Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой (СИ) - Бандильерос Ганс "Bandileros" (прочитать книгу TXT) 📗
– С чистого листа, – повторил за мной Берия, – то есть проектировать с нуля?
– Вроде того. Проектировать самолёт с нуля. И на этот раз, Лаврентий Павлович, давайте обойдёмся вообще без каких-либо наказаний и репрессий. Процесс развития неизбежно связан с ошибками, и их не могут избежать даже лучшие из инженеров. В процессе развития реактивной авиации ошибки совершали все, буквально все. И повсеместно, и постоянно.
– Ладно, вижу, тебя задело то, что у нас некоторых… скажем так, не слишком вежливо обошлись.
– Да не одного меня, всех подобное отношение задевает. Не знаю как у вас, а у нас в будущем крайне строго к таким делам относятся. Фальсификация уголовного дела – это практически равноценно нацизму и фашизму, так что вот и спорят, кто был хужей – нацисты или коммунисты.
– Ну, это ты загнул!
– Да нет. Знаете, у нас на заводе боремся за культуру труда. И оно практически на сто процентов повторяет культуру и порядок в государстве. И методы, и цели, и задачи, и основы порядка – одинаковые, что в малых, что в крупных масштабах. И отрабатывет Григорян методики наведения порядка в умах у людей, весьма успешно.
– Так уж и успешно?
– Вполне. Я как раз сейчас на заводе, наблюдал за сборкой первых АН-2. Собирают очень культурно, почти так, как я от них ожидал. Наблюдаю за ними иногда через камеры, вроде не устроили цирка к моему приезду.
– Ну это то понятно, для завода ты почти никто – они подчинены напрямую НКВД, то есть мне. Хотя Григорян о тебе имеет вполне приличное мнение, считает тебя американским или чешским коммунистом, эмигрантом. Довольно забавные предположения.
– И не стоит их развеивать, – тут же нашёлся я, – пусть буду чешским эмигрантом. Меньше же будет потом вопросов. С заводом худо-бедно справились, слава богу. Но нужно вставлять пистон советским авиаконструкторам. Вот ведь сложность – с одной стороны – война послужила им бесценным источником развития, который позволил после войны им создавать превосходные истребители и самолёты вообще. С другой – переход на реактивную тягу… Своевременно или нет – я ещё толком не решил. Одно понятно – появись реактивные самолёты – долго поршневые не проживут.
– Ну на этот случай у нас есть несколько конструкторских коллективов. Можно лишь один загрузить созданием реактивного самолёта, а остальные оставить работать над поршневыми машинами.
– Можно. Тем более, насколько я слышал, работы по реактивному самолёту у вас уже велись, БИЧ, кажется.
– Работы… работы да, велись, но результата не дали.
– Немцы уже испытали ME-262, только с поршневыми двигателями. Через полгода сделают реактивные. Думаю, можно взять и передумать этот проект.
– Передумать?
– Пере… Переосмыслить. Я могу сделать вам для изучения немецкие ЮМО-4, которые они сейчас дорабатывают, естественно в обстановке полной секретности. Первые ЮМО обладают относительно малой тягой и надёжностью, так что их использование особого смысла не имеет.
– То есть немцы не закончили проект?
– Они долго вылизывают. Это не наш метод – поскорее в серию. В марте у них полетел первый реактивный истребитель – в марте этого года. Только неготовность и стремление всё довести до отличного состояния, сейчас удерживают германию от массового строительства реактивных истребителей.
– Ясно. В таком случае, и правда, следует немного пошевеливаться. Двигатель немецкий обязательно создай, заберут и передадут в ЦАГИ. А на наши самолёты…
– ВК-1. Единственное – что нужно разработать под него самолёт. Причём, самолёт несколько сложнее тех, что производятся ныне. Придётся осваивать штамповку и сварку титана для набора, придётся серьёзно поработать над авионикой и автоматикой, сделать катапультируемые кресла, и многое другое. На экстренные результаты завтра-послезавтра – лучше не рассчитывать. Я бы предложил взять проект МЕ-262, оснастить его более совершенным двигателем и крылом, и пустить в серию.
– Можно. Только если будет хороший двигатель.
