Ермак. Телохранитель - Валериев Игорь (читать книги полные .txt) 📗
Третий день в училище оказался насыщенным. Строевой смотр продлился долго. Начался ещё до завтрака и продлился до обеда. Сотник Головачев внимательно осматривал каждого юнкера. Делал замечания и давал время на устранение. И так по каждому виду формы. Два вольнонаемных портных помогали быстро устранять замечания.
После обеда познакомились с ещё одним обер-офицером училища. Им оказался куратор пехотного юнкерского взвода капитан Рунский Николай Петрович. В отличие от нашего взводного капитан был высоким, стройным и подтянутым. Все его движения, жесты и повороты представляли собой поистине строевую поэзию. Изящество, лёгкость и отчётливость движений мог понять и оценить только военный глаз. Такую красоту строевой подготовки в моём времени можно было наблюдать только в роте почетного караула кремлёвского полка. Четыре часа длилось наше знакомство, и всё это время мы изучали азы шагистики под руководством этого блестящего в строевом отношении офицера.
Наконец ужин и мы уставшие ввалились в спальное помещение, где нас ожидал сюрприз в виде юнкеров старшего класса. Сегодня, оказывается, был день их возвращения из отпуска. Наши портупей-юнкера бросились здороваться с одноклассниками, а мы застыли толпой около входа в помещение.
Я рассматривал старших юнкеров, одетых в парадную форму, стройных, подтянутых и выгодно отличающихся от нашей братии, одетых в домашнюю форму.
"Неплохо здесь поставлено обучение, если за один год привили юнкерам такой бравый воинский вид, — подумал я. — До капитана Рунского, конечно, им далеко, но в мою бытность в РВВДКУ такой выправки и за четыре года учёбы многие однокурсники не добились. Хотя строевая была не главным предметом, но всё же, всё же".
В этот момент в помещение вошёл сотник Головачев. Тут же последовала команда: "Смирно-о-о!". Все застыли, вытянувшись во фрунт.
— Знакомимся?! — сотник обвёл помещением взглядом. — Это, хорошо. Знакомьтесь! А портупей-юнкера доведут до молодых традиции взвода.
Произнеся эту фразу, Головачев развернулся кругом и вышел.
— Вольно! — скомандовал взводный портупей-юнкер Забелин.
"Что же, посмотрим, какие традиции в казачьем взводе Иркутского юнкерского училища и какой тут цук и цуканье, — подумал я. — В воспоминаниях Маркова, Дутова о своём обучении в Николаевском кавалерийском училище, которые прочитал в своём времени, описание цука не очень привлекательно выглядит. Особенно катание "корнетов" в туалет на своём горбу. Но оба отмечали, что такого в "царской сотне" не было. Там были свои, казачьи традиции. Хотя о чём я?! Со слов цесаревича "царская сотня" только ещё формируется, а здесь уже традициям семнадцать лет".
* Цук — в дореволюционной России система неуставных взаимоотношений, сложившаяся в кадетских корпусах и военных училищах, заключающаяся в издевательствах, насилии, оскорблениях и других формах унижения над новобранцем его старшими товарищами.
Между тем, по команде "вольно" старшекурсники, мне так удобнее было их называть про себя, образовали что-то напоминающий двухшереножный строй в глухом углу помещения, при этом пятеро из них, взяв табуреты, сели за стол перед строем. Двое из них имели по три лычки на погонах, трое по две. Но ни взводный, ни отделенный портупей-юнкер в этот президиум не попали.
Вперёд вышел портупей-юнкер Забелин и произнёс:
— Господа юнкера, с сегодняшнего дня, вы все по традициям казачьего взвода училища получаете звание "казак", которое будете носить до окончания первого класса. К каждому из вас будет прикреплён "хорунжий". Такое звание имеют все учащиеся второго класса. "Майоров", то есть оставшихся на второй год обучения, в нашем взводе нет. Теперь позвольте представить вам "Совет охраны казачьих традиций", который разрешает все возникшие споры на уровне юнкеров, не требующих вмешательства офицеров.
