Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 (СИ) - Токсик Саша (книги хорошего качества txt, fb2) 📗
— Ни кадра в корзину, — добавляет “борода”.
— Мне ещё расти и расти, — соглашаюсь, — до ваших профессиональных высот.
— Щегол-то с пониманием, — сообщает коллеге фотограф в жилетке. — Но всё равно наглый сверх меры.
— А наглых следует учить, — делает вывод “борода”.
Они словно текст повторяют, заученный по ролям.
— Простите, дяденьки, — говорю, — приятно было пообщаться, но мы спешим.
— Ты охолони, — “жилетка” перекрывает дверь пузом. — Для тебя проход закрыт. Деньгу срубить надумал? Считаешь, ты один такой умный? Тут без тебя все места поделены, а всякие залётные, навроде вас идут лесом.
— Не имеете права, — кипятится Женёк, — вы этот ЗАГС не купили.
— Конопатый про права заговорил! — ржёт “жилетка”, — кати отсюда в свой Белоколодецк, стиляга! Пока на твоём мопЭде шины не прохудились сами собой.
— Это наша корова, и мы её доим, — заявляет вдруг “борода”.
— Да вы хоть знаете, кому мы фотографии делаем! — пока я размышляю, Женька решает прорваться с боем, — Второй секретарь райкома дочку замуж выдаёт!
— Светка Авдеева чтоль? — без особого пиетета переспрашивает “жилетка”. — То-то личности мне показались знакомые. А у вас право на оказание фотографических услуг населению есть, пижоны? Или же вы подшабашить решили? Так у нас это дело не пройдёт.
“Борода” решительно кивает.
— Так мы забесплатно, — говорю, — какие тут услуги?
— Это ты товарищу майору расскажешь, — глумится “жилетка”, — в ОБХСС. Хорошо, если по тупости и малолетству штрафом отделаетесь. А то покатите в Мордовию, ЗЭКа для стенгазеты фоткать.
— Натурально, — подтверждает “борода”, — в Мордовии гнус страшный, — сообщает он со знанием дела, — за ночь человека до кости обгладывает.
— А Авдеева от тебя первая открестится, — продолжает первый, — когда узнает, в какую неприятную историю ты её втравил.
— Не жалко, — говорю, — коллегу и в Мордовию?
— Ты мне не коллега, — а верхохват городской. — Отрезает “жилетка”. У народа трудовую копейку отбираете.
— Там же невеста наверху, — говорю, — у неё же сегодня такое событие. Как её без фотографий оставить?
Заговариваю зубы, а сам кручу в голове возможности. Прорываться с боем и устраивать скандал? Так, эти эти двое способны и заведующей ЗАГСом нажаловаться, так что нас за порог выставят, и в милицию заяву накатать. Чтобы не повадно было. Мы у них и правда хлеб отбираем.
Все возможные сферы заработка: школы и детские садики с выпускными альбомами, “рыбные” места на пляжах и бульварах и даже Доски Почёта на предприятиях были поделены среди “работников вспышки и объектива”. А уж место при ЗАГСах передавалось по наследству. От отца к сыну. Здесь кормились поколениями.
Точно так же передавалась и семейная мудрость. Тот самый набор обязательных кадров, которые надо было отбить на каждой свадьбе. “Молодые слушают тётю-регистратора”, “молодые обмениваются кольцами”, “лёгкий ненавязчивый поцелуй под фикусом”…
Двенадцать кадров на свадьбу, три свадьбы на плёнку. Конвейер. В СССР не только квартиры и пиджаки были типовыми, но и свадебные фото.
Всё это делается в тесной смычке с заведующими всех этих учреждений. Те имеют свою долю, потому лоббируют интересы “своих” и активно гоняют с поляны “чужих”.
Это в Берёзове стареющий Митрич допускает в район залётных мастеров из областной газеты, и то всё решалось на уровне райкома. Я же совершаю невероятную наглость. Лезу на чужую территорию.
— Ничё с твоей невестой не случится, щегол, — самодовольно заявляет “жилетка”. — Там наверху Борисыч сейчас? — он получает утвердительный кивок от “бороды”, — Борисыч твою невесту отработает в лучшем виде.
— А если не хочешь скандала с Авдеевой , — подключается “борода”, — то ты ему и заплатишь. Выручим тебя на первый раз. Скажем, что у тебя объектив запотел и плёнку перекосило.
— А мы, старшие товарищи тебе на помощь пришли, — кивает “жилетка”. — Гони полтинник, щегол!