– К примеру – АИ-25. Можно запустить в серию, или РД-10 – доработанную версию немецкого Юмо. Ресурс, правда, у РД-10 всего сто часов, но у немецкого вчетверо меньше.
– Тьфу ты, и как с такими работать? – удивился Берия.
– Тем не менее, работали. У АИ-25 ресурс две тысячи часов, но… Это уже будет вещь из другого времени.
– Лучше уж АИ-25. Он что, такой же, как Юмо по характеристикам?
– Нет, не такой же. Вдвое короче, такого же диаметра, плюс-минус, и вдвое легче. Тяга выше. Нет, Лаврентий Павлович, не стоит овчинка выделки. Легче сделать впрок РД-10 и менять двигатели после выработки ресурса. Плюс – если двигатель попадёт к немцам, они не получат никаких новых сведений.
– Хорошо, идея принята.
– Тогда приступим к работе. Мессеры и двигатели к ним… я создам у себя на авиабазе. Обучение лётчиков это уже дело военных, дальше я от проекта самоустраняюсь.
– Тогда я сейчас звоню командующему ПВО Москвы и он пришлёт завтра людей к тебе. Места для них приготовьте. Или уже нет?
– Мест… из шестисот свободно триста мест. При необходимости можно уплотниться вчетверо, но это уже будут казарменные условия. Но две с половиной тысячи коек можно поставить.
– Две тысячи не надо, надо не больше ста. Завтра. Утром. Прилетят на своих самолётах – им от них отходить далеко нельзя.
Лето закончилось, тепло начало сменяться прохладной погодой. В такую погоду лучше всего – экспериментировать со своей необычной способностью и заодно какую-никакую пользу приносить. Хотя масштабы у меня, конечно… смех один. Вот с алюминием получилось хорошо. Пространства на авиабазе много, даже очень. Но место слишком людное – поэтому вместо авиабазы производство алюминия переместилось на пустырь. Огромное пустое пространство в Москве – перед тем, как начать, пустырь оцепили люди Берии, ну а дальше моя работа. Помимо алюминия нужны были другие металлы – цинк, хром, молибден, вольфрам, титан, их тоже создавал. И в итоге вышло очень достойно – около ста тысяч тонн алюминия и втрое больше всех прочих – потому что они тяжелее.
За неделю производства каждый день по несколько часов, было создано такое количество металлов, которое по моим подсчётам, должно полностью удовлетворить потребность советской металлургии.
Как это повлияло на промышленность… да никак. Вообще никак – сейчас шла эпопея эвакуации, каждый день доносились новости не только с военного, но и с трудового фронта – бодро рапортовали о том, что эвакуировано очередное предприятие в тыл, и чуть ли не сходу начало выпускать нужные советской армии вещи…
Это один из моих фронтов, одна из работ. Но осень внесла свои коррективы, и особенно – тот факт, что немцы практически маршем шли к Москве. Улицы военной Москвы были не то чтобы очень приятны для прогулок и сейчас стали ещё хуже. Поэтому сидел я в НИИ, прохладным осенним вечером, установил в кабинете натуральный камин с натуральным дровяным отоплением. Благо что этаж последний, и заодно решил посмотреть, как дела обстоят у моих соколиков… Спустился к Иоффе, но понял, что ничего не понимаю в радиоделе и лучше мне не трогать человека. Поднялся к Шесть-На-Девять, но понял, что мой радиолюбитель, в выделенной ему лаборатории, уже достиг таких высот в проектировании радиоузла, что я остался далеко позади. Радиоузел товарища Шесть-На-Девять был практически совершенством технологии радиосвязи, и уже мог быть запущен в серийное производство. И должен был быть запущен – Шесть На Девять занимался производством первого образца, с особым тщанием.
Из всех людей, которые тут работали, ближе всего ко мне оказались товарищи… товарищи автомобилисты. Занимали они не так много места, но сделали удивительно полезную работу – я как-то нагрузил их идеей создать мотоблок с двигателем от немецкого мотоцикла, рассчитанным на низкосортный бензин. Поскольку в войну техники не хватало, такой личный эрзац мог очень сильно помочь сельскому хозяйству – с его помощью вполне можно было обрабатывать до пяти гектар поля. И выполнять весь комплекс работ, в том числе и сторонние, в том числе и подключать к нему различные механизмы.