Забелин сделал несколько шагов в сторону, открывая нашему взору стол с советом.
— "Полковник" совета старший портупей-юнкер Баженов Николай Андреевич.
Сидящий в центре президиума, старший портупей-юнкер встал из-за стола, кивнул головой и щелкнул каблуками. После чего сел на место. Дальше прошло представление всего совета: двух "войсковых старшин" и двух "есаулов", по окончании которого поднялся старший портупей-юнкер Баженов и произнёс.
— Господа юнкера младшего класса, наш совет по традиции был выбран в день выпуска нашими предшественниками, которые стали хорунжими и подхорунжими казачьих войск. Основной целью цука в нашем взводе является воспитание и поддержание в своих "молодых" казачьей лихости, любви к боевому прошлому и славе казачьих войск. Но шлюсс, шенкеля и воинский вид, соответствующий выпускнику Иркутского училища мы развивать вам будем жёстко. Теперь по одному подходите к столу, чётко представляетесь и кратко рассказываете о себе для знакомства. Всё ясно?!
* Шенкель — в кавалерийской посадке часть ноги ниже колена (икра), прилегающая к бокам лошади. Служит для управления лошадью ногами (дать шенкеля).
* Шлюсс — сжимание седла коленями и ляжками как условие прочной посадки.
Дождавшись нашего нестройного ответа "полковник" сел на место. После этого, по его указанию юнкера стали выходить к столу и кратко докладывать о себе: откуда родом, из какого полка прибыл, сроки службы. Скоро подошла моя очередь. Подходя к столу, я отметил, что "полковник" и "войсковые старшины" переглянулись между собой.
— Казачий сын Аленин Тимофей Васильевич, уроженец станицы Черняева Амурского казачьего войска. Семнадцать лет. Сирота. Поступил по образовательному цензу. До этого экстерном сдал экзамены за шесть классов Благовещенской мужской гимназии. Здесь сдал экзамены по русскому языку на восемь баллов.
— И всё? — поинтересовался ещё один старший портупей-юнкер, сидящий за столом, который был представлен, как "войсковой старшина" Пляскин.
— Точно так. А что ещё рассказать? — ответил я.
— Понимаешь, юнкер, мы здесь будем жить одной семьей. Поэтом мы должны быть уверены в каждом. И что-то утаивать от своих братов нельзя. А к тебе есть вопросы! — продолжил Пляскин.
— Какие?! — спросил я, а про себя подумал: "Вот это разведка у старшекурсников работает. Только прибыли, а уже о каких-то нестыковках моего поступления в училище узнали. Неужели Филинов сдал?! Я же его просил никому не говорить!".
— Каким образом, тебя допустили до экзаменов, если ты опоздал на неделю к их началу? — поинтересовался Баженов.
— У меня были рекомендательные письма, — ответил я.
— От кого? И отвечай подробнее. Мы что из тебя клещами всё вытаскивать должны? — недовольно произнёс ещё один "войсковой старшина" младший портупей-юнкер Хорин.
"Ладно, всё равно со временем всё выплывет", — подумал я, а вслух произнёс.
— Рекомендательные письма были от директора Благовещенской женской гимназии надворного советника Бекетова.
Сзади меня раздалось несколько смешков. Не обращая на них внимания, я продолжил:
— Директора Благовещенской мужской гимназии надворного советника Соловьёва, командира Первого Амурского конного полка полковника Винникова, военного губернатора и командующего войсками Амурской области, наказного атамана Беневского, генерал-губернатора Приамурья Корфа, Его Высокопревосходительства князя Барятинского и Государя Наследника Великого князя Николая Александровича.
По мере моего перечисления авторов рекомендательных писем смешки и другой шум в помещении стихал. Когда я закончил, наступила звенящая тишина. На лицах большинства старшекурсников было выражение полного изумления.
— Вот это ничего себе! — озвучил общее состояние окружающих, один из старшекурсников, высокий казачина лет двадцати пяти, очень похожий на актёра, сыгравшего Григория Мелехова в фильме "Тихий Дон".