Глава 19
— Что за шум, а драки нет?
На плечах у фотографов повисает краснорожий развесёлый Димон. Не думал, что буду так рад его видеть. Бородатый ещё держится неплохо, а вот долговязого типа в жилетке начинает клонить к земле.
— Не пускают, — говорю, — не верят, что я гость, и меня тётя Света забесплатно попросила отфоткать.
— А ты гость? — не врубается с ходу Димон.
— Конечно, — киваю, — я Колин братишка троюродный. Он что, не рассказывал?
— Толин, — машинально поправляет свидетель.
— Толин, — продолжаю. — Из Калининграда приехал, чтобы свадьбу снять. А эти двое говорят, что наша невеста и без моих фотографий обойдётся.
— Мы не говорили, что обойдётся! — пищит “борода” неожиданно высоким голосом, — просто не положено!
— Я тебя счас самого уложу! — ревёт Димон ему на ухо. — Что вылупился?! И тебя тоже! Ляжете рядышком, как две шпалы.
— Мы будем жаловаться, — хрипит тот, что в жилетке.
— Да хоть в Лигу Наций, — говорю. — Проход освободите, лишенцы.
На лестнице пробиваемся через толпу наших и чужих гостей. Для меня они все на одно лицо. Димон перед нами раздвигает народ плечами словно ледокол.
— Шагай, дружище, а то там Танюха из твоего братана всю душу вынула. “Где Алик? Без Алика не начинаем!” — передразнивает он, — А ты правда с Калининграда? Я на Балтике служил, мы туда чиниться заходили. Ох и девчонки там у вас!
— Нет, конечно, — говорю. — Я нарочно сказал, чтобы эти два упыря отстали.
Подскакиваю от сильнейшего удара по плечу.
— Силён! — Димон ржёт мощно, словно внутри него работает дизельный двигатель, — я как “бланш” увидал, сразу понял, что ты свой пацан!
Фингал мне замазали ещё утром в доме невесты. Светлана Юрьевна решила, что раз допускает меня до церемонии, то выглядеть я должен прилично. Истратили половину тюбика тонального крема. Импортного, кажется, польского.
Оказалось, сработали некачественно. От опытного взгляда Димона фингал не скрылся.
— А ты железнодорожник, что ли? — спрашиваю из вежливости, — так мощно про шпалы завернул. Со знанием дела.
Устанавливаю дружеский контакт.
— Нет, я с автобазы, — отвечает свидетель. — С Толиком вместе работаем. Он начальство возит, а я больше по грузовой части.
Многое становится понятным. Например, как такой скромняга, как Анатолий познакомился с Татьяной, которая, судя по всему, та ещё оторва. Возил её мамашу, вот и примелькался в семье.
Удивительно, что Авдеева-старшая одобряет этот союз. Для новой советской “аристократии” это неравный брак. У тех, кто “выбился в люди” в первом поколении, гонору зачастую больше, чем у потомственных лордов. При этом жениху в доме Авдеевых радуются, словно родному сыну. В этом я чувствую какую-то неправильность, но рассуждать об этом неохота. Без меня разберутся.
— Вытяните губки и изобразите лёгкий ненавязчивый поцелуй, — доносится до меня, — Невеста, что вы вся такая всклокоченная? Мне же вас надо красивой сделать!
Татьяна бесится. Анатолий пытается её успокоить. Вокруг них бегает кругленький, словно колобок, фотограф. Его лысина сверкает в свете люстр как бильярдный шар.
— Дима, сможешь удалить товарища? — прошу я.
— Легко, — заявляет мой новый друг.
Он нависает над “колобком” и шепчет тому на ухо. Фотограф меняется в лице и быстро укатывается прочь, бормоча под нос что-то нецензурное.
— Альберт, — кидается ко мне невеста, — А нам сказали, что здесь нельзя снимать посторонним.
— Вас ввели в заблуждение, — говорю. — Я фоторепортёр. Мне везде можно.
При этом блефую. До времён первых стрингеров и “папарацци” ещё лет десять. Работа в газете не даёт мне никаких преимуществ. Снимать я могу только по редакционному заданию, и только то, что от меня требуется для издания.
Именно поэтому я не стал размахивать “корочкой” перед местными фотографами. Они вполне могут настучать заведующей ЗАГСом, та отправит запрос Подосинкиной на тему: “что за самодеятельность развёл её сотрудник в чужом районе”, и тогда неприятностей не избежать.
