Боевой гимн - Форстчен Уильям Р. (книга жизни .TXT) 📗
— Ух ты, четыре пропеллера! Вот о чем я всегда мечтал!
— А я всегда мечтал о толковом бортмеханике, — со вздохом пожаловался Винсенту Джек. — Ну ничего, теперь, когда этот саботажник испортит один двигатель, мы все же сможем дотянуть до базы.
— Слушай, а как ты-то справишься с такой мощной машиной? — не остался в долгу Федор.
— Ты за меня не беспокойся, приятель! Твое дело следить за тем, чтобы все было в порядке с двигателями.
— Если тебе не нравится моя работа, найди себе другого бортмеханика! — заорал суздалец. — Я бы не прочь ради разнообразия походить немного по земле.
— Если ты решил праздновать труса, можешь катиться ко всем чертям! — завопил в ответ Джек. — Да у меня отбоя нет от добровольцев. Можешь подать в отставку прямо сейчас!
Спрятав улыбку, Винсент вышел наружу. Эта парочка осыпала друг друга проклятиями с самого первого полета, но когда приходило время вновь подниматься в воздух, они становились идеальной командой. Он знал, что эти перепалки были всего лишь средством, с помощью которого они маскировали свой страх, и, глядя на парящую над своей головой махину, Винсент понимал чувства авиаторов. Разрывной снаряд или горящая стрела — и для них все будет кончено. Один раз их уже подстрелили, и еще дважды их дирижабль ломался в полете. По всем законам статистики Федор и Джек уже давно должны были погибнуть.
Размахивая руками и изрыгая проклятия, Джек выскочил из ангара.
— Если я не укокошу его на землю, клянусь Богом, я разобью дирижабль только для того, чтобы избавиться от этого придурка! — выкрикнул он, проносясь мимо Винсента.
Вслед за Джеком из ангара появился Федор. На его лице сияла довольная улыбка.
— Из-за чего весь сыр-бор? — полюбопытствовал Винсент.
— Я сказал Джеку, что ему ни за что не справиться с таким монстром в полете, — сообщил ему Федор, очень довольный собой. — Впрочем, больше ни у кого не хватит духу летать на этом корабле, особенно если вспомнить о нашем задании.
Винсент пронзил суздальца грозным взглядом.
— Да нет, мне никто ничего не говорил, но я же не идиот, сам обо всем догадался. Мы полетим на юг, а потом пересечем море, чтобы разведать, чем там занимаются наши волосатые друзья.
Винсент беспокойно огляделся, проверяя, нет ли кого-нибудь рядом, и снова повернулся к Федору.
— Не вздумай делиться с кем-нибудь своими догадками, — прошипел он.
— Генерал Готорн, вы можете изображать из себя кипящий чайник сколько вам угодно, но я знаю, что вы задумали. Я не так глуп, чтобы болтать об этом, а кроме того, я единственный бортинженер, с которым Джек согласится лететь.
Винсент открыл было рот, чтобы устроить Федору грандиозный разнос, но, посмотрев ему в глаза, сдержался. Пилоты и бортинженеры были на особом положении, и его дисциплинарная власть на них не распространялась. Каждый раз, когда Винсент устраивал выволочку одному из них, ему приходилось выслушивать сакраментальную фразу: «Посадите меня на губу? Очень хорошо, значит, поживу подольше».
И был еще один нюанс. Винсент искренне восхищался людьми, отваживавшимися летать на дирижаблях. У него самого на груди красовался пилотский значок в форме крыльев, врученный ему в честь того знаменитого полета на воздушном шаре, когда он взорвал плотину и уничтожил тугарское войско. Впечатления от этого полета остались у него на всю жизнь, и, похоже, пилоты понимали, что в разговоре с Винсентом они могут позволить себе такие высказывания, за которые он строго наказал бы других.
Федор с гордостью посмотрел на дирижабль.
— Боже, какая красота! Называется «Летящее облако», как мой первый корабль. Это самый современный аппарат, у него даже есть люк в полу, так что мы можем спрыгнуть на головы этим проклятым бантагам.
— Как скоро вы будете готовы к полету?
