать — его благородие господин секунд-майор Генрих Стродс.
— Полковой квартирмейстер? Картежник? — ошарашенно переспросил я — Так это… и часто он играет? А господин полковник знает? Картежники — они же азартные. Весь полк по миру пустить могут…
В голове у меня закрутилась картина, как наш главный полковой завхоз в образе Кощея, над златом чахнущего, проигрывает в карты все наше жалованье, снабжение, переплавляет на монеты бронзовые полковые пушки… бррр!
Ефим ухмыльнулся.
— Не волнуйся. Господин Стродс очень хорошо играет. Просто великолепно. Ему иной раз даже за стол садиться не надо чтобы выиграть. Соображаешь?
— Э… не очень. Это как так?
— А вот так. Как столкуются между собой вельможные люди — так квартирмейстеру сразу карта прет. И в тот же вечер или через день глядишь — он и в выигрыше остается. То двести рублей выиграет, то пятьсот… Но иногда бывает что и проигрывает. Причем тоже не абы кому, а тем, кто вчера в офицерском салоне собутыльничал. А ежели вдруг не майоры да полковники вечеряли, а лишь порутчики и ротмистры, да не в салоне, а в кабаке — то назавтра карта прет не квартирмейстеру, а его подчиненным, ротным каптернамусам. А иногда и фуриеры с унтерами в кости садятся играть. И непременно выигрывают. Понимаешь?
О как.
— То есть… Но зачем такие хитрости? Разве нельзя напрямую передать из рук в руки то, о чем уговорились?
— Ну тут две причины. Первая — это что если все как положено на бумаге через казну оформлять — то эта самая бумага пойдет через все инстанции ажно в Петербург и там застрянет надолго. Бывает, что даже на год, а то и два… Причем чтобы не застряла бумага — опять же надо поехать туда, в столицу, в самую канцелярию графа Шувалова и с кем-нибудь нужным сыграть в карты.
— То есть дать взятку? — кажется, я начал понимать о чем он.
Ефим недовольно поморщился от моих слов.
— Фу какие ты плохие слова говоришь. И где только нахватался такого? Запомни, Жора. Мздоимство — это плохо. Взятки — преступление, а взяточники — государственные преступники. Их надо бить батогами и отправлять на каторгу. Но при этом коротать досуг за карточной игрой — вполне обыденное занятие для служивого сословия. Да и карточный долг — это, как говорят, дело чести. Долговые расписки по карточному долгу — они даже надежнее долговых векселей, что на гербовой бумаге писаны да печатями скреплены. Другое дело, что азарт — грех смертный есмь, потому после карточного стола следует зайти в церковь, поставить свечку, исповедоваться да покаяться батюшке в своем грехе. А он на тебя епитимью наложит, чтобы, значит, не грешил больше. Небольшую. Не знаю как их благородия Богу молятся, а нам, нижним чинам, епитимья обычно скромная — пожертвовать на церковные нужды десятину от выигрыша, а то и поменьше. Можно даже распиской. Понимаешь?
Я покачал головой.
— Не очень. Зачем расписки? Почему нельзя сразу монетами?
— А где ты их столько наберешь, монет-то? Они что у тебя, на деревьях растут, что ли? Это в Петербурге монетный двор есть, где монеты чеканят. И в столице ее, монеты этой, навалом. И золото, и серебро, и медь разменная. А чуть в глубинку отъехал — так и все. Раз в год скатается боярин с товаром в столицу, расторгуется, вернется обратно в свое поместье, да по разным распискам монету людям раздаст. А люди эту монету или в церковь снесут, или вовсе в кувшин запрячут да закопают где-нибудь на черный день, в запас. А дальше опять до следующего большого торжища по памяти живут, как встарь повелось — ты мне, я тебе.
Ага, ясно. Бартер, взаимозачет и своего рода черный безнал.
Ефим докурил, выбил трубку о подошву башмака и принялся чистить мундштук тонкой щепкой.
— Вот ты думаешь, чего я в артели монеты жалованья не раздаю? Ведь вроде как вам всем по полтиннику ежемесячно жаловать должны, верно?
Ну, тут-то все понятно. Это даже я понимаю.
— Так ведь с общего котла столоваться — оно дешевле выходит. То ли каждый на себя будет готовить — розница, дорого. А оптом, на всех — так на круг с каждого по чуть-чуть, а едим сытно.
Ефим согласно кивнул.
— Так-то оно верно, Жора, но не совсем. Как думаешь, сколько раз с весны полковой казначей звонкую монету на жалованье привозил?
В смысле? Ефим жалованье не раздавал потому что его не было, что ли? Как такое может быть? А капрал тем временем продолжил:
— Вижу, начинаешь понимать. При этом и котел у вас сытный был, с мясом. А как постные дни наступали — так лука и чеснока в каше было в достатке. И бритвы всякие аглицкие удачно сменял, и сукно на камзолах доброе, не выцветает да не расползается после первого дождя. А?
— То есть получается, что все снабжение нашей артели, а то и роты ты по безналичному расчету делал? А остальные артельные старшины так же делают? А господа офицеры? Это они придумали такие схемы? Но ведь это все запросто может…
На этот раз Ефим решил отойти от шаблона. Он наступил мне на ногу и резко толкнул плечом. Я попробовал было вывернуться, но куда там! Крестный просто сбил меня с лавки и придавил к земле всей своей массивной тушей, выдавливая воздух из легких, пока я не захрипел. А потом он немножко ослабил хватку и проговорил менторским тоном:
— Вот тебе сразу два урока, Жора. Первый — есть вещи, о которых нельзя говорить вслух. И которые даже думать надо только шепотом. Особенно тебе. Ты своим языком себе уже на пять пожизненных каторг наболтал. Не будь ты в солдатах — в миг в каторжане определили бы.
С этими словами он слез с меня и я с придушенным сипением втянул теплый летний воздух. Блин, все-таки как чудовищно силен крестный! Прямо медведь!
Я отдышался и вопросительно посмотрел на Ефима.
— А… А второй урок какой?
Крестный грустно усмехнулся.
— А второй урок простой. Ты можешь считать себя сколь угодно шустрым и проворным, и даже можешь радоваться когда увернешься от неприятностей — и Ефим покачал в воздухе своей огромной ладонью — только вот сильный не станет с тобой в салочки играть. Сильный попросту задавит. Причем задавит походя, даже не обратив внимание, какой ты быстрый, ловкий и сноровистый. Понял?
Понял. Чего ж не понять? Про черные и серые схемы много кто знает но вслух не говорит. Потому как это теневая, криминальная сторона жизни местного общества. И эти теневые правила игры уже сложились, окутались традицией и круговой порукой. Потому нарушать или ломать их — вредно для здоровья. И то, что крестный в курсе этих схем говорит лишь о том, что он и сам как-то связан с теневой жизнью. Может, потому что приграничье, ланд-милиция, все дела. А может еще какая причина есть.