— Сначала я запущу все двигатели еще на земле. Потом разберу их на части, и все осмотрю. Еще надо будет выждать целый день и проверить скорость утечки водорода. Мы загрузим дирижабль балластом, чтобы он опустился на землю, и выясним, какой вес он может поднять. На следующее утро мы повторим эту процедуру и узнаем, насколько изменилась грузоподъемность. Ho этот корабль делали настоящие мастера, и я думаю, все должно быть в норме. Возможно, завтра днем мы сделаем небольшой вылет, на часок. После этого снова все проверим. Затем еще один пробный вылет, уже часа на три-четыре. Походим по ветру и против ветра, чтобы высчитать нашу крейсерскую скорость. По моим прикидкам, если будет хорошая погода, мы сможем вылететь на задание дней через семь-восемь.
Винсент подумал о лежащей у него в кармане телеграмме, в которой Эндрю информировал его, что вернется сюда через неделю. Причина этого повторного визита была очевидна: если что-то пойдет не так, Эндрю возьмет всю вину на себя.
— А мы не можем сделать это быстрее? — спросил Винсент.
— Вообще-то можем, сэр, но ведь это единственный образец дирижаблей такого типа. Если мы потеряем его, у нас уйдут месяцы, прежде чем удастся построить что-нибудь подобное.
— Ладно, сделайте все, что в ваших силах. Я только хочу, чтобы вы отправились в этот полет как можно скорее.
— Но почему такая спешка?
Считай это моей личной просьбой, так будет проще.
Бормоча себе под нос ругательства, Джим Хинсен перебирал мятые листки на своем столе. Он знал, какого ответа ждет от него Карга, и на мгновение его охватил соблазн ткнуть пальцем в две-три бумажки и заявить, что это план побега. Было бы забавно, если бы этот паршивый сержант пошел на убой из-за простого листка со списком имен. Но вот кому поверит Гаарк, ему или Гансу? Чутье подсказывало Хинсену, что во время допроса Гаарк поймет, кто из них говорит правду, а кто ложь. А это значило, что в убойную яму отправится уже сам Джим. Он поднял глаза на Каргу.
— Здесь ничего нет. Это списки рабочих, записи о количестве изготовленной продукции и информация о больных и тех, кто отработал дополнительное количество часов.
— От больных нужно избавляться, — проворчал Карга. — Мы проявляем слабость, позволяя другим выполнять за них их норму.
Хинсен и сам думал, что такая уступка была совершенно не в бантагском духе. Ганс с самого начала настоял на том, чтобы установить определенную суточную норму выпускаемой продукции, и смог убедить Гаарка, что не имеет значения, все ли рабочие участвовали в производстве, если эта норма оказалась выполненной. Кар-карт согласился с логикой Ганса, утверждавшего, что глупо убивать квалифицированного рабочего, если он несколько дней не в состоянии работать. А вот чего Гаарк, пожалуй, не понял, так это того, что в такой ситуации у пленников стало в высшей степени развитым чувство локтя. Их выживание зависело от сплоченных усилий всего коллектива, и потому Хинсену никак не удавалось вбить клин между рабочими Ганса.
— Как там наши шпионы? — спросил Карга.
— Я пообещал им все то, что ты мне разрешил. Освобождение от работ, место среди тех, кто находится под покровительством кар-карта, и право жить где угодно в пределах империи. У меня десять человек в плавильном цеху, пятеро в мастерской по производству паровых машин, еще пятеро в цеху по отливке пушек и столько же в оружейной мастерской. Около десятка человек разбросано по другим местам. Это большая сеть.
— А толку — ноль! — прорычал Карга, тыча пальцем в ворох бумаг, лежавших перед Джимом.
Хинсен начал вновь медленно перебирать списки Ганса. Имена, зачеркнутые красными чернилами, принадлежали погибшим. Отметка «п. р.», как догадался
Джим, означала «постельный режим», а буквы «л. т.», очевидно, говорили о том, что человек может заниматься лишь легким трудом.
Хинсен продолжал тщательно изучать бумаги, принесенные Каргой. Джим сознавал, что главный надсмотрщик ненавидит его, так как он находится под официальной защитой кар-карта и в качестве начальника службы безопасности всех рабочих лагерей имеет доступ к информации, которую Карга предпочел бы держать в секрете от начальства.
